Отношение людей к чему-либо может изучаться многими способами, в целом исследования делятся на две группы — наблюдение и эксперименты. Наблюдение «следа общества» — это изучение «надписей на заборах», реплик в толпе и Интернете, плакатов одиночных пикетов и стотысячных демонстраций, состава издаваемой и состава выкладываемой в Интернет литературы и, конечно, публикаций в ТрВ-Наука. Эксперименты — это и классические опросы всех многочисленных видов, от хватания за локоть у метро или звонка в самое — дайте спокойно поработать! — неудобное время, и фокус-группы, и неторопливые беседы с ласковым всепонимающим интервьюером над анкетой в 300 вопросов (чай, кофе? вам со сливками?), и ролевые игры, открывшие нам «помойное ведро» нашей психики и прославившие тех, кто осмелился.
Люди, имеющие отношение к любой естественной науке, назовут основные плюсы и минусы любой методики. Наблюдение «следа общества» — результат которого представлен в этой статье — лучше тем, что нет влияния на объект эксперимента и методика дешевле. А хуже тем, что мы можем плохо представлять себе, какую именно часть общества изучаем. И вообще можем изучать только те свойства общества, которые достаточно существенно выражаются в том виде реакции, который мы исследуем. Отношение к строительству «Будущего кольцевого коллайдера» плохо отражается на заборе.
А отражается ли отношение к науке в демотиваторах? Но прежде всего — что такое демотиваторы и какую часть общества мы посредством них изучаем, кто наши респонденты.
Демотиваторы — это определенного типа картинки с подписями, в русскоязычном Интернете — вид самодеятельного творчества пользователей. В Интернете их, по разным оценкам, от 100 до 160 тысяч, как объект социологии они удобны тем, что традиционно составляют довольно резко очерченную группу. Тема демотиватора может быть любой, и если она достаточно популярна, то может быть определено отношение респондентов к ней, данному объекту или их комплексу. Ранее (доклад на VI Всероссийском социологическом конгрессе [1]) было изучено отношение к технике (пять тысяч демотиваторов, из них половина — про транспорт), политические аспекты (политики, страны, некоторые группы и институции — все вместе пять тысяч), к образованию (две тысячи) и чтению (1,2 тыс.). Прежде всего мы видим, что в сознании творцов демотиваторов (т. е. наших респондентов) все эти темы — не главные, каждая — не более 5% массива. А что у них в головах и сердцах главное? Сильно обобщая, можно сказать, что главные темы демотиваторов — это быт и досуг, примерно по 40%, как и должно быть у среднего человека.
Тем не менее тысячные выборки позволили заметить много интересного, например различия в отношении к отечественным и импортным автомобилям, к секулярным и религиозным евреям, колебания отношения к некоторым политикам. Что касается чтения, то оказалось, что Линдгрен популярнее, как ни старается школа, чем Пушкин; который, правда, немного обгоняет Роулинг и существенно — Толкина. Важнее, однако, что их тексты воспринимаются и запоминаются по-разному, в частности, тексты Линдгрен, Роулинг и Толкина воспринимаются через персонажа, а Пушкина — через сцену или цитату.
Демотиватор в теории и на практике, а также в истории и сегодня — разные вещи: жанр эволюционировал и продолжает это делать. Исторически он возник на Западе как негативная реакция на плакаты-мотиваторы, к чему-то призывающие или что-то пропагандирующие. От них демотиватор заимствовал форму — картинка в широкой черной рамке и подпись. У прародителя-мотиватора и картинка, и подпись были позитивны, воодушевляли. Классический демотиватор содержал позитивную картинку, а подпись состояла из двух частей — крупным шрифтом позитивное и соответствующее картинке, а вторая часть подписи, более мелким шрифтом, — нечто противоположное (негативное, шутливое или издевательское), причем оговаривались шрифт и кегль. Вот три примера, правильные по конструкции, но уже здешние, — рис. 1, рис. 2, рис. 3. В результате дальнейшей эволюции разбиение подписи на две стало встречаться реже, возникли варианты с негативной картинкой, а также с подписью, не разделенной на две части. Ныне в русскоязычном Интернете демотиватором (демом, демкой) называют несущую эмоциональное послание картинку в широкой черной рамке и с подписью. Подпись примерно одинаково часто бывает и разделенной на две части, и неразделенной, причем разделение иногда носит формальный характер.
Создатели демотиваторов могут отличаться от всего общества по социологическим параметрам, однако наиболее важное отличие в другом. Любое спонтанное выражение, требующее работы, смещает выборку, увеличивая долю активно одобряющих или неодобряющих. Оценки политических деятелей, получаемые посредством анализа демотиваторов, в среднем более «резки», чем оценки, даваемые обычными опросами. То есть если политик по опросам оценивается позитивно (Брежнев), то по демотиваторам он оценивается еще позитивнее, если по опросам негативно (Горбачёв, Ельцин) — то, соответственно, еще негативнее.
А что говорят демотиваторы об отношении своих авторов к науке? Демотиваторов, относящихся к науке и наукам, нашлось немного — 130 штук, т. е. 0,1% от общего массива. И это при том, что в качестве наук проверялись математика, физика, химия, геология, география, история, психология, социология, биология, медицина и экономика (два последних слова используются обычно не в смысле наук, это учитывалось).
«Обидный и несправедливый гол» — впрочем, это суждение частью субъективно, частью сомнительно. Естественный следующий вопрос: а как науки соотносятся с образованием? Среди демотиваторов про науки около 7% связаны с образованием (рис. 4, рис. 5), и это кажется разумным. Но если смотреть с другого берега, со стороны образования, то их две тысячи, и связанных с наукой оказывается 1% — очень мало. Резюме: в массовом сознании образование — само по себе, и там много всяких гитик, но науки там в лупу не видать. То есть не учим мы наукам, не приобщаем к ним, а… а что? Готовим к жизни, которой не существует, натаскиваем на ЕГЭ, противостоим жестоким преподам и радостно отмечаем окончание школы.
Теперь посмотрим, как этот хиленький массив разделяется по наукам. На первом месте физика, 49% (рис. 6, рис. 7), на втором — математика, 18% (рис. 8, рис. 9), на третьем — химия, 13% (рис. 10, рис. 11).
Остальные 20% по-сестрински делят между собой «науки вообще» (8%), история (6%), психология, география и социология (по 2%). Картина эта, в общем, ожидаема: в массовом сознании «наука» — это то странное, чем занимаются физики; то непонятное, чем занимаются, опять же непонятно зачем, математики; и, кажется, химия; и что-то там кладут в продукты. Остальные названия вспоминаются с трудом, а вопрос о содержании может обидеть.
Следующий вопрос — каково отношение к наукам? Что-то разумное можно сказать про физику, математику и химию, остальное, сами понимаете, только «средняя по больнице». Итак, физика — это (см. выше) соблюдение законов, это сложно и опасно, а также увлекательно (рис. 12) и полезно (рис. 13), математика — это (см. выше) красиво и эмоционально, а также полезно (рис. 14) и непостижимо (рис. 15), химия — это (см. выше) сложно и опасно.
Все, что написано выше, — это результат исследования общества, но через некоторую группу, как уже отмечалось, чуть более молодую и более склонную к творчеству в Интернете. Есть и другие, сравнительно простые способы получить доступ к социуму через изучение «следа общества» — но оставленного другой группой.
Например, если посмотреть на общий массив научно-популярных книг, напечатанных в последние годы на бумаге и выложенных энтузиастами в Интернете, то мы увидим немного иную картину. На первом месте опять же физика, но не 49%, как для демов, а 45% — что в данном случае одно и то же. На втором — та же математика, но не 18%, а 16%, в данном случае одно и то же. Дальше начинаются различия — на третьем месте не химия с 13%, а биология с 15%, а химия уехала на место ниже и набрала 8%. Когда под окнами сводный хор промоутеров, мерчендайзеров и супервайзеров распевает «без химии, без ГМО, на чистом природном оксиде водорода», издатель опасается издавать книжки по химии — вдруг типографские расходы не отобьем? Про тычинки, пестики, всё это же у зверушек и у людей — оно надежнее. Ничего личного, просто бизнес. Издатель изучает рынок и примерно представляет себе, что купят; выживший издатель — это стихийный социолог.
Ученых часто спрашивают: какова практическая польза от 11-го измерения? В данном случае можно осторожно предположить, что химики вместе с издателями совместными усилиями (желательно при некоторой поддержке химической промышленности) могли бы попытаться изменить отношение к «химии» и тем самым примерно удвоить емкость рынка для научно популярной химической литературы. С вытекающими из ректификационной колонны последствиями.
Леонид Ашкинази