Олимпиадам в Японии мистически не везет — токийскую из-за пандемии коронавируса перенесли на июль 2021 года. В ХХ веке Токио дважды подавал заявки на проведение летних олимпиад. Первая из них (1940 года) не состоялась, вторая (1964 года) была успешно проведена. Процесс выдвижения токийской кандидатуры и ход подготовки к Играм позволяют понять особенности политической и культурной ситуации в довоенном и послевоенном мире, а также оценить тот огромный путь, который проделала Япония за это время.
В декабре 1930 года мэр Токио Нагата Хидэдзиро объявил, что город хочет выставить свою кандидатуру на проведение XII летних Олимпийских игр в 1940 году. Политическая подоплека предполагавшейся Олимпиады была известна изначально: она рассматривалась не как самодостаточное мероприятие, а как одно из звеньев грандиозного празднования — в 1940 году стране предстояло отметить 2600-летнюю годовщину основания империи. Именно столько лет назад легендарный первоимператор Дзимму якобы взошел на престол, что делало современную Японию самой древней монархией в мире. Западный мир жил по времени Христа, Япония предпочитала жить по времени Дзимму.
Многие японцы считали, что Олимпиада городу не под силу. Столица сильно обновилась в результате огромных восстановительных работ, которые были предприняты после катастрофического землетрясения 1923 года, но все-таки возможности Токио по сравнению с европейскими или американскими городами казались ограниченными. В 1930 году Японию посетили всего 13 тыс. иностранцев. В городе было недостаточно спортивных сооружений и европейских отелей, он был расположен далеко от Европы и Америки. Тем не менее городские власти рассчитывали, что в 1940 году Японию посетят 100 тыс. иностранцев, каждый из которых принесет стране тысячу йен (500 долл.). В истории Японии еще не случалось таких масштабных международных форумов.
Конечно, разговоры о прибылях были утопией. Вплоть до 1984 года, когда состоялась Олимпиада в Лос-Анджелесе, проведение олимпиад не приносило дохода. К участию в них допускались только любители. На коммерческие проекты, связанные с олимпиадами, имелись серьезные ограничения. В руководстве олимпийского движения преобладали аристократы, которые не нуждались в деньгах или же делали вид, что они им не нужны. Так что желание принять Олимпиаду имело прежде всего идейное основание.
В своем начале олимпийское движение, вдохновляемое идеями своего основателя барона Пьера де Кубертена, считало олимпийский спорт занятием, которое способно сближать народы. Однако с течением времени всё большую роль стали играть политические соображения, и тезис Кубертена о том, что участие важнее победы, демонстрировал свою нежизнеспособность — всюду в мире жадно считали, сколько золота, серебра и бронзы привезли домой спортсмены своей стране.
Начиная с Олимпиады 1928 года в Амстердаме в честь победителей стали исполнять национальный гимн и поднимать национальный флаг. Первые олимпиады были соревнованиями индивидов, но всё больше Игры воспринимались как состязание между странами. В 1932 году, когда состоялись Игры в Лос-Анджелесе, эта тенденция проявилась с полной силой.
Японская пресса представляла Олимпиаду как арену, на которой 39 стран борются за превосходство. Сами японские спортсмены заявляли, что сражаются за славу Японии и готовы умереть, если посрамят национальный флаг. Олимпийские игры, задуманные как торжество мирных намерений, превращались в свою противоположность — арену сражений между командами-государствами.
На Олимпиаде 1932 года японские спортсмены завоевали 18 медалей. Предыдущие Игры в Амстердаме принесли только пять. Правда, до американского континента добрались далеко не все европейские атлеты: спорт еще не стал окончательно делом государственной важности, и оплатить дальнюю дорогу сумели далеко не все. И если в Амстердаме выступили 3014 спортсменов, то в Лос-Анджелесе — только 1334. Тем не менее встречали японскую команду на родине с триумфом, хотя до победителей — американцев — им было очень далеко. Они-то добыли 105 медалей. Отстала Япония и от Италии, Франции и Швеции.
Однако пресса преподносила выступление команды как грандиозный успех, который позволил несколько притушить антияпонский настрой, вспыхнувший в мире в связи с тем, что в 1931 году японские войска вторглись в Маньчжурию, где было образовано «независимое» государство Маньчжоу-Го, которое находилось под полным контролем Японии. Поскольку слишком многие страны осуждали японскую агрессию, в 1933 году Япония вышла из Лиги Наций. Тогда в Японии заговорили о том, что спорт является «народной дипломатией», с помощью которой официальная Япония рассчитывала поднять престиж страны.
После окончания Олимпиады 1932 года японский консул в Лос-Анджелесе отбил телеграмму в МИД. Трезво отметив, что Япония не может соревноваться с Америкой в богатстве, он продолжал: «Наилучшее средство заставить американцев понять, что представляет собой настоящая Япония, — это победить Америку и продемонстрировать ей истинную мощь японцев. Рациональное убеждение здесь бессильно. Американцы впервые почувствовали мощь японцев, когда во время Олимпиады перед десятками тысяч зрителей флаг с восходящим солнцем поднялся на главном флагштоке и прозвучал наш гимн».
30 июля 1932 года на сессии МОК в Лос-Анджелесе создатель дзюдо и член МОК Кано Дзигоро официально озвучил желание Токио принять XII Олимпиаду. Мало кто верил в конкурентоспособность Токио. Основным претендентом считался Рим. В его пользу свидетельствовала прежде всего транспортная доступность для европейцев.
Муниципалитет Токио, спортивные и государственные деятели развили кипучую деятельность по агитации за японскую столицу: впервые Игры будут проведены за пределами Европы или США; Япония представляет собой уникальное сочетание традиции и прогресса; празднование 2600-летнего юбилея империи привлечет в Токио огромное число людей, которые приобщатся к спорту. Токио принял беспрецедентное решение выделить спортсменам миллион йен в качестве транспортного пособия.
Тем не менее шансы Рима котировались выше, и тогда члены МОК от Японии Сугимура Ётаро и Соэдзима Митимаса добились встречи с самим Муссолини, чтобы отговорить его от проведения Олимпиады. Встреча была назначена на 16 января 1935 года. Соэдзима чувствовал себя плохо и упал в обморок прямо в приемной. Муссолини сказал Сугимуре, что его коллеге следовало поберечь себя и не являться на встречу, на что Сугимура ответил: «Соэдзима всегда держит свое слово!» Муссолини восхищенно воскликнул: «Самурай!» Совершенно неожиданно Муссолини согласился снять кандидатуру Рима в обмен на поддержку Японией Олимпиады в Италии в 1944 году.
Представители муниципалитета Токио встречались и с Гитлером. Они подарили фюреру шелковую накидку с гербами. Тот обещал поддержать кандидатуру Токио. В «Майн кампф» Гитлер крайне презрительно отзывался о японцах: они, мол, преуспели только в подражательстве, а их единственное достоинство заключается в том, что им удалось избежать порабощения евреями. Теперь же, спустя 11 лет после публикации книги, японцы стали его добрыми друзьями. Это было время теплых отношений Японии с Италией и Германией — 25 ноября 1936 года они заключили антикоминтерновский пакт.
Для того чтобы подмаслить МОК, Япония пригласила его президента, бельгийского графа Анри де Байе-Латура, в «частную поездку» по стране, в результате которой он вдруг стал решительно поддерживать кандидатуру Токио. При этом он принудил японскую сторону гарантировать командировочные расходы для 200 функционеров МОК в размере пяти золотых долларов в день. Неизвестно, получил ли он сам финансовую благодарность за свои труды.
Байе-Латур прибыл в Японию сразу после мятежа младоофицеров 26 февраля 1936 года, когда те в столице Японии убили несколько высокопоставленных политиков. Тем не менее Байе-Латур настаивал, что Токио в состоянии провести прекрасную Олимпиаду, отвечающую всем требованиям по безопасности. На сессии МОК, проведенной во время берлинской Олимпиады, выбор стоял между Токио и Хельсинки. Токио победил со счетом 36 на 27. Пресса преподносила выбор Токио именно как «победу», и мало кто обращал внимание на то, что военный термин противоречит олимпийским идеалам.
Берлинская Олимпиада превратилась в грандиозное нацистское представление. Что до японской команды, то она завоевала шесть золотых медалей, то есть на одну меньше, чем в Лос-Анджелесе, несмотря на то что спортсменов приехало больше. Однако газеты писали, что Япония опередила саму Великобританию! Тоталитаризм доказывал свое несомненное превосходство над демократией: Германия обошла Америку, а Италия — Францию.
3 сентября 1936 года министр просвещения Хирао Сабуро выступил по радио. Он настаивал, что Олимпиаду следует использовать для внедрения в японский народ идей «пути самурая» (бусидо) и разъяснять западным странам, что именно Японии принадлежит ведущая роль в мире, ведь все японцы до единого готовы пожертвовать собой во благо родины. Многие члены МОК роптали, что Япония отклоняется от олимпийской хартии, напоминали, что Олимпиаду получил город Токио, а не страна Япония, но в самой Японии думали по-другому.
Берлинская Олимпиада проводилась с грандиозным размахом. Хотя Япония была союзницей Германии по антикоминтерновскому пакту, уступать было нельзя. Главный берлинский стадион вмещал 100 тыс. человек. В Токио задумали возвести стадион на 120 тысяч. На берлинской Олимпиаде впервые велись телетрансляции в 28 общественных местах Берлина. Правда, трансляции не отличались хорошим изображением. В 1940 году планировалось сильно улучшить качество сигнала, который должны были принимать устройства в 90 пунктах, расположенных в Токио, Осаке и Нагое.
Планы были грандиозными, но и проблем имелось немало. Предстояли гигантские строительные работы. В Японии не культивировались многие виды спорта, которые входили в олимпийскую программу: японские атлеты добивались успехов в плавании, легкой атлетике и конном спорте, но развитие командных видов находилось либо на низком уровне, либо вообще на нуле. Поэтому (за исключением бейсбола) отсутствовала и соответствующая инфраструктура для проведения соревнований. В докладе оргкомитета указывалось, что Япония не имеет опыта в проведении соревнований по стрельбе, фехтованию и современному пятиборью. Поэтому зазвучали голоса, чтобы эти виды спорта были вообще исключены из программы. Разумеется, МОК не мог пойти на такие уступки.
Организаторы Олимпиады плохо уживались и договаривались друг с другом. Они не могли даже решить, где строить главный стадион. В стране существовал настоящий культ императора Мэйдзи, считавшегося основателем «современной» Японии. Идея возвести стадион в парке возле синтоистского святилища, посвященного Мэйдзи, встретила жесткий отпор: поскольку-де иностранцы не понимают святости этого места, то их присутствие «осквернит» память императора. После семимесячного обсуждения национальный олимпийский комитет (НОК) все-таки вынес решение построить стадион возле святилища Мэйдзи. Однако он не получил при этом поддержки властей, которые решили строить стадион в другом месте.
Бурная дискуссия развернулась также по поводу эстафеты олимпийского огня. Впервые чаша с огнем, который горел всю Олимпиаду, была установлена на стадионе в Амстердаме в 1928 году. Этот огонь позиционировался как символ моральной чистоты, присущей олимпизму. Карл Дим, генеральный секретарь оргкомитета берлинской Олимпиады, предложил доставить огонь из Греции, что должно было подчеркнуть преемственность античности и Третьего рейха. Огонь зажгли в Олимпии, а затем более трех тысяч бегунов доставили его в Берлин.
МОК хотел устроить эстафету и в 1940 году. Карл Дим предложил доставить олимпийский огонь по такому маршруту: Афины — Истанбул — Анкара — Тегеран — Кабул — Пешавар — Дели — Калькутта — Мандалар — Ханой — Мукден — Кантон — Сеул — Пусан. По этой части пути протяженностью в 10 тыс. км факел должны были доставить бегуны и конники. Далее корабль перевезет его в Симоносеки, а оттуда бегуны понесут огонь в Токио. Дим писал, что олимпийский огонь в Токио позволит переиначить латинское выражение Ex Oriente Lux («Свет исходит с Востока») на Ex Occidente Lux («Cвет исходит с Запада»).
Дим был заметным функционером Третьего рейха, с которым у императорской Японии складывались прекрасные, на первый взгляд, отношения, однако борьба амбиций всегда бросала тень на эту дружбу, ибо обе страны придерживались идеологии национальной исключительности. В Японии принялись обсуждать совсем другой маршрут, основанный на родном синтоистском мифе, согласно которому потомок богини солнца Аматэрасу по имени Ниниги спустился на пик Такатихо (остров Кюсю). Поэтому предлагалось зажечь огонь именно там и уже оттуда доставить его в Токио.
МОК не устраивал сугубо японский маршрут, и тогда НОК согласился на доставку огня из Афин, но с условием, что маршрут пройдет через Маньчжоу-Го — для того чтобы легитимизировать существование этого «независимого» государства. Деньги на этот маршрут согласилось выделить армейское руководство — оно рассчитывало, что путешествие олимпийского огня можно использовать в разведывательных целях.
Олимпиада — дело мирное и дружественное, организаторы спорили между собой жарко, но в результате дебатов никто не был убит. Однако в Японии верх взяли люди военные, которые предпочитали не дружить, а воевать. 7 августа 1937 года Япония начала необъявленную войну с Китаем. Уже 25 августа армейское командование уведомило общественность, что прекращает подготовку олимпийских конников (а это были сплошь офицеры), поскольку «в нынешней ситуации» есть дела поважнее. Стало понятно, что этим символическим жестом армия от Олимпиады открещивается, а без поддержки армии в тогдашней Японии нельзя было решить ни одного важного вопроса.
30 августа член парламента Коно Итиро заявил, что Олимпиаду следует отменить: страна воюет, а потому требуется оружие, а не стадионы. Еще один неопровержимый аргумент в пользу отмены был связан с особой императора. Правила проведения Игр предусматривали, что Олимпиаду открывает глава государства. Однако Коно Итиро заявил, что особость японской ситуации не позволяет императору Сёва сделать то же самое, ибо это поставит его на одну доску с лидерами других стран. Согласно традиции голос священной особы полагалось слышать лишь особо приближенным людям. А теперь предполагалось, что радиоволны разнесут голос Сёва по всему миру…
В японских СМИ на западный спорт обрушилась волна критики. Его обвиняли в либерализме, индивидуализме, состязательности и развлекательности. Всему этому местные пропагандисты противопоставляли японские воинские искусства, которые закаляют не только тело, но и дух, воспитывают патриотизм. Олимпиада предполагала приезд в Японию многих иностранцев, но в стране царствовали шпиономания и ксенофобия. Политики вели курс не на развитие международных связей, а на их свертывание.
В этих условиях и за границей крепли голоса за бойкот Токио и перенесение Игр куда-нибудь еще. Но сделать это было весьма непросто не только из-за финансовых и организационных соображений. Главный аргумент — что негоже проводить Олимпиаду в воюющей стране — становился всё менее убедительным: европейский мир сам стремительно втягивался в мировую бойню. Захват Италией Эфиопии, гражданско-международная война в Испании, аншлюс Австрии… Ну и так далее.
Словом, грозовая обстановка в Европе и упорство японского Олимпийского комитета решили исход дела: сессия МОК, состоявшаяся в марте 1938 года в Каире, со скрипом, но все-таки подтвердила, что очередные Игры состоятся в Токио. МОК, который ставил олимпийское движение «выше политики», благополучно проигнорировал агрессию Японии в Китае — точно так же, как он проигнорировал государственный антисемитизм в нацистской Германии в преддверии Игр 1936 года.
Во время каирской сессии на сессии японского парламента неутомимый Коно Итиро в очередной раз доказывал, что с Олимпиадой нужно поскорее кончать. Ему вторили и армейские чины. Японская армия проявила некоторый интерес к эстафете олимпийского огня в качестве прикрытия разведывательной работы, но сама Олимпиада не вызывала у нее энтузиазма. В армейском арсенале не было такого средства, как «мягкая сила», которая могла быть употреблена на пропаганду японской культуры. Для военных существовала только сила грубая.
Горячие головы рассчитывали на быструю победу в Китае, но доблестная японская армия, несмотря на локальные успехи, увязла на китайских просторах. В этих условиях все мирные мероприятия подлежали упразднению, а все ресурсы — распределению. Квотированию подверглись даже ткани и кожа, не говоря уже о топливе и металле. Распоряжение об этом вышло 23 июня 1938 года. Население распрощалось с шелковыми и шерстяными тканями, автомобилисты — с бензином, курильщики — с зажигалками и портсигарами, школьники — с точилками для карандашей; рестораны западной кухни лишились вилок и ножей, спортсмены — метательных дисков, ядер, копий, шиповок, коньков… Всё это подлежало переплавке во что-нибудь более убийственное.
14 июля 1938 года правительство, ссылаясь на «международную обстановку», объявило, что отказывается от поддержки Олимпиады, а уж оргкомитет Олимпиады пусть сам решает, что ему делать. Члены оргкомитета узнали об этом решении из газет. Лишенные государственных ресурсов, они сообщили МОК, что Олимпиада отменяется. МОК перенес Олимпиаду в Хельсинки.
Однако в ноябре 1939 года СССР напал на Финляндию, что сделало невозможным проведение Олимпийских игр и там. Они остались в истории олимпийского движения под своим номером — XII, но в графе «место проведения» стоит прочерк. В самой же Японии несостоявшиеся Игры в Токио принято именовать «олимпиадой-призраком».
Вместо нее в 1940 году состоялись Дальневосточные игры, или, как их неофициально называли, азиатская Олимпиада. 6–9 июня в Токио выступили 700 спортсменов из Японии, Маньчжоу-Го, Филиппин, Гавайев, оккупированных японской армией регионов Китая. Соревновались на старых стадионах, в программу не входили ни фехтование, ни пятиборье, ни стрельба. В день открытия и закрытия выпускали голубей, как и положено на «настоящей» Олимпиаде. Но олимпийский флаг не развевался, иностранных туристов не было. Квазиолимпийский огонь доставили в Токио 11 ноября — в день, когда состоялись наиболее пышные торжества, посвященные юбилею империи. Синтоистские жрецы зажгли его в святилище Касихара, где почитался первоимператор Дзимму.
Александр Мещеряков, профессор, гл. науч. сотр. Института
классического Востока и античности НИУ ВШЭ
Продолжение следует