Аргументы в пользу свободного просветительства

24–25 мая 2021 года в Сахаровском центре* (Москва) состоялась международная конференция «Тревога и надежда. XXI век», проходившая как в офлайн-, так и онлайн-формате. Полную информацию о форуме можно посмотреть на сайте 100.sakharov-center.ru.

На сессии «Научная свобода и ответственность ученых», проходившей 25 мая, выступил академик РАН, глава Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований Виктор Васильев. Публикуем текст этого выступления.

Благодарю за честь выступить на этом мероприятии.

Я воспользуюсь этой возможностью, чтобы произнести несколько актуальных банальностей о научной свободе и открытом обществе. Некоторые из них навеяны недавними российскими явлениями, в частности законодательными инициативами, направленными против свободы научного просвещения и исследований, но многие из них, похоже, имеют и более глобальный характер.

Роль науки определяется не только ее практическими результатами, но — возможно, в большей степени — ее методом ответа на вопросы о реальности.

Этот метод — достижение консенсуса в результате честного обсуждения, основанного на эксперименте, проверяемых фактах и рациональных рассуждениях, — оказывается более надежным, чем другие традиционные методы (такие, как авторитарный, специальными комиссиями, массовое голосование, не говоря уже об агрессивных кампаниях в СМИ), которыми слишком легко манипулировать. Он становится всё более актуальным и реалистичным — и может распространяться за пределы узконаучной сферы — в наше время общего доступа к информации, возможности открытого обсуждения и других свойств открытого общества.

Мы должны настаивать на принципах честной дискуссии, свободного распространения проверяемых аргументов и просвещения (за исключением случаев секретов) — принципах, которые, естественно, противны любителям ловить рыбу в мутной воде.

Мы должны последовательно шельмовать попытки постулировать или опровергать научные факты законодательным или административным путем (вспомним попытки законодательно установить альтернативное значение числа π или борьбу с законами Менделя, или хотя бы случай Галилея) или саму идею о том, что факты истории могут быть зафиксированы на основе идеологических соображений, а не на основе корректного научного исследования. То, что физически имело место в действительности, является таким же элементом объективной картины мира, как и то, к чему мы можем прикоснуться руками. История в своей фактической части — это наука, а не мифотворчество.

Требуя правдивости от других, мы не должны лгать обществу или скрывать неприятные, но неизбежные проблемы, среди которых потребность в самоограничении, возникающая из-за экологических и энергетических проблем, которые также будут обсуждаться сегодня, не из самых худших.

Да, история человечества доказывает, что рациональные методы убеждения и даже принятия решений не могут быть единственными: например, не известно ни одного жизнеспособного племени без каких-либо религиозных практик. Однако наше крыло человеческого духа, за которое мы несем ответственность, должно быть надежным, а значит, последовательным в приверженности рационализму и научной истине.

Наука также формирует добросовестное сообщество, способное использовать научный метод, поскольку подтасовки и необоснованные претензии в подлинной науке обычно быстро обнаруживаются. К сожалению, эти выводы часто становятся очевидными только внутри самого образованного класса и не всегда достигают широкой публики, а также всевозможного начальства, поэтому дикие теории часто получают поддержку. Это еще один аргумент в пользу свободного просветительства, в том числе разоблачительного характера, одна из задач которого — научить людей доверять корректным аргументам (и распо­знавать их), а не личностям.

Мы живем в тревожные времена, и непонятно, что может произойти в политике даже в ближайшие месяцы. Во времена железного занавеса взаимный поток научной информации — по крайней мере, в моей науке — был для нас очень важным связующим звеном с человечеством, не позволяющим забыть о нашем единстве. Конструктивная часть российского научного сообщества очень старается укрепить эту связь, чтобы наши будущие ученые в силу своей квалификации были органичной и достойной частью мировой науки, а вместе с тем и всей современной цивилизации.

К сожалению, на нашу жизнь всё больше влияют действия некоторых властных структур, которые представляют нас в дурацком виде и усложняют нормальное общение: действия, которые, как я полагаю, вдохновлены теми слоями нашего общества, которые не способны к сотрудничеству и справедливой конкуренции в большом мире и поэтому заинтересованы в окукливании и изоляции. Примерами, помимо упомянутых нововведений в законодательстве, являются репрессивные действия против свободы собраний и выражения мнений, а также широко обсуждаемый случай математика Азата Мифтахова.

С другой стороны, запреты и ограничения на гражданское научное сотрудничество, видимо, являются транснациональной болезнью.

Я очень надеюсь, что при всех поворотах политики нам, мировому научному сообществу, удастся оставаться силой, объединяющей человечество.

* Минюст РФ внес «Общественную комиссию по сохранению наследия академика Сахарова» (Сахаровский центр) в реестр организаций, выполняющих функцию иностранного агента. Это решение СЦ обжалует в суде.

Обществу нужны моральные авторитеты среди ученых