Как мы с Даниилом Бернулли сушили белье

Давным-давно, в 1992 году, я накропал на английском шутливую заметку о том, сколько электроэнергии можно было бы сэкономить, если бы все перестали гладить. Англоязычным приятелям заметка понравилась, и они порекомендовали отправить ее в научно-популярный журнал New Scientist. К моему изумлению заметку напечатали, снабдили смешной картинкой и даже заплатили приличный гонорар. Заметка вызвала оживленные отклики читателей, совершенно согласных со мной, а некий японский бизнесмен известил о том, что он запустил в серию производство мужских сорочек, не требующих глажки. С тех пор я покупаю только их.

Аккурат двадцать лет спустя, в октябре 2012 года, я вдруг получил электронное послание от неизвестного мне корреспондента. Автор весьма любезного письма, англичанин, сообщал, что он некогда прочитал мою заметку о вреде глажки белья, вдохновился ею, гладить перестал и жене запретил, а потом сделал фундаментальное изобретение, которое позволит навсегда избавиться от электрических барабанных сушилок, которые также нелестно упоминались в моем сочинении. Мой нежданный корреспондент уверял, что был бы счастлив повстречаться со мной, благо он вскорости будет в Германии на переговорах с одной из крупнейших немецких химических фирм по поводу внедрения его изобретения.

Я тогда тоже трудился в Германии, до указанной уважаемой фирмы было всего пару часов езды на машине, а потому я с удовольствием принял приглашение. Было очень приятно, что моя шалость пера подвигла кого-то на важное изобретение.

На ланч, устроенный изобретателю сотрудниками уважаемой немецкой фирмы, я припозднился, и мне достался только десерт. Встретили меня очень радушно. Изобретатель, оказавшийся невысоким, плотным и весьма шустрым парнем средних лет, стал громко всем рассказывать, как он вдохновился моим бессмертным опусом про утюги, и все глядели на меня с умилением, позабыв про свои отлично выглаженные рубахи и костюмы.

Сидевший рядом мужик постарше представился коммерческим директором фирмы, созданной изобретателем. Тогда мне наконец представился случай поинтересоваться, а в чем же, собственно, суть изобретения. Коммерсант надулся и ответил:

— Мы его еще пока патентуем, но вам я могу сказать. Это принципиально новая сушилка для белья, основанная на законе Бернулли.

Такое заявление меня сильно озадачило, и дальше состоялся примерно следующий диалог.

— А как конкретно работает эта сушилка?

— Ну, это не в моей компетенции. Я ведь коммерсант. Я же сказал, работает по закону Бернулли. Поговорите с изобретателем, если хотите узнать детали.

— А он кто по специальности?

— Раньше он был автомехаником, а теперь основал фирму, чтобы продвигать свое изобретение на рынок. Им уже заинтересовалась эта великая немецкая фирма, потому мы и здесь, чтобы обговорить детали производства.

После весьма паршивенького кофе мы вышли на воздух покурить. К счас­тью, изобретатель тоже оказался курящим, и я тут же подлетел к нему, поблагодарив за приглашение. После чего осторожно поинтересовался, не может ли он мне рассказать о своем изобретении.

Интересовался я осторожно, потому что по прежнему опыту знал, как изобретатели оберегают свои идеи до получения патента. Однако он не собирался ничего скрывать и, распираемый гордостью, тут же поведал мне историю своего эпохального открытия.

От него ушла жена (хотелось бы думать, не из-за того, что он запретил ей гладить). Казалось бы, что такого, с кем не бывает! Но она ушла, оставив ему двух малолетних детей. И такое бывает. Отец-одиночка изо всех сил старался заботиться о своих отпрысках, а потому ему приходилось много стирать. Денег на электрический сушильный барабан у него не было, а погода в Англии, как известно, довольно дож­дливая, посему детские и прочие вещички он сушил на веревках, протянутых в гараже.

И тут он как-то заметил, что белье сохнет гораздо быстрее, если дверь в гараже остается открытой. Дальнейшие эксперименты показали, что сушка протекает еще успешнее, если в противоположной от двери гаража торцевой стенке открыто маленькое окошко. Как говорят англичане, «the penny dropped», то бишь человека озарило. Он решил, что белье сохло быстрее потому, что гаражная дверь была большой, а окошко маленьким. А дальше всё было просто и очевидно: нужно сделать большой колпак в форме распиленной пополам (по оси симметрии) воронки, так, чтобы над обычной проволочной сушилкой с одной стороны был расширяющийся полуконус, а с другой — выходящая из него узенькая трубочка. В результате, по его представлению, воздух должен был бы сам по себе дуть из широкой части в узкую и уносить влагу из белья.

Сам ли он додумался приплести к этому закон Бернулли или ему кто-то подсказал, мне выяснить не удалось, да я особо и не пытался. Мне было просто очень интересно, что последует дальше.

О Бернулли и его законе изобретатель отзывался с большим почтением, как о дядюшке, оставившем ему приличное наследство. Я всё же, опять-таки осторожно, поинтересовался, какова, по его мнению, формулировка этого закона.

— Это довольно сложно, — высокомерно ответил он, — это физика.

Я не удержался и ляпнул, что вдруг пойму, я ведь по образованию физик.

Тут изобретатель поскучнел и примолк. Я было подумал, что он стал опасаться, как бы я, поняв в чем суть изобретения и обладая притом некоторыми познаниями в физике, не украл его идею. Но тот вскоре признался, что он сам не очень в курсе, но знающие дело консультанты заверили, что закон Бернулли на его стороне. И юрист по патентной части взялся оформлять заявку, так что с наукой всё в порядке. Вот ведь и одна из крупнейших немецких компаний только и мечтает заработать на его изобретении.

Напомню, что закон Бернулли есть прямое следствие закона сохранения энергии, о котором старина Даниил понятия не имел, но особенности изменения давления в потоке движущейся жидкости или газа он подметил. Закон Бернулли работает, например, в ручном пульверизаторе, которым в незапамятные времена детства пользовался мой папа, орошая себя после бритья одеколоном «Шипр».

Все водители-курильщики знают, что стоит приоткрыть в едущей машине окно, как дым из кабины вытягивает наружу. И за это отвечает славный Даниил Бернулли, скончавшийся в 1782 году. Говорят, бывали случаи, когда два слишком близко идущих параллельными курсами корабля притягивались друг к другу и сталкивались бортами, потому как движение потока воды между ними вызывало падение давления в зазоре между бортами и неконтролируемое сближение судов.

Всё это было мне известно, а потому я поинтересовался у изобретателя, а за счет чего будет создаваться движение воздуха (я чуть было не спросил про градиент давлений, но вовремя удержался от произнесения мудреных слов). Изобретатель вздохнул, удивившись моей непонятливости, ведь он мне всё объяснил про Бернулли. Я было открыл рот, чтобы развеять его несбыточные и несуразные мечты, но тут нас позвали рассаживаться по машинам, и мы поехали по гигантской территории концерна к месту, где должны были проходить дальнейшие посиделки.

Я бы с радостью отправился домой, чтобы не стать свидетелем того, как беднягу изобретателя будут возить мордой по столу, потешаясь над его невежеством, но было неловко исчезнуть сразу после ланча, хоть мне и достался лишь десерт, к тому же изобретатель очень просил не уезжать, явно желая, чтобы я насладился его триумфом. Делать было нечего, я остался и с большим интересом наблюдал за ходом обсуждения.

Передо мной за элегантным столом в современном конференц-зале, оборудованном по последнему слову техники, сидели с полдюжины чисто выбритых, по виду цивилизованных и образованных людей. Судя по визиткам принимающей немецкой стороны, там были шеф химиков, шеф по материалам, шеф по продажам, шеф по финансам, не считая пары специалистов по компьютерной трехмерной графике, которая требовалась для проектирования сложных деталей будущей революционной сушилки.

Все они, видимо, в свое время окончили высшие учебные заведения, где их должны были обучить хотя бы азам элементарной физики. Но если их и обучали, то физика пролетела сквозь них как нейтрино — в одно ухо вошло, в другое выш­ло. Ни один из высокопоставленных и высоко­оплачиваемых немцев не усомнился в работоспособности предложенной к производству конструкции. Их интересовало лишь, какие могут быть объемы производства, каких следует ожидать прибылей, какие есть потенциальные рынки сбыта (о США они говорили с придыханием, наверное, представляя себе дворы ферм на необъятных просторах Техаса, сплошь уставленные их революционной продукцией).

Обсуждалось, каким должен быть оптимальный вес, чтобы любая домохозяйка могла самостоятельно, без помощи мужа установить на лужайке позади дома свою сушилку (почему-то им не приходило в голову, что в Техасе достаточно повесить белье на обычную веревку — и оно тут же высохнет без всякой навороченной сушилки), и как ее крепить на случай, если налетит особенно сильный ветер. Специалисты по компьютерной графике поворачивали на огромном дисплее трехмерные замысловатые детали, советуясь с изобретателем, где их можно сделать потоньше, а где потолще. Шеф по финансам демонстрировал на экране примерный годовой бюджет, шеф по материалам оценивал потребные массы разных пластиков, производимых их фирмой, и на ходу соображал, где и на чем можно сэкономить, чтобы снизить себестоимость изделия. Et cetera, et cetera.

Чем дольше я слушал, тем больше грустнел. Эти на вид образованные и цивилизованные люди на полном серьезе обсуждали, как выпускать и продавать нечто в принципе не способное работать. Я недоумевал, неужели никто из всех этих больших руководителей, прежде чем начинать всю эту бодягу, не поинтересовался, а будет ли работать предлагаемое изделие. Оказалось, что их полностью удовлетворили заверения изобретателя и его коммерческого директора, подтвержденные некими заключениями неких экспертов и патентной заявкой.

Я дождался перерыва и, попивая вполне приличный кофе, сообщил главному немцу, что, увы, должен их покинуть, потому как дела службы превыше всего (на самом деле я хотел пос­петь на матч чемпионата Европы, где с кем-то, не помню уж с кем, играла как раз сборная Германии). Подошел я попрощаться и с изобретателем. Он с пылом жал мне руку, заверял в вечной признательности за мою заметку, которая привела его к такому эпохальному изобретению, и обещал, что максимум через год во всех магазинах мира будет продаваться его революционная сушилка, а я могу рассчитывать на один из первых образцов совершенно бесплатно.

Стыдно об этом вспоминать, но на прощанье, раздосадованный всем увиденным и злясь на себя, что у меня не хватило духу объяснить всей этой публике, какой ерундой они занимались, я посоветовал изобретателю не размениваться на какие-то там сушилки, а подумать о том, что если сделать его разрезанные пополам воронки размером побольше и установить их в подвале каждого дома, то из их узкой части, согласно его изобретению, должен будет постоянно дуть воздух, который можно заставить крутить турбинку, вырабатывающую электричество. Тогда все проблемы энергетики, а заодно и глобального потепления, будут решены.

Изобретатель на пару секунд задумался, а потом у него захватило дух от открывающихся перспектив, и глаза его загорелись. Он стал еще сильнее жать мне руку и клятвенно заверять, что не забудет пригласить меня в совет директоров компании, которая зай­мется воплощением моей идеи в жизнь. На том и распрощались.

С тех пор прошло почти десять лет, но ни революционных сушилок, ни воронкообразных домашних вечных ветродуев я нигде в продаже не видел. Изобретатель тоже больше не объявлялся.

Подожду еще. Какие наши годы…

P. S. Название гигантского концерна я не упоминал из опасения быть притянутым к суду за клевету.

Виталий Мацарский