Уйти нельзя работать

Куда поставить запятую? Для учителей в знаковом сегодня возрасте 60+ — вопрос весьма актуальный…

Есть профессии, для которых существует, помимо общего возраста выхода на пенсию, понятие «пенсия по выслуге лет». Как ни странно, кроме военнослужащих и работников правоохранительных органов, пенсия по выслуге пока еще положена и учителям. Недавняя пенсионная реформа выслугу для учителей сохранила, однако с интересной оговоркой.

Уйти на пенсию по выслуге можно, но получать свою пенсию человек начнет с отсрочкой, и немалой. С 2019 по 2026 год эта отсрочка будет постепенно увеличиваться и составит, в конечном счете, восемь лет. Учитель, который выработал свои 25 лет в 2021 году и пожелал уйти на пенсию по выслуге, имеет полное право так и сделать. Правда, получать эту пенсию он начнет только через три года, но это уже его проблемы. Если же срок выслуги приходится на 2026 год, а по возрасту он (она) до 65 (63) лет не дотянет, первую пенсию учитель получит в 2034-м. Если доживет, конечно. Особенно «она», если учесть, что декретный отпуск в педагогический стаж не включается, а женщины в учительском корпусе составляют устойчивое большинство.

Согласно данным, которые приводит Общероссийский профсоюз работников образования и науки, 83% учителей на пенсию по выслуге уходить и не собираются, а в старшей возрастной группе, 50+, таких еще больше — целых 94%. Да и по достижении пенсионного возраста на заслуженный отдых предполагает отправиться только один учитель из шести. И дело здесь, как правило, не в том, что настоящий учитель не мыслит себя вне любимой работы. На учительскую пенсию, даже если ее не придется ждать восемь лет, прожить сложно. Даже просто прожить, не говоря уже о сохранении более-менее привычного образа жизни — ну, скажем, в театр или на концерт сходить раз в месяц, книжку купить или, например, внуку машинку в подарок…

Разговоры о необходимости омоложения учительского корпуса ведутся уже лет пятнадцать. Время от времени даже сообщается о достигнутых в этом направлении успехах благодаря программам «Учитель для России» и «Земский учитель». Однако статистика утверждает обратное.

Вполне авторитетные организации — ВШЭ, ОНФ, фонд «Национальные ресурсы образования» — публикуют весьма нерадостные данные мониторинга. Школа быстро «стареет», какое уж тут омоложение. Доля учителей старше 55 лет — тех самых, кто мог бы уйти на пенсию по выслуге лет и освободить рабочие места молодым коллегам, по данным на 2019 год, составила 25,7%. Каждый четвертый учитель в стране упорно тормозит процесс обновления школы. Более того, этот показатель увеличился на три с половиной процента за последние пять лет.

А если сопоставить его с долей молодых, до 35 лет, учителей, получается еще интереснее. Дело в том, что процент молодых учителей за десять лет практически не изменился — в сравнении с 2010 годом он увеличился всего на 0,1%, в пределах статистической погрешности. Следовательно, старение учительского корпуса происходит, главным образом, за счет уменьшения доли возрастной группы 35–55 лет.

Думаю, нет необходимости объяснять, насколько важны в школе учителя именно этой группы. Кроме всего прочего, это как раз те специалисты, которые должны были бы, в силу опыта и возраста, заменить уходящих по естественным причинам старших коллег, становясь наставниками приходящих в школы выпускников педагогических вузов. Так вот: именно их становится всё меньше. Ничего удивительного, если учесть, что в этом возрасте потребности человека, финансовые и материальные, особенно велики, а на родительские деньги рассчитывать, как правило, не приходится — наоборот, родителям уже следует помогать.

Как статистика, так и простая логика подсказывают, что государственные меры, которые принимаются для омоложения учительского корпуса, желаемого эффекта не дают. Скорее, дают обратный эффект: чем дальше мы продвигаемся в направлении школы XXI века, тем крепче учителя старших возрастных групп держатся за свои, десятилетиями занимаемые, рабочие места. Держатся изо всех своих, неизбежно убывающих с годами, сил. При этом для полноценной работы на полторы-две ставки плюс классное руководство сил этих, разумеется, уже не хватает. Школе же держать учителя с небольшой, посильной для его возраста и здоровья, нагрузкой по нынешним временам невыгодно.

Небольшая нагрузка означает соответствующую ей небольшую зарплату, а это самым непосредственным образом влияет на среднюю учительскую зарплату по школе. В Москве она, например, не должна быть меньше 78 тыс. за ставку. И если часть учителей полную ставку потянуть уже не в состоянии, директора ожидают неприятности из-за несоответствия фактической средней зарплаты учителя предписанной сумме. А как же декларации типа «Учителя старшего возраста — наш золотой фонд» или «обладатели и хранители бесценного опыта»? А никак. Декларации, они и есть декларации.

Иногда, впрочем, особенно в регионах, они подкреплены банальным отсутствием вариантов. Создать человеку условия, при которых он, совершенно добровольно, уйдет на пенсию и освободит место, можно. Только вот заменить его никто не спешит. В Саратовской области, например, по данным МПРО «Учитель», с января по сентябрь 2020 года ушли из школ 800 педагогов; среди них как пенсионеры, так и молодые учителя. На смену им нашлось около 500 человек. Даже простого восполнения естественной убыли не получается, где уж там говорить об изменении возрастной структуры.

Вполне вероятно, что самое непосредственное отношение к попыткам уменьшения кадрового дефицита и омоложения кадрового состава школы имеет процесс всеобщей и повсеместной цифровизации школьного образования. Большинство родителей перевод учебного процесса на монитор категорически не одобряют. Учителя тоже не в восторге, особенно те, кто предпочитает работать творчески, по собственным методикам и в своей манере. Полноценной заменой классической цифровая школа не является и, весьма вероятно, никогда не станет. Контент для МЭШ, РЭШ, «Фоксфорда» и аналогичных платформ разрабатывается, как правило, не учителями-пенсионерами — и пока восторга, мягко говоря, не вызывает. Да и техническое, равно как и программное обеспечение цифровой школы далеко от желаемого уровня, особенно в провинции.

Единственный результат, о котором можно говорить с уверенностью, — резко возросла аппаратная зависимость учителя как на уроке в классе, так и, тем более, при работе на дистанте. И это еще одна причина, по которой учителям в возрасте приходится нелегко. Осваивать всё это, да еще и в режиме «немедленно и в полном объеме», — совсем не то, в чем им может помочь многолетний педагогический опыт. Особенно если принять во внимание перманентные технические проблемы, связанные с отсутствием техники надлежащего уровня и, сплошь и рядом, профессионального ее сопровождения.

Да и было бы всё это — толку для пожилого учителя всё равно немного, если его компьютер завис во время урока, замечательная панель МЭШ неожиданно отключилась или у электронной доски «Прометей» вдруг слетела калибровка. После чего учитель-ветеран привычно берется за мел или маркер и продолжает работать в старом стиле, если, конечно, его не увозят с сердечным приступом и ощущением своей профессиональной несостоятельности.

Ковид переформатировал жизнь всех, практически, слоев общества. В том числе, разумеется, и учителей. В наибольшей степени — именно тех учителей, которые относятся к старшим возрастным группам. В Москве коллегам старше 65 лет доступ в школы закрыт; все прочие, за исключением тех, кто работает в начальной школе и пятых классах, общаются с детьми исключительно через мониторы.

Как результат, тот самый бесценный педагогический опыт, которым обладают учителя моего поколения, в сегодняшних условиях помогает плохо. Непосредственный контакт с детьми — базовое условие для работы учителя классической школы. Никакие онлайн-варианты его заменить не могут. Именно то, чем сильны возрастные учителя, сегодня востребовано быть не может, и неизвестно, как долго эта ситуация сохранится.

Жизнь, в отличие от компьютера, перевести в режим ожидания не получится: есть, пить и работать человеку требуется каждый день. Насчет еды и питья пожилой учитель ровно в том же положении, что и все остальные, а вот что касается работы — в гораздо худшем. И не только потому, что осознаёт свою техническую отсталость: куда неприятнее чувствовать и понимать, что качество и результативность твоей работы резко снизились.

Давайте попробуем поставить себя на его (ее) место. Наиболее оптимистичный вариант, конечно, такой: всё получается. Это вполне вероятно, особенно если учитель имел дело с дистанционными технологиями и раньше, а также управляется с компьютером на уровне квалифицированного пользователя. Если к тому же здоровье еще позволяет выдерживать нагрузки, можно адаптироваться и продолжать работать. Таких в старшей возрастной группе не так уж много, но они, безусловно, есть. Если администрация найдет возможность установить для этого учителя посильную для него нагрузку, всё будет в порядке — по крайней мере еще на какое-то время.

Но чаще всё же иначе. Отличный учитель, профессионал в самом полном смысле этого слова, давно и заслуженно привыкший себя именно в таком качестве ощущать. И вдруг оказывается, что привычное это ощущение перестает соответствовать реальности. И что ему с этим делать? Вариантов немного. Самый простой — попрощаться со школой, благо возраст позволяет. Однако, учитывая сказанное выше, это означает переход к полунищенской жизни, плюс потерю какого-никакого социального статуса, что во многих регионах пока еще имеет значение.

Можно поменять профессию. Но получить новую или вспомнить давно забытое ремесло, которому сам когда-то обучался в школе, в этом возрасте уже навряд ли получится. Тем более что найти какую бы то ни было работу, особенно за пределами нескольких мегаполисов, для пожилого человека практически невозможно. Да и не сможет учитель в городе, где каждый второй житель — его ученик, раздавать, например, рекламные проспекты на улице.

Остается другой выход: держаться в школе до тех пор, пока хватает сил до нее добраться. Сознавая, конечно, что качество твоей работы далеко от того, что было еще совсем недавно, буквально несколько лет назад. Пожилой учитель старательно учит многочисленные, новые для него, понятия «интерфейс», «мессенджер», «гаджет» и прочие. Записывает всё это в тетрадь аккуратным учительским почерком. Туда же пытается внести пошаговую инструкцию действий в тех или иных ситуациях, возникающих в процессе дистанционного урока. Старается не пропустить ни слова, слушая продвинутого молодого коллегу, который проводит обучающий вебинар. Половину слов он при этом не понимает — и тоже записывает, чтобы позже выяснить, что именно они означают. Мучительным трудом овладевает наконец принципами работы в ZOOM и Google Class. Радуется успеху, хвастается внуку, почти начинает снова верить в себя. Но тут ему сообщают, что по воле начальства всем настоятельно рекомендуется нынче же перейти на работу исключительно в Microsoft Teams, причем ни времени на подготовку, ни каких-либо других вариантов нет. И всё начинается заново. А глаза болят. И не только глаза, учитывая ежедневное многочасовое сидение перед компьютером. Перед учителем-ветераном опять встает всё тот же вопрос: куда, лично ему, поставить запятую в предложении, которое служит заголовком этой статьи?

Леонид Перлов,
учитель, почетный работник общего образования РФ (г. Москва)