Школа во время карантина: дайте им самим решать

На седьмой неделе самоизоляции в голову начинают приходить разные интересные мысли. Я, видимо, не один такой. Во всяком случае, мысли, одна другой интереснее, постоянно приходят в головы руководителей различных образовательных структур федерального уровня. Или не образовательных, но каким-либо образом к этой сфере относящихся. Некоторые из них имеют тактический характер, например, проблема ОГЭ и ЕГЭ текущего 2020 года. Так или иначе они будут воплощены в жизнь в ближайшие три-четыре месяца и, будем надеяться, не самым бестолковым образом.

Другие, уже озвученные, мысли-предложения по характеру стратегические. Их тоже немало. Скажем, недавно высказанная в высшей степени оригинальная идея президента о настоятельной необходимости серьезных реформ в образовательной сфере. Интересно, что среди учителей, замордованных перманентным реформированием школы на протяжении последних двадцати лет, особой реакции это не вызвало. Видимо, привыкли, как привыкают микробы к антибиотикам и тараканы к давно знакомой им отраве. Но одна из идей последнего времени имеет реальные шансы осуществиться, и о ней хотелось бы поговорить поподробнее.

Речь о намерении Министерства просвещения РФ в новом учебном году ликвидировать в школах систему предметных кабинетов и вернуться к «классным комнатам». Читатели особо охраняемой нынче возрастной группы 65+ наверняка помнят, как это было в их далеком детстве. Дети весь день проводят в «своем» классе, а учителя к ним приходят в соответствии с расписанием. По мнению авторов идеи, это уменьшит контакты между детьми. Тем самым повысится их безопасность с точки зрения возможности заражения коронавирусом.

Готовясь к обсуждению этого сюжета на ОТР, я не поленился, насколько это возможно в условиях самоизоляции, поинтересоваться мнением коллег. Дискуссии не получилось. Коллеги оказались на удивление единодушны в неприятии этих министерских рекомендаций, расходясь только в аргументах. Ответы варьировались от лаконичного «полный бред» до развернутого анализа причин технической нереальности и прогнозируемых последствий этого решения как для детей, так и для учителей.

Перспектива безвылазного пребывания детей в одном помещении на протяжении учебного дня однозначно оценивается как неприемлемая, в первую очередь — с точки зрения психологической. Некоторый опыт такого рода уже имеется. Так, в преддверии закрытия школ в марте мы в таком режиме уже работали на протяжении двух недель.

Да и раньше, если в каком-либо классе объявлялся ребенок, заболевший корью или ветрянкой, класс выводился на карантин. В зависимости от продолжительности инкубационного периода заболевания одноклассники заболевшего изолировались от прочих детей в одном помещении, а учителя к ним приходили согласно расписанию. Правда, в столовую эти дети все равно ходили, и на перемены их тоже выпускали, и в туалет, но, по возможности, отдельно от прочих. А учителя, поработав в карантинном классе, отправлялись к другим детям. Так что изоляция получалась весьма условной, ведь перемена для одного класса, в то время как у остальных идут уроки, неизбежно превращает эти уроки в балаган, по крайней мере в пределах этажа.

Министерские рекомендации предполагают установление некоего скользящего графика перемен, дабы дети из разных классов отдыхали в разное время. Таким образом, вышеупомянутый балаган растягивается на весь день, поскольку классов в школе около тридцати–сорока, а перемен всего шесть.

Вряд ли решит эту проблему и предлагаемый в тех же рекомендациях скользящий график начала учебного дня. Скорее наоборот, усугубит, поскольку к сутолоке и неразберихе, которые вызовет скользящий график перемен, добавится то же самое, но по причине разновременного прихода в школу.

Оставим, пожалуй, за скобками состояние класса, в котором безвылазно, день за днем пребывают дети в возрастном диапазоне 11–16 лет. Любой взрослый, у которого есть собственные дети этого возраста, легко это состояние себе представит. А ведь их там может оказаться не один-два, как в большинстве семей, а, согласно действующим нормам наполняемости классов, человек двадцать пять-тридцать…

Посмотрим теперь, как это будет выглядеть с точки зрения учителя. В полученных мной комментариях многократно прозвучал термин «образовательная среда». Хороший термин, означающий общую обстановку, которую создает учитель в своем предметном классе. Образовательная среда — понятие синтетическое, включающее множество взаимосвязанных элементов. Это и постоянное оформление кабинета, и его оборудование, и множество мелких деталей, отличающих конкретный кабинет от других. И конечно, главный элемент — учитель. Не учитель вообще, а конкретный специалист, постоянно работающий в этом кабинете.

Образовательная среда динамична; она меняется более или менее заметно в зависимости от особенностей ее восприятия детьми конкретного класса, изучаемой темы и, что немаловажно, способности и желания учителя ее изменять. Для квалифицированного учителя создание и постоянная коррекция образовательной среды в кабинете — обязательная часть работы, причем работы как технической, так и творческой. Очень это интересно — создавать и изменять образовательную среду. И разумеется, у каждого стоящего учителя она уникальна, как уникален сам высококвалифицированный специалист.

А теперь представим себе, как этот самый высококвалифицированный специалист бегает из класса в класс, волоча охапку карт, глобус, ноутбук, рабочий дневник и пачку-другую детских тетрадок. В коридоре или на лестнице он все это, разумеется, пару раз к восторгу детей уронит. Наконец этот высококвалифицированный историк (географ, биолог и пр.) добирается до нужного кабинета (русского языка и литературы, химии и пр.), где принимается галопом создавать необходимую для работы в нем образовательную среду. Именно галопом, поскольку перемена у него ушла на перемещение из кабинета в кабинет. Можно еще немного раскрасить эту картинку: вешать и цеплять то, что учитель притащил, весьма вероятно, окажется некуда и нечем. Например, магнитиков в этом кабинете нет — утащил предыдущий коллега, а то и дети пошутили, запрятали. Впрочем, опытный педагог, конечно, еще перед первым уроком набьет карманы магнитиками, маркерами для доски, а также прихватит парочку губок для стирания написанного. Парочку потому, что одну он, наверняка, где-нибудь забудет…

В большинстве московских школ вот уже не первый год непременным элементом оборудования учебных кабинетов является электронная панель МЭШ. В теории она может, на первый взгляд, решить хотя бы часть этих проб­лем. Ну, хоть маркеры и губки учителю не нужно таскать, да и карты-плакаты тоже — ткнул в панель стилусом или просто пальцем и получил картинку. Однако на практике все не так просто. Панель эта, в сущности, планшет-переросток, настраивается каждым учителем под свои нужды, и настройка эта требует времени. Меняя за рабочий день три-четыре кабинета, учитель, соответственно, три-четыре раза будет эти панели перенастраивать, на что уйдет немало времени. Причем времени от урока, поскольку на перемене (10 минут) учитель занят перемещением из кабинета 23 (2-й этаж) в кабинет 51 (5-й этаж). И без того не весьма надежная, МЭШ такого обращения, скорее всего, просто не выдержит. А поскольку сплошь и рядом при установке панели прочее оборудование в кабинете демонтируется, учитель рискует остаться и без МЭШ, и без возможности воспользоваться хотя бы классическими пособиями.

Большой вопрос также, долго ли выдержит такой режим работы сам учитель. Лет ему (ей) через одного — крепко за пятьдесят, и отменным здоровьем учителя, увы, в большинстве своем не отличаются… Да, чуть не забыл обязательную «вишенку на торте». Пару лет назад учителям перестали платить за заведование кабинетами. То есть учитель может, конечно, заниматься оборудованием кабинета, в котором более-менее постоянно работает, создавая там свою образовательную среду. Но делать это он будет за счет личного времени и, в значительной степени, личных денег. Понятие «мой кабинет» юридически и финансово, таким образом, уже перестало существовать…

Кстати, о деньгах, куда же без них. Так называемая «новая система оплаты труда» — НСОТ, уже давно перестала быть новой. Суть ее — в оплате труда учителя на основе расчетной единицы, которая называется корявым термином «ученико-час». Другими словами, за урок учитель получит больше или меньше в зависимости от того, сколько детей на нем присутствовало.

В пакете рекомендаций по ликвидации кабинетной системы предлагается также разукрупнить классы. Напомню, что сегодня минимальная их наполняемость составляет 25 человек, а максимальная — ограничена только кубатурой помещения. Разделим эти 25–30 человек на два класса. За урок в каждом из них учитель получит ровно вдвое меньше, чем за урок в полном классе. Исключение составляют только иностранные языки и информатика, где работа и так идет в малых группах.

Сколько уроков может провести за день учитель? Шесть, максимум восемь. Нетрудно посчитать, как разукрупнение классов отразится на его зарплате при условии сохранения НСОТ, а об отмене этой системы пока ничего определенного не слышно. Так, благие пожелания о том, что неплохо бы разработать и внедрить отраслевую тарифную систему оплаты труда учителя. Систему, которая, к слову сказать, не так давно еще существовала и худо-бедно работала.

Кроме всего прочего, и учителей ведь потребуется примерно вдвое больше, чем имеется сейчас. А у нас, как уже окончательно признано, кадровый дефицит в школах весьма и весьма значительный. Более чем убедительные исследования на этот счет проводились вполне авторитетными организациями — РАНХиГС и ВШЭ. Учителей не хватает уже, и не хватает сильно. Откуда возьмутся дополнительные кадры? Молодежь, вопреки заверениям министерских начальников, в очереди на учительские должности не выстраивается. А учителя старшего поколения, которых в нынешней школе не меньше трети кадрового состава, пополам, на манер амеб, разорваться не смогут. Как и удвоить свою нагрузку, и без того частенько полуторную-двойную.

Итак, что же получается в итоге? Получается, что, видимо, правы те, кто высказался по поводу отмены предметно-кабинетной системы максимально кратко, а именно: «полный бред». Не решит это поставленной задачи повышения безопасности детей. Не только не решит, но и породит огромное количество дополнительных проблем как для детей, так и для учителей, а также школьной администрации.

А выход, полагаю, в том, чтобы решение проблемы было поручено самим школам. Директору и педагогам виднее, что именно в условиях их конкретной школы можно и должно предпринять, чтобы уменьшить риск заражения. Тем более что виноватыми в случае вспышки инфекции всё равно окажутся именно они. И это, к сожалению, не зависит от того, исполняла ли школа неукоснительно министерские рекомендации или предпринимала какие-то меры по собственному усмотрению.

Леонид Перлов,
учитель географии лицея «Вторая школа» (Москва)