Одним из основателей современной науки считается Галилео Галилей, а самым известным его поступком — слова пред лицом суда инквизиции: «А всё-таки она вертится!» И хотя эта фраза — лишь легенда, она, тем не менее, всегда служила символом примата научной истины и верности принципам науки. Символ — потому и символ, что за ним стоит не единичное событие. И галилеевская ситуация, увы, еще неоднократно возникала в истории науки. В Год науки хорошо бы вспомнить хотя бы некоторых из ученых, которым в относительно недавнем прошлом пришлось в этой ситуации оказаться. Мы помним имена ветеранов войны, защищавших страну от агрессии извне, многие десятилетия работают поисковые отряды, разыскивающие имена и останки забытых воинов, но те, кто пытался защитить науку от средневекового невежества, не всегда удостаиваются такой чести.
Эта статья посвящена памяти тех, кто пострадал в 1948 году за признание научных результатов, противоречивших директивам партии и правительства. Множество биологов по всей стране были уволены и лишены возможности работать (как минимум по специальности, а то и вовсе) за «вейсманизм — менделизм — морганизм» и за непризнание основ «мичуринской биологии» и «творческого дарвинизма»1. Формальной основой для этих массовых увольнений послужил так называемый кафтановский список — Приказ министра высшего образования СССР С. В. Кафтанова «О состоянии преподавания биологических дисциплин в университетах и о мерах по укреплению биологических факультетов квалифицированными кадрами биологов-мичуринцев» от 23 августа 1948 года (а следом за ним и ряд других аналогичных приказов по тому же министерству). В этом приказе перечислены некоторые сотрудники вузов, которых следует освободить от работы как «проводивших активную борьбу против мичуринцев и мичуринского учения и не обеспечивших воспитания советской молодежи в духе передовой мичуринской биологии» (п. 2.), и дано распоряжение министерским структурам «в двухмесячный срок пересмотреть состав всех кафедр биологических факультетов университетов, очистив их от людей, враждебно относящихся к мичуринской науке» (п. 6). Поименный список небольшой, в нем всего два десятка человек — заведующих кафедрами, профессоров и доцентов из восьми университетов.
Начинается список с Московского университета. МГУ, точнее, его сотрудникам, от которых он был «очищен» за «враждебное отношение к мичуринской науке»2, и посвящена эта статья. Поскольку объем публикации не позволяет привести подробные биографии, а многие из упомянутых здесь ученых достаточно известны, и о них можно найти немало информации, здесь будут приведены только краткие биографические очерки.
Августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года, как правило, ассоциируется с разгромом генетики, однако ее последствия затронули многие биологические дисциплины. Так, на биологическом факультете МГУ реорганизации или увольнения коснулись кафедр генетики, дарвинизма, динамики развития, зоологии позвоночных, физиологии растений, лаборатории экологии, Ботанического сада МГУ. Первым из названных поименно в приказе министра Кафтанова был зав. кафедрой дарвинизма академик Иван Иванович Шмальгаузен (1884–1963). Шмальгаузен был учеником А. Н. Северцова. В биографических справках его называют зоологом, эмбриологом, эволюционистом, иногда просто биологом. Ему принадлежат классические труды по эволюционной теории, биологии развития и даже (в последние годы его жизни) по применению кибернетики в биологии. Однако при всей широте сферы его научных интересов они были всё же далеки от собственно генетики. По словам самого Ивана Ивановича: «Самое большое, что у меня некоторое отношение может иметь к генетике, — это работа по феногенетике расовых признаков у кур» 3. Но к 1948 году расширилась другая сфера — сфера интересов Т. Д. Лысенко, включившая теперь вопросы биологической эволюции. Учитывая, что Шмальгаузен был крупнейшим биологом-эволюционистом, «конфликт интересов» с Лысенко был неизбежен. В Московский университет Шмальгаузен впервые пришел вместе со своим учителем Северцовым в 1913 году и работал на кафедре сравнительной анатомии до 1918 года. В 1939-м он вернулся в МГУ, возглавив кафедру дарвинизма. С 1936 года, после смерти Северцова, он также одновременно был директором Института эволюционной морфологии (ИЭМ) АН СССР (ныне — Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН). С обоих этих постов — директора академического института и заведующего университетской кафедрой — он был снят после августовской сессии ВАСХНИЛ как один из «проводивших активную борьбу против мичуринцев и мичуринского учения и не обеспечивших воспитания советской молодежи в духе передовой мичуринской биологии». Была также разогнана его лаборатория феногенеза в ИЭМ4. Однако он не был лишен работы полностью и был оставлен в ИЭМ. Более того, в 1950 году благодаря директору ленинградского Зоологического института Академии наук СССР Е. Н. Павловскому, который пригласил его возглавить отдел низших позвоночных и даже разрешил не переезжать в Ленинград, Шмальгаузен смог собрать вокруг себя крошечный коллектив сотрудников и продолжить свои работы по теории эволюции. (Результат этих работ был обобщен им в книге «Происхождение наземных позвоночных», вышедшей в свет уже после его смерти (1964), а позже они даже были отмечены одной из премий АН СССР.)
Таким образом, судьба Шмальгаузена после сессии сложилась относительно мягко — мягче, чем у большинства остальных уволенных одновременно с ним сотрудников биофака МГУ. Наряду с «локальными» причинами (смелость и иерархическое положение Павловского, решившегося взять к себе опального академика и, более того, создать ему особые условия), возможно, продолжить активную научную работу Шмальгаузену помогла и его мировая известность. Генетик Р. Л. Берг, хорошо знавшая Шмальгаузена, написала по этому поводу: «Иван Иванович относился к числу людей, избежавших гибели в сталинских застенках, к тем, кого спасла мировая известность. Западные демократии должны были знать — раз Ахматова, Пастернак, Вернадский, Шмальгаузен — не за решеткой, значит, слухи о чудовищном терроре в стране победоносного социализма — клевета»5. Тем не менее педагогическая деятельность Шмальгаузена на этом прекратилась.
Вместе со Шмальгаузеном из МГУ были уволены его ученики-сотрудники. Среди них — Абрам Львович Зеликман (1897–1969), зоолог, эволюционист, создавший экспериментальную модель естественного стабилизирующего отбора (работая с мелкими ракообразными — циклопами) и, по сути, доказавший его существование, «человек титанической работоспособности»6. К 1948 году он занимал должность доцента на кафедре дарвинизма. После увольнения смог найти себе работу только через год, в сентябре 1949 года, в только что образованном Костромском государственном педагогическом институте им. Н. А. Некрасова на кафедре зоологии, где и работал дальше до конца жизни. Наряду с разработкой методических вопросов преподавания зоологии (так, им были выпущены пособия «Экспериментальные работы по курсу зоологии беспозвоночных» (1951) и «Практикум по зоологии беспозвоночных» (1965)) и гидробиологическими исследованиями ему также удалось продолжить в Костроме главное дело своей жизни — развитие эволюционной теории. Результатом его работ в этой области стали две коллективные монографии — «История эволюционных учений в биологии» (1966) и «Современные проблемы эволюционной теории» (1967), вышедшие под редакцией Ю. И. Полянского, а также популярная брошюра «Как произошел человек»7.
По той же статье вместе со своим руководителем был уволен Зелман Исаакович Берман (1905–1967) — морфолог, биолог-эволюционист, работавший на кафедре дарвинизма биологического факультета МГУ с 1936 года. Вернувшись в МГУ с фронта, к 1948 году он занимал на биофаке должность доцента8. После увольнения смог найти работу в Издательстве Академии наук СССР, а затем — в Смоленском педагогическом институте. Сыграл важную роль в восстановлении современной эволюционной теории в СССР. В частности, вместе с К. М. Завадским, А. Л. Зеликманом, В.И. и Ю. И. Полянскими, А. А. Парамоновым участвовал в написании книг «История эволюционных учений в биологии» (1966), «Современные проблемы эволюционной теории» (1967)9.
Вторым (после Шмальгаузена) в приказе Кафтанова назван Михаил Михайлович Завадовский (1891–1957). Это неудивительно, так как во время сессии его фамилия неоднократно упоминалась как наиболее «откровенного вейсманиста». Кроме того, он был учеником Н. К. Кольцова, бескомпромиссного противника Лысенко. Завадовский заведовал в МГУ кафедрой динамики развития организма с самого момента ее образования в 1930 году в результате разделения кольцовской кафедры экспериментальной зоологии10. Основные работы Завадовского — в области проблем регуляции пола, эмбрионального развития в зависимости от внешних факторов, закономерностей индивидуального развития и размножения животных. Завадовский разработал и внедрил в практику гормональный метод стимуляции многоплодия сельскохозяйственных животных — что, однако, не помешало обвинять морганистов-вейсманистов в их оторванности от практики и бесплодности их работ. В 1920-х годах он некоторое время был директором Московского зоопарка, начав его превращение в научный центр. Завадовскому принадлежит идея создания знаменитого КЮБЗа11, воплощенная П. А. Мантейфелем. С 1927 года, параллельно с преподаванием в МГУ, работал во Всесоюзном институте животноводства (ВИЖ). После августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года он был уволен не только из МГУ, но и из ВИЖ, и шесть лет оставался без работы. Как вспоминал Н. Н. Воронцов, общавшийся с ним в последние годы его жизни, наиболее тяжкое впечатление производили страницы из книг, которые он видел у Завадовского в доме: чтобы как-то прожить, Завадовский вынужден был распродавать свою библиотеку, в том числе и самые дорогие ему книги, из которых решался вырезать и сохранить себе на память первые страницы с дарственными надписями.
Одновременно с самим Завадовским подвергся опале и его метод экспериментального многоплодия — применение метода было запрещено. Его учебник «Динамика развития организма» был изъят из библиотек. Его кафедра динамики развития в МГУ была ликвидирована «в связи с беспредметностью содержания ее профиля, являющегося конгломератом отдельных вопросов и проблем»12. Завадовский был восстановлен в ВИЖ и смог вернуться к работе только в 1954 году, когда на нее оставалось лишь три года жизни.
После ликвидации кафедры динамики развития часть ее сотрудников была переведена на другие кафедры, однако некоторым сотрудникам места в МГУ не нашлось. Так, «по сокращению штата» в сентябре 1948 года был уволен физиолог, эндокринолог Иосиф Абрамович Эскин (1904–1973). Ученик Завадовского, он трудился в его лаборатории в ВИЖ, а затем и на его кафедре в МГУ13. Работая в русле работ своего учителя, занимался разработкой метода искусственного гормонального многоплодия — метода, в 1948 году запрещенного. К 1948 году он был уже известным специалистом, автором нескольких учебных пособий по биологии для вузов. В декабре 1945-го на биологическом факультете была проведена научная конференция по проблемам динамики развития организмов, в которой вместе с такими учеными, как Н. П. Дубинин, М. М. Завадовский, А. Г. Гурвич, принял участие и И. А. Эскин. Но спустя три года эта конференция была признана прошедшей «под знаком борьбы с мичуринским материалистическим направлением»14. После увольнения из МГУ он перешел на работу в Институт эндокринологии АМН СССР. Был одним из первых, кто начал работать в новой области эндокринологии — нейроэндокринологии15. Автор известного учебника по физиологии эндокринной системы.
К научной школе Н. К. Кольцова принадлежал и декан биологического факультета МГУ, непосредственный ученик М. М. Завадовского Сергей Дмитриевич Юдинцев (1901–1960). При его поддержке и непосредственном участии 4 ноября 1947 года в МГУ состоялась знаменитая антилысенковская конференция (открытое заседание ученого совета биофака МГУ). После увольнения из МГУ как «проводившего активную борьбу против мичуринцев и мичуринского учения…» благодаря помощи С. Е. Северина, П. К. Анохина и Г. Ф. Гаузе, давших ему положительные отзывы, смог устроиться на работу в Лабораторию антибиотиков Академии медицинских наук (АМН) СССР, где занимался разработкой новых антибиотиков и изучением их свойств, в том числе закономерностей циркуляции и выделения антибиотиков из организма. В 1953 году на базе Лаборатории антибиотиков был создан Институт по изысканию новых антибиотиков АМН СССР, директором (сначала врио и и. о. директора) был назначен С. Д. Юдинцев16. Примечательно, что, несмотря на ослабление гонений на генетику в эти годы, руководство АМН, желавшее назначения Юдинцева директором нового института, вынуждено было представлять его руководству Министерства здравоохранения СССР как специалиста далекого от генетики, который «сам никогда не выступал против мичуринского направления в биологии и не являлся сторонником реакционного учения менделизма-морганизма»17.
Приказом министра был уволен физиолог растений Дмитрий Анатольевич Сабинин (1889–1951). И у современников, и у следующих поколений физиологов интерес к научному наследию Д. А. Сабинина был огромен. На его лекции в МГУ приходили не только студенты, но и научные работники разных учреждений. Лекции были похожи на детектив — Сабинин давал студентам не готовые сведения, а показывал тот непрямой путь, которым они были получены. Материалы лекций он обобщил в своей итоговой монографии, рукопись которой стала учебником для поколений студентов, но сама книга, подготовленная к печати издательством «Советская наука» незадолго до августовской сессии, была буквально снята с печатного станка. Лишь много позже она была издана, и то по частям, трудами его учеников, в первую очередь О. М. Трубецковой: в 1955 году основная часть книги вышла в свет под названием «Физиологические основы питания растений», и только в 1963 году удалось выпустить отдельным изданием главу «Физиология развития растений», наиболее сильно противоречившую «постулатам» Лысенко.
Надо сказать, что это было не первое его увольнение из МГУ за непризнание идей Лысенко. Сабинин с интересом следил за первыми работами Лысенко в начале 1930-х годов, в 1934 году даже ездил в Одессу, где Лысенко тогда был директором Института генетики и селекции, чтобы ближе познакомиться с его работами. Однако Сабинин быстро разобрался с его теоретическими представлениями и методами экспериментальной работы и с 1934 года регулярно выступал с критикой его работ и высказываний. Его мнение о возражениях Лысенко против генетики было важно для студентов тех лет не только в силу четкости его анализа, но и потому, что оно воспринималось как мнение человека незаинтересованного, не связанного непосредственно с осуждаемой генетикой. То влияние, которое он оказывал на студентов, привело к его увольнению из МГУ в 1937 году «за нетактичное выступление перед студенческой аудиторией по вопросам работы Лысенко»18. Не смог он остаться в стороне и при активизации нападок на генетику (а к тому времени — и теорию эволюции) в 1947–1948 годах. Вместе с И. И. Шмальгаузеном и А. Н. Формозовым он выступил на конференции в МГУ, проведенной в конце 1947 года в ответ на выступление Лысенко в печати о том, что понятие внутривидовой борьбы относится «к буржуазным пережиткам. Внутривидовой конкуренции в природе нет и нечего ее науке выдумывать»19. Вместе с ними и с деканом С. Д. Юдинцевым Сабинин написал статью-возражение. Даже в августе 1948 года, когда уже стала ясна поддержка Лысенко со стороны партии20 и очень многие ученые спешили заявить о своем полном согласии с «передовым мичуринским учением», Сабинин не счел возможным для себя хотя бы промолчать. Многие свидетели вспоминали, как на общем собрании коллектива биологического факультета в августе 1948 года, на котором обсуждались «ошибки» руководства и сотрудников факультета в свете решений только что прошедшей сессии ВАСХНИЛ, Сабинин выступил с осуждением «учения Лысенко» несмотря на призывы ректора «остановиться и подумать, чем всё это грозит»: «Я 40 лет преподаю физиологию растений и много лет думал над этими вопросами. Мне нечего передумывать»21. По воспоминаниям присутствовавших на собрании, тишину аудитории буквально прорезали слова Сабинина: «А всё-таки Мендель был великий учёный!»22
Гибель научной биологии в родной стране и молчаливое согласие многих его коллег (и даже учеников) на этот «разбой в науке»23 оказались личной трагедией для Сабинина, которую он не смог пережить. Возможности для продолжения научной работы, которая была смыслом его жизни, тоже не было: после увольнения из МГУ никто не решался взять его на работу. И хотя в 1949 году ему протянул руку помощи И. А. Папанин, устроив его на Черноморскую станцию Института океанологии, жизнь на этой станции почти в одиночестве, в отрыве от близких людей, от коллег, от активной научной жизни, к тому же в плохо приспособленных для работы условиях, угнетала Сабинина, а для устройства на какую-либо «настоящую» научную работу от него требовали публичного покаяния. Стало ясно, что «новая ситуация на биологическом фронте» — не временная кампания, а надолго и всерьез. В 1951 году Сабинин покончил с собой.
Вместе с Сабининым были уволены из МГУ многие из его коллег, как с его кафедры физиологии растений (Ю. Л. Цельникер и М. Б. Штернберг), так и из Ботанического сада МГУ, заведовать которым Сабинина назначили незадолго до этого, весной 1948 года (Л. П. Бреславец, Е. И. Мейер, И.Г. и Т. И. Серебряковы, И. В. Каменецкая). Ю. Л. Цельникер и М. Б. Штернберг — молодые специалисты, успевшие накануне сессии, в июне 1948 года, защитить кандидатские диссертации по сабининским темам, что вряд ли было бы возможно позже. Юдифь Львовна Цельникер (р. 1921) — физиолог растений, ученица Сабинина. В промерзших аудиториях Московского университета в 1942–1944 годах она слушала лекции Сабинина, участвовала вместе с ним в экспедиции в Грузию в те же военные годы, в первые послевоенные годы занималась физиологией плодоношения цитрусовых и яблонь; с лета 1948 года ожидалось начало новой работы, на переднем крае физиологии того времени, — изучение физиологической активности синтетических ростовых веществ (гормонов), совместно с кафедрой А. Н. Несмеянова, тогда еще — ректора МГУ. В августе 1948 года вслед за своим учителем она была уволена из МГУ с не менее «криминальной» формулировкой: «с целью укрепления кафедры физиологии растений», которая долго не позволяла ей найти работу. После девяти месяцев безуспешных поисков работы ей удалось устроиться в Институт леса, директор которого В. Н. Сукачёв решался давать приют многим уволенным генетикам. (Буквально через несколько лет Сукачёв в возглавляемом им «Ботаническом журнале» осмелится давать место статьям, критически анализирующим те или иные положения лысенковской «биологической науки».) В последующие годы ею были выполнены пионерские исследования по экофизиологии леса, по физиологии засухоустойчивости, теневыносливости, фотосинтеза и дыхания древесных растений, обобщенные в нескольких монографиях: «Радиационный режим под пологом леса», «Фотосинтез и дыхание подроста», «Физиологические основы теневыносливости древесных растений» и др. Очень многое Ю. Л. Цельникер сделала и для сохранения памяти о своем учителе, написав воспоминания о нем и собрав воспоминания многих его учеников24. В этом году Юдифь Львовна отметила свой столетний юбилей.
Другая ученица Сабинина, Майя Борисовна Штернберг (1920–2016), которая также участвовала в грузинской экспедиции, занимаясь физиологией другой важной на тот момент сельскохозяйственной культуры — тунга, также должна была включиться в многообещающие исследования активности синтетических гормонов растений, и также была уволена «с целью укрепления кафедры». Зарабатывала на жизнь переводами и редактированием научных книг, и только в 1952 году смогла устроиться на постоянную работу в только что созданный ВИНИТИ, ставший приютом для многих изгнанных из науки в результате разных «сессий» — аналогов сессии ВАСХНИЛ. В ее переводах или под ее редакцией вышли многие важные для развития отечественной науки переводные монографии — например, «Культура растительных тканей» Ф. Р. Уайта, «Ритмы физиологических процессов» Э. Бюннинга, «Биохимия нуклеиновых кислот» Дж. Дэвидсона, учебник «Биология» К. Вилли (впоследствии широко известный у нас в стране в более поздних изданиях как «Биология» Вилли и Детье). Много позже она эмигрировала в США, где продолжила ту же работу редактора научных изданий в Academic Press.
Лидия Петровна Бреславец (1882–1967), цитолог, цитогенетик, была выпускницей еще Московских высших женских курсов и Московского сельскохозяйственного института, отчасти — ученицей знаменитых генетиков Германа Нильсона-Эле и Эрвина Баура (не путать с автором «Теоретической биологии» Эрвином Бауэром!). Она была автором первого в СССР учебника по цитологии растений, первых оценок влияния ионизирующей радиации на клетки растений, теоретических и методических работ по полиплоидии растений, хромосомам растительных клеток, развитию и строению пластид. Она учила еще первое поколение генетиков — членов знаменитого «Дрозсоора»: Н. В. Тимофеева-Ресовского, Н. К. Беляева, Д. Д. Ромашова, Е. И. Балкашину, Б. Л. Астаурова и других. Как шутливо вспоминал Тимофеев-Ресовский, они ходили в МОИП (Московское общество испытателей природы) «смотреть ее доклады, не слушать, а смотреть»25. Еще с 1928 года (а по другим сведениям даже с 1917-го) Бреславец начала читать курс по цитогенетике для студентов Московского университета. С 1938 года она руководила лабораторией морфологии растений Ботанического сада МГУ. Несмотря на «безобидный» морфологический профиль лаборатории Бреславец, ее отношение к «мичуринской биологии», видимо, было хорошо известным не только по ее работам, в которых рассматривалась роль хромосом в развитии признаков растений. По воспоминаниям Р. Л. Берг, во время празднования юбилея АН СССР в 1945 году Л. П. Бреславец и С. Л. Фролова, цитологи с мировым именем, не пришли на одно из наиболее торжественных событий, доклад Лысенко, прочитанный в присутствии знаменитых иностранных гостей, — по собственному признанию Бреславец, «чтобы не быть свидетелями профанации своей Родины и своей науки перед иностранцами»26. В августе 1948 года уволена «с целью освобождения биологического факультета от лиц, в своей научной и педагогической работе стоящих на антинаучных позициях менделизма-морганизма». Только благодаря личной помощи С. И. Вавилова, по словам самой Бреславец, спасшего ее и ее семью, ей удалось устроиться на работу в Институт физиологии растений27. Позже работала в Лаборатории биофизики изотопов и излучений АН СССР и в ее преемнике — Институте биофизики28.
Елена Игнатьевна Мейер (1884 —?), миколог и фитопатолог леса — также ученый из старшего поколения, впервые столкнувшаяся с ограничениями на право обучения и работы в университете еще в императорской России. После окончания в 1908 году Московских высших женских курсов преподавала во многих средних и высших учебных заведениях, при одном из них — рабфаке Московской горной академии — вела научные исследования. Также до 1941 года работала в Лаборатории микологии и хранения древесины Центрального НИИ механической обработки древесины (ЦНИИМОД), а с 1941 года — в лаборатории морфологии растений Ботанического сада МГУ. В 1948 году вслед за руководителем лаборатории была уволена «для коренного изменения в направлении научно-исследовательской и культурно-просветительской работы Ботанического сада МГУ и для обеспечения мичуринского направления в ней». После увольнения из МГУ смогла вернуться в ЦНИИМОД29. Составила «Определитель деревоокрашивающих грибов» (1953). Кроме научных работ написала ряд научно-популярных книг: «Болезни леса» (1931), «Лесная фитопатология» (1933), «Двойная заболонь дуба» (1935). Более известен ее брат, Константин Игнатьевич Мейер, который в течение почти трех с половиной десятилетий был заведующим кафедрой высших растений МГУ.
Супруги Иван Григорьевич Серебряков (1914–1969) и Татьяна Ивановна Серебрякова (1922–1986) известны своими работами по изучению ритмов сезонного развития и жизненных форм растений. Так, И. Г. Серебрякову принадлежит одна из классификаций жизненных форм растений и работы по роли внутренних и внешних факторов в годичном ритме развития растений, а Т. И. Серебряковой — работы по морфогенезу и эволюции жизненных форм травянистых растений. Серебряков учился в МГУ одновременно на кафедре геоботаники у В. В. Алехина и на кафедре физиологии растений у Д. А. Сабинина. Окончив обучение в 1941 году, с началом Великой Отечественной войны вступил в народное ополчение, откуда был вскоре демобилизован по болезни и вернулся в МГУ. Работая в Ботаническом саду МГУ, испытал сильное научное влияние К. И. Мейера. С 1943 года читал лекционный курс «Морфология вегетативных органов высших растений» для студентов-ботаников биофака МГУ30. Серебрякова пришла в МГУ еще будучи школьницей, в кружок юннатов в Ботаническом саду МГУ, где ее первым наставником был ботаник А. В. Кожевников (вскоре скончавшийся в возрасте 32 лет). Будучи студенткой МГУ, она училась у В. В. Алехина, по окончании — работала в Ботаническом саду МГУ.
В сентябре 1948 года Серебряковы были уволены «для коренного изменения в направлении научно-исследовательской и культурно-просветительской работы Ботанического сада МГУ и для обеспечения мичуринского направления в ней», о чем узнали по возвращении из экспедиции на Приполярный Урал. После увольнения И. Г. Серебряков поступил на работу в Московский городской педагогический институт им. В. П. Потемкина, а Т. И. Серебрякова нашла работу редактором в Учпедгизе (позже известном как издательство «Просвещение»). В 1952 году она вернулась в науку — поступила на кафедру ботаники в МГПИ им. В. И. Ленина. После слияния в 1960 году МГПИ им. В. П. Потемкина с МГПИ им. В. И. Ленина их научные судьбы снова соединились. Кроме научных работ оба оставили заметный след в учебной литературе: И. Г. Серебряков — как автор учебного пособия «Морфология вегетативных органов высших растений», а Т. И. Серебрякова — как вдохновитель, организатор и один из авторов одного из наиболее популярных учебников по ботанике для вузов, более известного среди студентов по первому автору (А. Е. Васильев и др.); она также была активным популяризатором ботаники31.
Ирина Владимировна Каменецкая (1915 — ?) окончила кафедру геоботаники МГУ. Ее мужем был известный кюбзовец, энтомолог А. Ф. Каменский, еще в школьном возрасте совершивший в одиночку экспедицию на Крайний Север для изучения паразитов северного оленя, погибший на фронте в 1942 году. К 1948 году Каменецкая работала ученым секретарем Ботанического сада МГУ. Как и многих уволенных в тот год «морганистов», ее приютил В. Н. Сукачёв в Институте леса. Вместе с институтом, включенным в 1959 году в состав Сибирского отделения АН СССР, переехала в Красноярск. Основные работы были посвящены структуре и динамике степной и таежной растительности, продуктивности различных научных сообществ, влиянию метеорологических условий на их возобновление и почвенным банкам семян разных видов.
Василий Птушенко, канд. физ.-мат. наук, НИИ физико-химической биологии
им. А. Н. Белозерского МГУ, Институт биохимической физики им. Н. М. Эмануэля РАН
Продолжение следует
1 Это явление подробно описано в классических книгах Ж. А. Медведева, С. Е. Резника, В. Н. Сойфера, Л. Грэма (Грэхэма), Д. Жоравски, а также неоднократно обсуждалось на страницах ТрВ-Наука: trv-science.ru/2018/07/stalin-protiv-genetiki, trv-science.ru/2018/12/zhores-medvedev-martin-kuzovkin, trv-science.ru/2019/03/legendarnyj-rapoport
2 Приведем полностью данный фрагмент из Приказа № 1208 от 23 августа 1948 года «О состоянии преподавания биологических дисциплин в университетах и о мерах по укреплению биологических факультетов квалифицированными кадрами биологов-мичуринцев», подписанного министром высшего образования СССР С. В. Кафтановым:
«2. Освободить от работы проводивших активную борьбу против мичуринцев и мичуринского учения и не обеспечивших воспитания советской молодежи в духе передовой мичуринской биологии: в Московском университете — заведующего кафедрой дарвинизма академика И. И. Шмальгаузена, заведующего кафедрой динамики развития организма профессора М. М. Завадовского, заведующего кафедрой физиологии растений профессора Т. Д. Сабинина, декана биологического факультета доцента С. Д. Юдинцева, доцентов биологического факультета С. И. Алиханяна, А. Л. Зеликмана, З. И. Бермана, М. И. Шапиро». (Цит. по: Бюллетень Министерства высшего образования СССР. — М.: Государственное издательство «Советская наука». 1948. № 10. с. 3–5).
Обращает на себя внимание некоторая небрежность текста приказа, проявившаяся в ошибочном написании инициалов некоторых из упоминаемых в нем ученых.
3 Сессия ВАСХНИЛ — 1948. О положении в биологической науке: Стенографический отчет…
4 Берг Р.Л. Почему курица не ревнует? Эволюция и жизнь. — Санкт-Петербург: Алетейя. 2013.
5 Там же.
6 Там же.
9 Колчинский Э.И. В центре биологических дискуссий: к столетию со дня рождения К.М. Завадского (1910-1977) // Историко-биологические исследования. 2010. 2(3);
Круглов Н.Д. Берман Зельман Исаакович // Смоленская область. Энциклопедия. Том 1. Персоналии. В.Ф. Антощенков и др. (ред.) — Смоленск: СГПУ. 2001.
10 Шноль С.Э. Герои, злодеи, конформисты отечественной науки. — М.: Книжный дом «Либроком». 2010.
11 Кружок юных биологов зоопарка.
12 Чернышёва Л.Ю. Летопись Московского университета. М.М. Завадовский.
13 Белозеров О.П. Становление и эволюция научной дисциплины в социально-политическом контексте: М.М. Завадовский и динамика развития организма. Диссертация на соискание ученой степени доктора биологических наук. — М., 2019.
15 Памяти И. А. Эскина // Проблемы эндокринологии. 1973. 19(5), с. 123–124.
16 Корсаков С.Н. Декан С.Д. Юдинцев // Природа. 2010. №3, с. 63–71.; Белозеров О.П. Сергей Дмитриевич Юдинцев (1901–1960): Материалы к биобиблиографии // ВИЕТ. 2010. № 4, с. 100–111.
17 Белозеров О.П. Сергей Дмитриевич Юдинцев (1901–1960): Материалы к биобиблиографии // ВИЕТ. 2010. № 4, с. 100–111.
18 Цит. по: Цельникер Ю.Л. Непройденные пути Д.А. Сабинина (воспоминания и размышления) // Наука и техника в первые десятилетия советской власти: социокультурное измерение (1917–1940). — М.: Academia, 2007, c. 444–463.
19 Лысенко Т.Д. Почему буржуазная наука восстает против работ советских ученых // Литературная газета. 18 октября 1947 года.
20 «Меня в одной из записок спрашивают, каково отношение ЦК партии к моему докладу. Я отвечаю: ЦК партии рассмотрел мой доклад и одобрил его. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают)» Сессия ВАСХНИЛ — 1948. О положении в биологической науке: Стенографический отчет сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, 31 июля — 7 августа 1948 года. / Ред. коллегия: В. Н. Столетов, А. М. Сиротин, Г. К. Объедков. — М.: ОГИЗ-Сельхозгиз, 21 августа 1948. — 536 с. — 200 000 экз.
21 Цельникер Ю.Л. Непройденные пути Д.А. Сабинина…
22 Личное сообщение С.З. Миндлин.
23 Выражение ученицы Сабинина Ю.Л. Цельникер. См.: Цельникер Ю. Л. Непройденные пути Д.А. Сабинина…
24 Цельникер Ю. Л. Непройденные пути Д. А. Сабинина (воспоминания и размышления) // Наука и техника в первые десятилетия советской власти: социокультурное измерение (1917–1940). — М.: Academia, 2007, c. 444–463; Цельникер Ю. Л. Воспоминания. — М: Изд. Дом МИСиС. 2009; Дмитрий Анатольевич Сабинин в воспоминаниях современников // Составители Зайцева М. Г., Цельникер Ю. Л.; отв. ред. Жолкевич В. Н. — М.: Наука. 1992.
25 Тимофеев-Ресовский Н.В. О замечательном Практическом институте, биостанциях и личном контакте с самой передовой генетикой. // Устная история.
26 Р. Л. Берг описывает впечатление от этого доклада у знаменитого английского эволюциониста Дж. Гексли (Хаксли) и ботаника Э. Эшби, которых она сопровождала: «Гексли спросил Лысенко: „Если нет генов, как объяснить расщепление?“ „Это объяснить трудно, но можно, — сказал Лысенко. — Нужно знать мою теорию оплодотворения. Оплодотворение — это взаимное пожирание. За поглощением идет переваривание, но оно совершается не полностью. И получается отрыжка. Отрыжка — это и есть расщепление“. Элеонора Давидовна (Э. Д. Маневич, выполнявшая функцию переводчика на том заседании. — В.П.) перевела: „We know in our own persons, that digestion is not always complete. When that is so, what happens? We belch. Segretion is Nature’s belching: unassimilated hereditary material is belched out“. Эти слова Гексли приводит в своей книжке. (Julian Huxley. Heredity East and West. Lysenko and World Science. N.Y. 1949. Р. 102). После доклада два джентльмена, два немолодых сдержанных англичанина сперва в замешательстве посмотрели друг на друга, потом вдруг обернулись друг к другу, вскинули руки на плечи друг друга и захохотали». (Берг Р. Л. Суховей: Воспоминания генетика. — М.: Памятники исторической мысли. 2003).
27 Письмо Л.П. Бреславец С.И. Вавилову. Архив РАН, ф.596, оп. 3, д.130, л.2.
28 Кудряшов Л.В. Лидия Петровна Бреславец (11 IX 1882 — 25 V 1967) // Ботанический журнал. 1970. 55(1), с. 132–134.
29 Русские ботаники (ботаники России-СССР): Биографо-библиографический словарь. Т.5: Лаасимер-Мяздриков. Липшиц С. Ю. (сост.), Сукачев В.Н. (ред.). — М.: Издательство МОИП. 1952.
30 Шафранова Л.М. Иван Григорьевич Серебряков — человек и ученый. — М.: Прометей. 2004; Викторов В.П., Шафранова Л.М., Шорина Н.И., Пятунина С.К., Курченко Е.И. Иван Григорьевич Серебряков — основатель научной школы биоморфологии растений // Преподаватель ХХI век. 2015, 1(3), с. 34–42.
31 Жукова Л.А. Татьяна Ивановна Серебрякова — выдающийся биоморфолог XX столетия //Самарская Лука: проблемы региональной и глобальной экологии. 2015. 24(3), с. 213–228.
Я однажды видел дерево, у которого одна ветка цвела, а другие нет. По Лысенко это, или по Менделю? ))
Скорее всего кто-то привил ветку к дереву по методу Мичурина. Но это было в стране, где ни одного мичуринца гарантировано нет ))
При чем тут генетика? Если это шутка, то неумная.
Нет, ветка действительно есть и цветет. Но она сама по себе, отличается от остальных веток, листья другие. Мой вопрос был в том, какому подходу это отвечает. Ламаркизму или Вейсманизму-Морганизму? Я лично больше склоняюсь к последнему, но меня окружают ламаркисты. ))
Поддерживаю.
Статья — очерк господина Птушенко отличается и в гораздо лучшую сторону от сумбурной и местами провальной совершенно невыверенной цитированной книги Симона Шноля.
Л.К.
Вернемся к собственно генетике. Стенограмму сессии 1948 г. мне давали читать еще в 70-х. Читалось как самиздат ))
Прочитав, я возвратил стенограмму её владельцу, семья которого катастрофически пострадала от Лысенко.
Завязалось обсуждение, и он мне сказал, что сессию, заручившись поддержкой младшего Жданова (зав.отделом ЦК по науке), планировали как разгром Лысенко. И в первый день, действительно, была критика. Т.Д., однако, сумел задействовать более мощный административный ресурс, Жданов взял под козырек, и все повернулось наоборот. Пострадали выдающиеся ученые, а отечественная биология была отброшена назад на десятилетия.
Вообще использование административного ресурса в научных спорах, имеет, к сожалению, давнюю историю. Один случай Галилея чего стоит.
«Пострадали выдающиеся ученые, а отечественная биология была отброшена назад на десятилетия» — выдающиеся ученые в основном сменили на некоторое время специализацию (Дубинин стал орнитологом). Сессия прошла в августе 1948 в МГУ, в январе 1957 в ЛГУ совершенно открыто и официально стали читать курс Менделевской генетики. Все ключевые фигурыв генетике вернулись к своим исследованиям в конце 1950-ых (например Полянский, бывший заведующим кафедры генетики в 1930-ых и ставший замдиром института цитологии в 1957 году). Такие крупные генетики как Инге-Вечтомов (1961) и Корочкин (1960) получили свое образование на закате эпохи Лысенко, что не помешало им очень быстро стать ведущими специалистами в мире в своих областях к 1980-му году. Нейфах свою самую первую крупную генетическую работу вел на протяжении 10 лет на пике эпохи Лысенко в 1950-ых.
К чему я это все написал
1) тотальное господство Лыченко длилось менее 9 лет, и даже в это время исследования по генетики вести было возможно (Нейфах)
2) большая часть ключевых фигур вернулась в профессию спустя 9 лет, причем став либо директорами либо замдирами (Дубинин, Полянский)
3) существование таких фигур как Корочкин и Инге-Вечтомов ставит под большой вопрос отставание на десятилетия в области генетики
4) К 1970-ым в одной Москве было не менее пяти крупных НИИ, занимающихся исключительно генетикой и молекулярной биологией (Институт Молекулярной Биологии, Институт Общей Генетики, Институт Молекулярной Генетики, Институт Биологии Развития, Институт Белозерского).
А теперь вопросы?
1) Персонал в тысячи человек в этих заведениях видимо был не в состоянии переломить отставание в генетике на десятилетия, да?
2) кто же тогда открыл мобильные элементы у эукариот и можно ли было совершить такое открытие в отстающей на десятилетия области?
Я нисколько не эксперт. Но если сравнивать по числу НП, то ситуация в физике и химии выглядит лучше. Где же наши НП по биологии и медицине?
есть одно но — НП особо не было и до 1948 года, даже если смотреть по спискам из тех кого выдвигали в период 1917-1948 (ничтожно мало имен). Мечников кстати еще думал за какую страну принимать премию — за Францию или Россию?
Имеется ввиду период после 1948 г.
в 1920-ых в США генетиков с мировым именем было по пальзам руки посчитать, это была академическая пустыня. В 1950-ых США вышли на первое место по числу НП по генетике (в секции физиология и медицина). Наверное дело не только в том, что у них не было своего Лысенко. Во Франции перерыв в научных исследованиях по генетике длился с 1940 по 1945 год (не сильно меньше чем 9 лет господства Лысенко), тем не менее они как то справились.
Тогда я несколько не понимаю наших проблем. С одной стороны, вроде как можно было что-то делать, причем с учетом таких имен как Вавилов, Кольцов, Тимофеев-Ресовский и др., задел был велик.
Однако же остальные со своими трудностями справились, а мы нет.
Может быть причина в отсутствии возможности напечататься в ведущих журналах?
«Может быть причина в отсутствии возможности напечататься в ведущих журналах?» — где то попадалась информация что с конца 1930-ых и до самой смерти Сталина существовал негласный запрет на любое общение советских ученых с нобелевским комитетом. Лауреатов и не будет если их никто не будет выдвигать. Первого советского лауреата (Семенова) уже после 1953 года выдвинул англичанин, и он сделал это в каком то смысле даже в ущерб себе (про Семенова на западе кроме него никто ничего не знал совершенно), и англичанин в принципе мог спокойно претендовать на единоличную номинацию, если бы не проявил благородство в признании приоритета (сославшись на очень мало кому известные публикации Семенова). Ландау кстати Вернер Гейзенберг выдвинул, а не советские физики.
PS. « Вавилов, Кольцов, Тимофеев-Ресовский и др., задел был велик» — Тимофеева-Ресовского вроде бы хотели номинировать, но его имя не рассекретили, он вроде бы на тот момент заключенным числился. Еще хотели номинировать Рапопорта с Шарлоттой Ауэрбах за химический мутагенез, но их номинация попала на 1962 год, когда наградили Уотсона и Крика (шансы против них были нулевые), а потом момент ушел.
…Первого советского лауреата (Семенова) уже после 1953 года выдвинул англичанин, и он сделал это в каком то смысле даже в ущерб себе (про Семенова на западе кроме него никто ничего не знал совершенно)…
Н. Н. Семенов — почётный член Английского химического общества (1943).
То есть кто-то в Англии его таки знал кроме Хиншельвуда.
И у Ландау было две номинации. То есть минимум одна — не от Гайзенберга. Он и Завойский были аутсайдерами по числу номинаций в тот год.
«Н. Н. Семенов — почётный член Английского химического общества (1943).
То есть кто-то в Англии его таки знал кроме Хиншельвуда» — спасибо, я основывался на кратком упоминании Леонида Парфенова в его выпуске Намедни про 1956 год (с 50й минуты), из этого очерка у меня сложилось впечатление что Семенов являлся весьма засекреченным исследователем, работы которого в англоязычной прессе не публиковались.
За более подробной информацией можно было бы обратится к книге «Блох А.М. Советский Союз в интерьере Нобелевских премий. Факты. Документы. Размышления. Комментарии», я лишь бегло ознакомился с главой про Семенова, но даже по ней очевидно, в какой глубочайшей самоизоляции находился СССР, с таким подходом ждать выдвижения от соотечественников в 1950-е не приходилось.
Семенов организовал и возглавил институт, работа которого, как предполагалось, будет заключаться в изучении процессов горения и взрыва. Первая опубликованная работа о возможности самоподдерживающейся ядерной реакции тоже была сделана сотрудниками этого (нашего) института. Харитоном и Зельдовичем. Как вы представляете себе открытые международные контакты людей, работавших по такой тематике? Из Лос-Аламоса или из Харроуэя много людей тогда по миру с лекциями разъезжало?
«Как вы представляете себе открытые международные контакты людей, работавших по такой тематике?» — в таком случае выходит что я оказался прав, и Семенову ооочень повезло что о нем знал Хиншелвуд, который был знаком с его ранними работами, которые еще не были засекречены. Как представляю контакты — никак не представляю, цена вопроса — всего лишь еще одна упущенная премия могла бы быть, только и всего. А в СССР конечно так «много» лауреатов было.
Здесь скорее Хиншельвуду повезло. Количество нобелевских лауреатов не было главной целью в то время. Цена вопроса была несколько иная. Люди в теме, которым я вполне доверяю, не болтуны, говорили, что до них довели информацию, что американцы бомбы по европейским аэродромам развозят. А научные контакты действительно оставались только те, которые возникли в довоенное время. Новые стали появляться только лет через десять после войны, после доклада Курчатова в Харуэлл. Послевоенное десятилетие выпало полностью. Война была, пусть и холодная.
«Здесь скорее Хиншельвуду повезло» — да, Хиншелвуду действительно повезло, ведь находясь в эпицентре европейской науки он своего нобеля получил бы в любом случае, так как про его работы знали все. Нисколько не умаляя заслуг Семенова следует отметить что в его случае нобеля получить было гораздо труднее, ибо он находился по ту сторону фронта от комитета.
Неизвестно, чем бы занимался Хиншельвуд, не прочти он статью Семенова Some general considerations in connection with the chain reaction theory.- Transactions Faraday Society.- 1932.-V.28,pt.2, N- p.818-822. Или еще более ранние публикации в УФН. Я точно не знаю, с какого времени, но советские журналы исправно переводились на английский и имелись во всех университетских библиотеках.
«Неизвестно, чем бы занимался Хиншельвуд, не прочти он статью Семенова Some general considerations in connection with the chain reaction theory.- Transactions Faraday Society.- 1932.-V.28,pt.2, N- p.818-822. Или еще более ранние публикации в УФН» — у вас есть сомнения в том, что Хиншелвуд не нашел бы себе достойную тему?
Я же написал: неизвестно. То есть, я понятия не имею. Но, насколько я знаю, в работах Семенова не было ссылок на более ранние результаты Хиншельвуда, а наоборот — были.
“в работах Семенова не было ссылок на более ранние результаты Хиншельвуда, а наоборот — были” — верно, о чем Хиншелвуд постоянно и говорил и подчеркивал. Но я подозреваю что шансы у него все равно были высоки и без работ Семенова (даже в другой теме).
Одна из НП была уже согласована в Нобелевском комитете, но правительство СССР отказалось ответить на запрос шведского МИДа о том, жив ли Тимофеев-Ресовский и если да, в какой лагерь можно послать ему письмо.
» выдающиеся ученые в основном сменили на некоторое время специализацию »
Т.е. изнасиловали творчество, вдохновение и кураж…
“Т.е. изнасиловали творчество, вдохновение и кураж…” — да не вопрос, сейчас гораздо лучше все, стоит только войти в конфликт любой интенсивности с научным руководителем или директором института, и можно смело полностью менять либо сферу деятельности (пойти в банк или на рынок торговать например) либо страну, где возможно есть лаба со схожей тематикой и где ооочень ждут очередного русского кандидата со статьям в журналах с околонулевым импактом. А, ну да — даже если и без конфликтов обходится, то существовать на зарплату кандидата в 18000р в Москве это такое вдохновение и кураж, главное только с голоду не умереть. Просто по экономическому фактору сейчас возврат к научной сфере деятельности после банка например невозможен, так что парадоксально но факт — то поколение в конце 1950-ых, что из орнитологов стало сразу директорами научных институтов — оно оказалось в гораздо более выгодном положении чем нынешнее, которое точно никто и нигде не ждет и которым никто лабы и институты отстраивать с нуля не собирается.
«А, ну да — даже если и без конфликтов обходится, то существовать на зарплату кандидата в 18000р в Москве это такое вдохновение и кураж, главное только с голоду не умереть.»
Ну так и бегут при первой возможности из России.
«Ну так и бегут при первой возможности из России» — так кураж или нет, вы определитесь? А то в какую эпоху не попади — все не так.
«Т.е. изнасиловали творчество, вдохновение и кураж…» а как вам такая заметка от 1947 года (за год до известной Лысенковской сессии):
« И вместе с тем никогда еще в истории нашего государства на науку и ученых не отпускалось так много денег, уделялось им так много внимания, как в этот период. В конце войны ученым сильно повысили зарплату. Зарплата профессоров раз в 5-10 превосходила зарплату инженеров и врачей, не говоря уже о рабочих. Это были огромные, даже баснословные деньги. Позже, когда я стала ассистентом и получила свою первую «большую» зарплату и в растерянности от этой большой суммы стояла около бухгалтерии, бухгалтер со злостью сказала мне: «Девочка! За что Вам так много денег платят? Вы их даже держать как следует не умеете!»
http://modernproblems.org.ru/memo/317-memoirs-zelniker.html?start=4
Такие расклады то же не нравятся?
Да, тоже (слитно пишется, имхо! — Л.К.).
Мне Н.Я. Виленкин частным порядком говаривал и не раз, что раньше , согласно пропаганде, «середняк пошёл в колхозы», а после АБ, как сделали, и как Сосо после этого рассопливился и в разы повысил содержанс (писателям — ранее, Корней Чуковский отметил в дневнике!), так вот, после этого долбаный троешный бездарный «середнячок» попёр с анкетами наперевес — в науку.
И чего, спрашивается, хорошего?!
(ритор вопр)
Л.К.
«И чего, спрашивается, хорошего?!» — не знаю, но читаю сейчас воспоминания Цельникер и ясно вижу, что не смотря на весь треш, творившийся тогда, возможностей заниматься наукой было гораздо больше, чем сейчас (я имею ввиду в пределах страны). Да, на какое то время ведущие спецы потеряли работу, но она пишет что уже к 1952 году стал появляться какой то просвет. Финансирование исследований явно шло в гору, институт леса в котором работала Цельникер в начале 1950-ых увеличился в несколько раз буквально за несколько летя. Судя по ее словам середнячки то как раз наиболее быстро и трудоустроились после сессии 1948 года, ибо слишком мелкие рыбешки еще были. Но и киты в итоге то же где то осели, пусть и на время сменив объект исследования, но вовсе не всю сферу. Цельникер например пишет про такой интересный факт, что будучи кандидатом наук она не могла пойти работать в торговлю, ибо на это был запрет (квалификация не позволяла), поэтому она в любом случае должна была найти себе научную вакансию, что и произошло. И рекомендации ей давали без особых проблем крупные исследователи, ибо все все понимали. Сукачева конечно ооочень жалко, но Цельникер пишет что эту ситуацию можно было предотвратить, и он не дожил до послабления совсем чуть чуть, ведь окно возможностей для многих значимых фигур открылось буквально спустя год-полтора.
Необходимо также отметить роль пресловутого «противостояния двух систем». Многие начальнички прямо опасались донософф с явными обвинениями в непротивлении «противостоянию».
Кстати, была реальная двуполярность мира, в некотором вымороченном смысле, «благоприятная» для советских учёных в целом.
Посмотрите очерк, весьма краткий и поневоле поверхностный, Е.М. Берковича об Я.И. Френкеле, замечательном советском физике на параллельной странице этого же номера, если не вру. И комменты — там же.
Л.К.
Поправка.
Правильно: в противлении «противостоянию».
Стереотип из Л.Н. Толстого, графа.
Л.К.
PS. “И чего, спрашивается, хорошего?!
(ритор вопр)
Л.К”
Любопытно — выходит что низкие зарплаты в научном секторе плохо (все уезжают), высокие — тоже плохо! (много проходимцев лезет). Т.е как ни поверни, все не так! Или как не надо знают все, а как надо никто.
Это просто потому, что никто не хочет задуматься об обратных связях между стоимостью специалиста, который нужен для решения определенных задач, и отдачей от него.
«Полезут проходимцы» это признание того, что никакой защиты от проходимцев нет. Профессиональный уровень не имеет значения. Зарплаты назначаются «от балды».
Вот при найме бухгалтера такой проблемы нет. Специалист с определёнными навыками имеет соответствующую цену. Проходимцы, разумеется, встречаются, но есть механизмы их отсева.
«Это просто потому, что никто не хочет задуматься об обратных связях между стоимостью специалиста, который нужен для решения определенных задач, и отдачей от него» — со стороны это выглядит исключительно как каприз, когда ни один из предложенных вариантов зарплаты не устраивает, ибо везде есть минусы (даже если зарплата высокая). В принципе на этой ноте разговор о зарплатах можно и закончить, так как на капризы время не тратят.
Это действительно капризы для тех, кто никогда не искал работу или работников для выполнения работы на реальном рынке труда. В России это усугубляется тем, что вся наука существует как каприз властей. Могут загнобить ни за что, могут озолотить кого-то тоже просто так. Из каприза.
И тут не случайны разговоры про науку как поиск истины, не случайно неприятие работы преподавателя как оказания образовательной услуги. Люди не хотят быть профессионалами, работа которых стоит вполне определённых денег. Хотят быть служителями культа при храме науки. То есть неприятие профессионального подхода идет как сверху так и снизу.
«Люди не хотят быть профессионалами, работа которых стоит вполне определённых денег. Хотят быть служителями культа при храме науки.» — мне ближе это:»удовлетворение личного любопытства засчёт государства» :).
Это другой тип людей.
Помоему эта фраза »удовлетворение личного любопытства засчёт государства» :)» — вообще к науке отношения не имеет. В чем состоит «личностность» любопытства? В армии вон вообще балду пинают.
» В чем состоит «личностность» любопытства?» — меня лично интересуют свойства массивных компактных обектов на больших z. В этом году моё любопытство удовлетваряет «Спектр-РГ» доставленый в точку либрации на средства РФ.
В той фразе идет противопоставление личного и общественного, так сказать исключительное право удовлетворения. В вашем же случае, кроме вас еще и другие могут удовлетворяться.
А зачем вообще науками заниматься без личного любопытства? Работа муторная, нервная, результат неочевидный, платят в любом случае не так, чтобы очень много. Только когда зудит, чтобы узнать как же именно оно, вот это может быть устроено. Паззл сложить…
Ваши вопросы не уместны. Они из серии, зачем Леонардо нарисовал Джаконду? Ответ: Она нарисовалась. Я не утверждал, что в науке нет личного любопытства. Я утверждал, что избитая фраза ничего не имеет общего с жизнью и наукой. Это как сказать, что жизнь это мытье рук перед едой. Да, мы моем руки (имеем любопытство как эмоцию), но это не сам результат. Это внутренняя кухня, которая вообще никого не должна волновать извне.
Вы бы говорили за себя. Если что тут неуместно, так это ваши обобщения. А внутренняя кухня в вашем понимании — это, вероятно, пищеварение. В таком понимании она действительно мало кого из посторонних волнует.
…Люди не хотят быть профессионалами, работа которых стоит вполне определённых денег. Хотят быть служителями культа при храме науки…
Чувствуется — наболело у вас. Только ведь в храмах тоже профессионалы служат. Даже в храмах науки, божества довольно сомнительного с точки зрения конкретной пользы от него. Нужно знать соответствующие заклинания, молитвы… Служащие в храме и в МакДоналдсе совсем не профессионализмом отличаются друг от друга…
Конечно наболело. Ведь те, кто кричит про храм науки и поиск истины, обычно потом без всякой паузы переходят на вопрос зарплаты! Приходится посылать их … в храм.
Так у вас же теперь эти самые баллы публикационной активности в руках как оружие массового поражения. Публикуете в год хотя бы одну статью в приличном журнале — имеете право и в храме пообитаться, а нет, значит вам на паперть. Аттестация, опять же… Каких вам еще прав надо для счастья? Я в своем институте лет семь глотку драл, призывал платить больше хотя бы за статьи в Кю-1. Меня врагом народа за это объявили и американским наймитом. Надысь вроде бы стали хоть сколько-то разумные баллы ПРНД за такие статьи начислять. У вас, вроде бы, тоже…
Можно без Q. Импакт-фактор x 100 : число авторов.
Это все уже обсуждалось. В многопрофильном институте при таком подсчете в выигрыше всегда будут, скажем, биологи, у которых импакт-факторы заведомо выше. А в проигрыше всегда будут физики с химиками. Поэтому эти самые Кью и придумали, чтобы уравнять шансы. Есть и другие возражения. В общем, все сводится к тому, что большинство научных трудящихся хочет взять и все поделить.
Сдельщина в науке не привьется. Везде по миру более менее стабильные оклады. И отношение макс к мин невелико. Обычно не больше тройки.
Я уже объяснял неоднократно. Временные контракты «на проект» — по сути та же сдельщина, только оформлена по-другому. Небольшой разброс зарплат — результат высокой конкуренции на рынке труда. Все, что ниже, просто выбрасывается. За ненадобностью. В рамках временных контрактов на грантовые деньги это очень просто делается.
Временные контракты конечно подстегивают, но их стали массово применять к зрелым сотрудникам, пытаясь таким образом выжать их на пенсию. Поскольку научная деятельность деликатна, то это приведет к росту напряжения в коллективах, уменьшению интенсивности передачи ноу-хау от старших к младшим и в конечном счете ослаблению научных школ. Это позор, когда профессор получает нищенскую пенсию. ((
«Это позор, когда профессор получает нищенскую пенсию.»
Поддерживаю. Считаю, что по достижении пенсионного возраста профессора должны становится консультантами, имя пенсии 70-80 процентов от должностного оклада. В противном случае отсутствует обновление научных кадров.
Российские университеты превращаются в хосписы. (Мне в августе повысили пенсию аж до 14 197 рублей 11 копеек, последние годы работаю на полставки, учебная нагрузка которой, не меньше профессора западного университета)
Вы, когда в Германии работали, налоги где платили? Если это слишком личный вопрос, прошу прощения. Но я вот платил в России. И пенсия у меня, мягко говоря, несколько выше.
В Германии я работал на совместных грантах, которые регулярно выигрывал с 1992 года, преимущественно во время отпуска, т.е. летних месяцев. Всю учебную нагрузку в Казанском университете на полную ставку я выполнял в полном объеме лично. Причем практически все зарубежные поездки полностью оплачивались приглашающей стороной. На полставки я перешёл года три назад. Заметьте, учебная нагрузка российской полставки не ниже полной ставки западной учебной нагрузки.
Я окончил кафедру теор. физики КГУ в 1977 году, кандидат наук с 1981 года, доктор наук с 1995 года.
Причём все мои наукометрические данные, как Вы можете легко убедиться, были всегда, по крайней мере в нашем университете, в топ 5-10 процентов.
Налоги, которые с меня брала Германия, потом мне вернули, возможно частично. Деталями я не интересовался.
Вам написали обычную пенсию российского профессора. У всех так.
Отнюдь. Поскольку я пенсионер работающий, и мне пенсию не повышали, то она относительно небольшая. Точно не помню, но она где-то 22-23 тысячи. У жены, которая ни на какой работе не числится, она чуть меньше 30 тысяч, если не ошибаюсь. Если я уже не смогу нигде работать, то у меня пенсия будет несколько больше чем у жены.
Мне кажется, Вы пытаетесь нас дезинформировать. Моя мать проработала врачом-хирургом БУЗ ВО «Городская поликлиника №1» 38 (тридцать восемь) лет и получает за это от казенных щедрот 14 000 р. (четырнадцать тысяч рублей). Такие же пенсии получают все бюджетники этого уровня — от доцентов до архивистов. Какой смысл Вам злить людей, всю жизнь проживших в России и все о местных пенсиях знающих, я не понимаю.
Злость от непонимания — признак распространенный, но от этого не делающийся более приятным для немонимаемого. Ничем помочь не могу.
Т.е. Вы признаете, что злите людей специально, разжигаете социальную напряженность?
Denny переживает, что пенсионэры получают не заслуженные, не заработанные 20 тыщ, за которые с них еще три шкуры по хорошему содрать нужно (5 статей за 4 года). Настоящий Русский мир, скрепы и духовность.
Я работаю за пределами рф, все зарплаты по ставкам, все жестко фиксировано. Что бы получить прибавку к зарплате это надо извернуться, оказывать коммерческим компаниям консультации по конским ценникам. Даже ресерч для ком.сектора не дает дополнительных зарплатных денег. Естественно официально через университет, с их накладными и т.д. Такое бывает, но не часто редко.
Просто я имею дело с реальным бюджетом института. И с реалиями рынка научного труда в России. А не с тем, как «должно быть». Это вы можете свободно говорить о том, кто сколько получает. Или должен получать. А мне приходится иметь дело с тем, что деньги, которые получают одни, не получают другие.
Многие пенсионеры дают фору молодым. И по ПРНД тоже. Другие объективно выработались, ПРНД у них маленький, получают оклад как социальную институтскую прибавку к пенсии. Которая действительно позорная.
Мы бы с удовольствием перешли на систему жестких приличных ставок с небольшим разбросом. Но для этого нужен гораздо более однородный контингент работников с приличными минимальными компетенциями. А это достижимо только в условиях высокой конкуренции, когда не имеющие нужных компетенций люди просто безжалостно отсеиваются. В реалиях сегодняшней России это недостижимо.
Так что выработавшиеся практики зарплат- это от какой-то воли или каприза. Иначе просто не получается.
Вы просто смешиваете две сущности. Я осуждаю и клеймлю сам античеловеческий подход. Иногда складывается впечатление, что люди забыли как оно должно быть, что так и надо, и вообще лишь бы не война и 90е. А может никогда и не знали? Откуда б? Причины его возникновения, мне абсолютно ясны и прозрачны. Всё-таки 35 лет в России прожил, от звонка до звонка. И как гестаповец гесптаповца я вас прекрасно понимаю. Если не сделать план по газовым камерам, в следующем месяце надбавки не видать и комендант будет страшно топать ногами.
А на счет конкуренции вы путаете причину со следствием. Будут ЗП, будет и конкуренция. Или вы ожидаете, что она вдруг начнется за ставки в 20 тыс? Почему-то на должность младшего разработчика iOS очереди в три километра, а на научного сотрудника надо плётками загонять и к батареи пристегивать наручниками (5 лет отработки за жалкую жилищную субсидию, на которую ничего не купить — позор и свинство). Наверное потому что в разработке ЗП от 80 и до бесконечности (без верхней планки). А в науке от 10 до 30, 50 — уже очень хорошо, а за 150 надо разорваться на немецкий крест, сотрудничать с администрацией, и то если такая уникальная возможность вообще появится. Гнусно защищать это всё.
Так ведь мы живем и стараемся работать в бедной, неустроенной и плохо управляемой стране. В которой наука вообще существует как каприз властей. Со всеми вытекающими закидонами барских капризов.
Позорные пенсии — из этого списка. Из общечеловеческого подхода необходимо поддерживать даже выработавшихся пенсионеров. Хотя бы окладом. Или частью. Но это съедает часть средств. Значит меньше достанется молодым. Или тем, кто дает основной продукт в виде публикаций. А если не будет продукта, финансирование срежут, и денег не будет ни для кого.Ни для пенсионеров, ни для молодых. В том числе и тех, которые стремятся набрать кое-какой научный багаж для продолжения работы в развитых странах.
А в общем принципе я с вами совершенно согласен. И был бы только рад, если бы принципы организации и оплаты труда в науке, которые приняты в развитых странах, можно было бы реализовать на российских просторах. Но это — в прекрасной России будущего. К сожалению.
Когда я читаю ваши вполне разумные рассуждения, мне вспоминается история с лабораторией Курчатова в ЛФТИ, которую перед войной несколько раз закрыть пытались. Сами понимаете, на носу война, ресурсы ограничены, а люди какой-то ерундой занимаются, ядерной физикой. Тянут назад (или вниз?) показатели всего института.
А разумные рассуждения — они всегда от рутины. Прорывных открытий на них не сделаешь. Помимо этого надо еще уметь делать рискованные инвестиции в «новое и странное». Такие инвестиции тоже требует немалых свободных средств.
А то, с чем приходится бороться, как правило представляет собой перелопачивание старых-престарых тем старыми-престарыми методами.
Проблема-то в том, что финансирование фундаментальной науки всегда должно быть избыточным. Как в послевоенном СССР или в США лет двадцать назад. Тогда и появляется этот самый прорывной результат. Государство, как в известном анекдоте про Форда, должно быть заинтересовано в максимизации прибыли, а не экономии.
…а перелопачивание нужно, наверное, оценивать по выходу. Все ведь очень просто при теперешних способах оценки: получаются в результате перелопачивания статьи в приличные журналы — пусть себе перелопачивают. Если ученый не может самостоятельно выбирать тематику — любая наука заглохнет.
Три комментария к «избыточному финансированию».
1. Избыточное вообще не бывает (для физика). Избыточное может быть по сравнению с текущими возможностями освоения финансирования.
2. Это всегда неравновесное состояние. Любая система как газ, быстро освоит любое финансирование. И потребует еще.
3. Чтобы в каком-то месте был избыток, в другом должен быть недостаток.
В отдельные моменты бывает. Но в целом, избыточное финансирование по площадям никогда хорошего не приносит. Нарушаются обратные связи. Возникают необоснованные понты перед теми, кто этого не имеет. На вкусный кусок набегает толпа халявщиков. И система деградирует. Любая.
Ну, пока она еще додеградирует ниже критического уровня…
Ведь советская наука именно так и была устроена. И вот уже лет тридцать — тридцать пять деградирует себе и деградирует… Да и в Америке существует такое явление, когда научные проекты финансируются «по запросу». То есть, финансирование их ничем не ограничено. Кстати говоря, всем известные проекты Королева именно так и финансировались. По словам очевидцев, Хрущев ходил вместе с Королевым по отделам ЦК и говорил, что вот этому давать все, что он попросит.
Естественно, всех так финансировать нельзя или можно только в жирные годы, но как цель — вполне достижимо при четком обозначении критериев. То есть, должен быть четкий критерий выбора. При современном состоянии российской науки, это возможно только при самом широком участии экспертов из-за рубежа. Как в NSF американском, где экспертов привлекают отовсюду, чуть ли не из Антарктиды..
Еще разок. Отдельные проекты в ограниченное время. И это везде и всегда рискованные инвестиции. Такое финансирование могут получать ПОБЕДИТЕЛИ, прошедшие строгий отбор. Но это очень далеко от идеи » постоянного избыточного финансирования всей фундаментальной науки».
ЗЫ. Королев делал ПРИКЛАДНОЙ технический проект для военных. Стратегического значения. Это совершенно особое дело. Как и с Курчатовым. С точки зрения фундаментальной науки там все было давно ясно.
См. книгу:
Сарданашвили Г.А.
Я — учёный: Заметки теорфизика. — М.: Издательство ЛКИ, 2010, см. гл. 4 «СССР. Кастрированная наука», особенно разд. «Наука под эгидой Марса» и стр. 73, особенно последний абз., где Сарданашвили утверждает якобы о неверном расчёте Зельдовичем совм. с Ю. Харитоном цепной ядерной реакции (видимо, кинетики оной, я — не специалист! — Л.К.).
Тут шла речь уже об этом.
Л.К.
Да фундаментальная наука (и техника) — это всегда рискованные инвестиции. В этом смысле, поскольку успехи редкие, они всегда убыточны и финансируются из других источников прибыли. С точки зрения сегодневной экономики — избыточно. Ну, например, финансирование Гиббса или Джоуля. В лучшем случае — это финансирование будущего с очень большим сроком окупаемости. На всякий случай… Избыточность должна просто обеспечивать минимальную свободу выбора тематики.
Про Королева — речь шла о его «гражданских» проектах. Прикладное их значение было — повышение престижа страны.
Уважаемый Денис Борисович!
«Королев делал ПРИКЛАДНОЙ технический проект для военных. Стратегического значения. Это совершенно особое дело. Как и с Курчатовым. С точки зрения фундаментальной науки там все было давно ясно.»
В юности, при чтении «Фейнмановских лекций», меня поразили слова о том, что физика знает всё — не знает только, как вода по трубе течет.
Через пару десятилетий стало ясно, что «вода по трубе» имеет прямое отношение к фундаментальной науке.
Ракетный двигатель — горение—нелинейные процессы горения (турбулентность и другие неприятности)— теория катастроф с бифуркациями, «особенностями», хаосом и КАМ-теоремой и неравновесной термодинамикой — распределение вещества во Вселенной. Неужели здесь можно провести четкую границу между «прикладным» и фундаментальным»?
Что же до Курчатова — после Чернобыля выяснилось, что «с точки зрения фундаментальной науки там все было» совсем не ясно»! (глупостью инженеров на АЭС катастрофу объяснить было нельзя, как выяснилось со временем).
А.И.! Это есть оченно сложный и весьма запутанный вопрос о соотношении «фундаменталки», прикладных ея аспектофф и «голой» инженерии. За прочитанными когда-то «устными рассказами» тов. Фейнмана, записанными тт Лейтоном и Сэндзом (если правильно помнится), здесь, увы, не скрыться ну никак, ни по какому. Имхо.
Л.К.
Вы правы,строгой границы провести нельзя. Но «избыточное финансирование» было связано именно с понятным прикладным аспектом.
Еще раз: речь шла именно о финансировании чисто имиджевого проекта, не имеющего прямого военного применения.
Что касается разницы между фундаментальными и прикладным исследованиями, то разница есть и очень четкая. Прикладное исследование, как правило, имеет одно приложение, а фундаментальное — множество.
«Прорывных открытий на них не сделаешь.» — консервативный подход тоже имеет известные плюсы. Вот, например, рутинное открытие экзопланет в Стокгольме оценили, а «прорывные» вечную инфляцию и суперструны пока нет.
А прорывные вещи зачастую находят случайно, во время рутинных работ (примеры: пульсары, микроволновый фон, потускнение сверхновых (родившее скм)).
Да, поэтому нужно некое сочетание. В частности, когда прорывное открытие зарождается из рутинной работы, надо именно в него вложиться.
«стоимостью специалиста, который нужен для решения определенных задач, и отдачей от него» — интересно, сколько в современных $ стоили бы Менделеев, Максвелл, Планк (до решения определенных задач, носящих их имена)?
«никакой защиты от проходимцев нет» — не совсем. Последние не любят дискуссии после докладов на «внешних площадках». Сам видел, как авторитетный членкорр превратился за пару минут в форменное посмешище.
И что? Его после этого выгнали с работы? Сомневаюсь.
Не выгнали. Но хорохориться практически перестал.
Простите, какая у него фамилия, и чем он ранее был авторитетен?
Можно при нежелании не отвечать.
Л.К.
Это было довольно давно (конец 90-х).
Недорого, мало кто понимал их во время ключевых работ. Да и после дело шло со скрипом.
В России им дали бы 19660 ставку мнс. Не более, ибо у них хирш короткий и диссертации не православные. Много бы ПРНДы получил Менделеев за свой «Периодически закон»? То-то же.
«Полезут проходимцы» это признание того, что никакой защиты от проходимцев нет.
Это только при демократии. А для эффективной защиты, как говорил А.П. Александров, «надо Лаврентий Палыча выкапывать». Не к ночи будь помянут. Под его чутким руководством проходимцы на действительно ответственных позициях долго не жили.
Надо просто минимально ориентироваться в классической теории авторегулирования, чтобы понять: зарплаты, согласно Вышнеградскому (имеется даже теорема имени, см. Понтрягин, по дифурам, любое изд.), должны варьироваться внутри «разумной полосы» — т.е. внутри определённого интервала значений.
Л.К.
«Надо просто минимально ориентироваться в классической теории авторегулирования, чтобы понять: зарплаты, согласно Вышнеградскому (имеется даже теорема имени, см. Понтрягин, по дифурам, любое изд.), должны варьироваться внутри «разумной полосы» — т.е. внутри определённого интервала значений» — это понятно, я лишь предлагаю оценить такой подход со стороны — с людьми которых не устраивает ни низкая, ни высокая зарплата, никто договариваться не будет, потому что никакая зарплата не будет приемлемой. В итоге этим людям назначат ту зарплату, которую назначат, что собственно и происходит.
Прошу, тем не менее, даже если Вам «всё понятно», прочесть и попытаться осмыслить (выводы на стр. 182) в источнике:
Понтрягин Л.С.
Знакомство с высшей математикой: Дифференциальные уравнения и их приложения. — М.: Наука. Гл. ред.физ.-мат. лит., 1988, последний параграф 20 на стр.175 и далее.
Купированное следующее непосредственно со стр. 183 пресловутое (антисемитское насквозь в некупированном виде) «Жизнеописание…» можете смело опустить. Хотя, несомненно, и оно является «документом (брежнеффской) эпохи».
Л.К.
Кстати, мне помнится, что госп. Вышнеградский, математик по образованию, служил министром финансов в правление Александра III.
К.
Ну да, как Дельбрюк или Гинзбург…
Я бы сказал, важен период господства не столько Лысенко, сколько лысенкоизма. Напомню, период господства Ленина длился всего 5 лет, а в его трудах в поисках выхода из кризиса рылись ещё члены правительства Рыжкова-Абалкина 70 лет спустя.
Лысенко ничего не помешало 25 лет возглавлять Институт генетики АН СССР, отрицая при этом существование генов.
Количество проходимцев, внедренных им в науку, огромно. Н.М. Сисакян, поступивший в Тимирязевку по комсомольской путевке, не владея ещё русским языком, под руководтсвом Лысенко совершил «воссоздание белковых тел, обладающих рядом жизненных функций», а также «подсмотрел обмен веществ неклеточного живого вещества», стал Главным ученым секретарем Президиума АН и ухитрился получить кратер на Луне(!!!)
Министр высшего образования Столетов читал в МГУ ровно одну лекцию в год (для сохранения звания профессора кафедры генетики), нечто в высшей степени примитивное о том, как он в молодости починил ось телеги прямо в поле.
«Я бы сказал, важен период господства не столько Лысенко, сколько лысенкоизма. Напомню, период господства Ленина длился всего 5 лет» — согласился бы если бы не несколько но:
1) подавляющее большинство ключевых генетиков никуда не делось, и их было не мало. Они пусть и с задержкой но восстановили свои позиции во второй половине 50-ых. И эти ключевые фигуры готовили новые кадры в русле истиной генетики. Т.е на определенное количество проходимцев приходился пласт кадров новой и старой школы. Корочкин и Инге-Вечтомов это лишь верхушка этого айсберга, а они получили образование задолго до разоблачения Лысенко (1964/1965). Почему то этот факт постоянно игнорируется?
2) Сопротивление Лысенко началось уже в 1952 году, когда Александров снял Презента с должности декана биологического факультета ЛГУ. А в 1955 году было письмо 300, которое уже глобально сдвинуло процесс с мертвой точки, институты генетики после этого как грибы после дождя пошли, и там не было ни одного Лысенковца. Письмо 300 сейчас напрочь забыто — это почему?
3) За Лысенко числился один институт общей генетики и кафедра на Биофаке МГУ (а в ЛГУ уже с января 1957 читали классический курс, и почему про это никто никогда не говорит?). На Биофаке уже с середины 1950-ых студенты в открытую смеялись над его лекциями, это описано в книге Богданова о советских биологах второй половины двадцатого века. Это поколение не знало генетики, но они добрали свое уже в начале 1960-ых, и им было дано аж 30 лет до развала союза на то что бы делать ту науку, какую они хотели и считали правильной, и на это давали деньги, нормально да?
4) Можно было бы попенять на отсутсвие литературы о генетике и влиянии этого фактора, но уже в 1958 году (Лысенко еще на пике) в издательстве иностранной литературы тиражом в 20000 экземпляров (сейчас это была бы максимум 1000) вышла книга «Генетика и обмен веществ», и на тот момент это был новейший учебник по молекулярной биологии, где слово днк и хромосома звучало очень часто. И эту книгу никто не изымал. Я хотел бы услышать комментарии относительно этого инцидента, который то же тщательно замалчивается.
5) Про проходимцев от Лысенко — все эти люди в миг переобулись в 1964 году, их влияние и до этого то было невысоким, так массовка only.
6) “Министр высшего образования Столетов читал в МГУ ровно одну лекцию в год (для сохранения звания профессора кафедры генетики)” — как будто сейчас таких нет в МГУ, рискну предположить что только больше стало.
К чему я это все написал — сопротивление Лысенко было, и было сильным с самого начала. Институты генетики не на пустом месте в 1957 году возникли, это был результат того самого сопротивления. Влияние Лысенко было ограничено одной кафедрой в МГУ и одним институтом в Москве, тогда как в 5-7 институтах по всей стране директорами были его враги — классический Вейсманисты-Морганисты. Книги по генетике выходили задолго до 1964 года и были доступны, но при этом все продолжают твердить про отставание и что Лысенко виноват во всем. Он конечно виноват, только проблемы то гораздо глубже. Пример — есть такое мнение, что тру-генетик Дубинин (это который на пару лет стал орнитологом) институт общей генетики развалил в неменьшей степени чем Лысенко. Что же его заставило это сделать?
PS. Привожу полное название и оглавление книги 1958 года о генетике, которую никто не изымал и у которой был хороший даже по тем временам тираж (если говорить о специализированном издании).
Вагнер Р., Митчелл Г. Генетика и обмен веществ. Перевод с англ. Э.А. Абелевой, М.Л. Бельговского, Б.Н. Сидорова и В.В. Хвостовой. Предисловие проф. А.В. Благовещенского. М. Изд-во Иностранной лит-ры 1958г. 426 с., илл. Твердый издательский (ледериновый) черный с позолотой переплет, увеличенный формат.
Книга посвящена одному из наиболее актуальных вопросов современной биологии — проблеме биохимических основ наследственности. В ней собран большой экспериментальный материал, характеризующий особенности химического строения и обмена веществ ядра и его компонентов в связи с явлениями наследственности и возникновением мутаций. Предназначена для биологов всех специальностей. Содержание: Глава I. введение в понятие гена. Глава II. Некоторые данные о структуре и функции клетки. Глава III. Мутации. Глава IV. Наследственные химические различия. Глава V. Наследование потребностей в питательных веществах. Глава VI. Некоторые проблемы биохимии. Глава VII. Мутации и факторы, контролирующие обмен веществ. Глава VIII. Пути обмена веществ. Глава IX. Аллелизм, взаимодействие аллелей. Глава Х. Взаимодействие неаллельных генов. Глава XI. Изменения фенотипа под влиянием внешних факторов. Глава XII. Преемственность клеточной организации. Глава XIII. Проблема механизма развития. Глава XIV. Генетика, развитие, питание и заболевание. Ил. 119. Табл. 54. Библиогр.: 749 назв.
PS2. Про историю снятия Презента хорошо расписано в интервью Александров в книге «Репрессированная наука», в вики приводятся слегка другие сведения, даты и имена.
PS3. Любопытно, прошло уже пару дней, а приведенные мной данные о мощном сопротивлении Лысенко, данные о количестве антилысенковских генетических институтов и ссылки на конкретные книги о генетике, изданные на пике эпохи Лысенко — все эти данные так и не были никем опровергнуты. Где же вы, господа критики!?
«Все говорят, что мы в-месте…
Все говорят, но немногие знают, в каком…»
Виктор Робертович Цой, «Бошетунмай».
По сути, ответ Кинчёву на одну из композиций последнего «Мы — вместе!».
Л.К.
«Все говорят, что мы в-месте…» — хотелось бы ответа по существу вопроса, или почему в 5-7 генетических институтах в СССР к 1960-му году директорами были нераскаявшиеся вейсманисты-морганисты, а Лысенко покрывал только один институт, но мы из-за него отстали в Генетике навсегда?
Вы что, простите, не в курсе совсем про тотальное господство великой направляюшей, организующей и, главное, расставляющей? К 28 году «влезшей в печёнки», во все мыслимые щели буквально, запретившей по сути людям группироваться даже по сугубо неполитическим интересам?
См. интервью Н. Тимофеева — Рессовского по ссылке на параллельной стр. А. Поддьякова в этом номере (коммент пишущего — внизу) по ссылке.
Л.К.
«Вы что, простите, не в курсе совсем про тотальное господство великой направляюшей, организующей и, главное, расставляющей?» — это все по прежнему не ответ на вопрос и увод в сторону. Почему Лысенко с одним институтом и одной кафедрой оказался сильнее директоров-нераскаявшихся морганистов в 5-7 генетических институтах? Ответьте пожалуйста на этот предельно четкий вопрос.
Вы демонстрируете «наивное» непонимание далеко ещё не ушедших и совершенно не преодолённых советских реалий.
Людей откровенно покупали / перевербовывали директорскими и даже менее чем директорскими начальническими должностями. И как учёные они, пусть не сразу, но напрочь переставали существовать.
Вмёртвую.
Л.К.
И как разумные научные организаторы / «орговикИ» — как правило — тоже!
К.
«Вы демонстрируете «наивное» непонимание далеко ещё не ушедших и совершенно не преодолённых советских реалий» — вы демонстрируете совершенное незнание истории вопроса. Почитайте воспоминания Цельникер хотя бы, в 1960-ом в Москве прошел пятый биохимический конгресс, Молекулярная биология была на пике, и это еще при формальном господстве Лысенко, а в реальности его уже давно никто не воспринимал всерьез. Почитайте мемуары хотя бы Полянского, Белозерского и Энгельгарда за эти годы, что бы представлять, какие настроения тогда были, и какие лаборатории открывались в их институтах. На этой ноте с Вами, Леонид, я заканчиваю спор, вы оперируете исключительно далекими от предмета общими словами и не приводите не имен, ни дат ни фактов, спорить с вами не о чем.
А Вы,уважаемый Алексей, мне представляется, напрочь забываете законы элементарной Аристотелевой логики. Гласящие, что есть случаи, когда «конкретные», пусть малочисленные, примеры «бьются» одним общим соображением. Вы как библиографическая замшелая старушенцыя 19 века подсовываете мне аки «конфетку в рот — молотком», что мне читать. Спасибо. В долгу не оставался и впредь не соберусь: М.С. Восленский.
«Номенклатура: Господствующий класс Советского Союза», М.: 1991, книжка Джиласа мне менее интересна и приятна. В Восленском разделы при чтении можно выбирать по усмотрению (о науке, в частности, о классовом составе номенклатуры и т.п.)
Л.К.
Приятного чтения!
К.
«Вы как библиографическая замшелая старушенцыя 19 века подсовываете мне аки «конфетку в рот — молотком», что мне читать» — в данном случае оправданно ведь вы вообще не рубите в вопросе, о котором пишете. Читайте мемуары участников событий, там ответы на все.
Да, я читал воспоминания об И.А. Рапопорте, как была рассыпана (уже набранная) его книга «Микрогенетика», впоследствии чудом и стараниями жены восстановленная. Много ещё всякого разного читал. Даст Бог, рекомендованное Вами прочту, возможно, даже и с удовольствием (от познавательного процесса). Но мнение изменю вряд ли.
Как и о рекомендовавшем.
Л.К.
Автор удивляется и ищет какие-то причины тому, что Шмальгаузен не был арестован. Между тем, из дальнейшего выясняется, что никто из уволенных не сел и не был расстрелян (по крайней мере, в этой части повествования). Так может быть, дело не во «всемирной известности» Шмальгаузена, а просто никто не собирался проводить такие репрессии? Всё-таки есть существенная разница между 1948 и 1937 годами.
Простите, а потеря работы, в том числе любой, не обязательно «любимой», равносильная потере средств к существованию? А обвинения тогдашние в тунеядстве, с проработками и с «воспитуханьем», это наглое чморение взрослых умных зачастую храбро прошедших страшную войну людей? Вам — мало?! Вам обязательно надобно, чтоб сажали и / или стреляли, а после сгребали в безымянные рвы, так?! Не могу и не хочу понимать подобную вымороченную «логику». Пахнущую и густо потерей всяческих нравственных норм.
Имхо.
Л.К.
Эту логику вы придумали сами и приписали мне. Видимо, так удобнее проявлять свой благородный гнев. Пожалуйста, оставьте его при себе. Моё замечание касается не столько реально происходивших событий, сколько наших представлений о них, а точнее тех стереотипов, которыми наполнено массовое сознание.
Являетесь спецом не по анализу (в источниках) реальных событий, а якобы — по стереотипам «массового сознания», так? Типа — не моё индивидуальное мнение о событиях сталинских времён, а, дескать, «массовый стереотип».
Замечательно, так и буду ко всем вашим высказываниям относиться впредь!
Л.К.
Страшные были годы, школьников расстреливали сталинские бандиты, якобы «по суду». Сусанну Соломоновну Печуро довелось знать лично.
К.
Что касается реальных событий — https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F:%D0%A3%D1%87%D1%91%D0%BD%D1%8B%D0%B5,_%D1%80%D0%B5%D0%BF%D1%80%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%B2_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0
Я пытался что-то аналогичное найти в гитлеровской Германии. Не нашёл.
Гончаров А.И., — помогу вам, — задайте поиск в Google по фразе:
Listen von Wissenschaftlern, die in Nazi-Deutschland unterdrückt wurden
В переводе на русский:
Списки учёных, репрессированных в нацистской Германии
Результатов: примерно 190 000
Визуальный фрагмент первой страницы ответов прилагаю.
Большое спасибо!
Хорошо, что этот список существует, хотя он, видимо, далеко не полон. Первые пришедшие на ум три фамилии — В.А. Фок, Г.В. Коренев, П. Молчанов — отсутствуют.
В любом случае это свинство, оправдания которому быть не может.
С этим я, безусловно, не спорю и никак не оправдываю причастных. К сожалению, влияние той или иной идеологии на науку никуда не делось. И учёный может потерять работу, например, из-за недостаточно политкорректных высказываний. Просто нами такие истории не воспринимаются столь драматично. И наверно напрасно.
Причем идеология не зависит от географии. Есть пример Э.Б. Глинера, который еще в 60-х предложил физическую трактовку лямбда-члена в ОТО и ввел понятие первичного вакуума. Из его работ по существу выросла вся космологическая инфляция.
Так вот на одном из семинаров в известном университете на западном побережье США он позволил себе покритиковать (в его свойственной мягкой и корректной форме) современное состояние инфляционных моделей. Ему не продлили контракт, оставался год до пенсии, лишив вообще доступа к научным источникам. Однако, будучи инвалидом ВОВ, он получил пенсию как ветеран.
Простите, но это — ложь и / или недоговорки по меньшей мере.
Наверняка господина Глинера не чморили на обкомах / парткомах, общих собраниях и пр., заставляя каяться, не орали «партбилет — на стол!». Возможно, я прямо не знал Виктора Абр Залгаллера недавно в 100-летнем возрасте ушедшего в Реховоте, возможно, В.А., имевший докторскую степень и чудом по наводке друга (нашего общего — Соколина Александра Самойловича) заказавший мне сквозь Академию статью для работы (по эквивариантной характеристике Эйлера, кажется, Кирби, давно то было, впрочем, неважно! — Л.К.), так вот, полагаю, что и в Израиле В.А. сохранил не только советский пенсион, но и «фронтовой» партбилет. Без каких- либо нареканий (допустим, от Нетаньяху и прочих). В голову и кишки не лезли и не лезут по сю пору, в отличие от «наследникофф Сталина» (название стихов Евтушенко, если помните).
Так что не надо лгать, предаваясь мнимой «географической инвариантности».
Л.К.
Со слов В.Л Гинзбурга, которому, зная в свое время его лично, я не могу не доверять:
http://elibrary.lt/resursai/Uzsienio%20leidiniai/Uspechi_Fiz_Nauk/2002/02/r022e.pdf
((
Спасибо.
Скачал по ссылке, прочту.
В сторону: не доводилось ли пересекаться с недавно ушедшим Н.Н. Константиновым?
Заранее признателен за любой ответ.
Л.К.
Нет, к сожалению, я Н.Н. не знал по работе. Может быть в конце 60-х, когда я посещал факультативы в 57-й школе, он мне преподавал. Но сейчас уже и не вспомню.
Что касается ссылки, то рекомендую всем участникам обсуждения в нее заглянуть. Она, несмотря на уровень УФН, написана достаточно популярно и может читаться без разбора формул, затрагивая при этом весьма общие вопросы мироздания. ИМХО.
http://www.astronet.ru/db/msg/1278521
Спасибо. Весьма печально, но и весьма интересно. В частности, книга по уравнениям матфизики совместно с Кошляковым (третий автор мне не известен), очень крупным математиком (печатался, сидя в ГУЛАГ’е, под фамилией ‘Сергеев»).
Ряд книг и редакций господина Кошлякова, в частности, классический трактат Эйлера по вариационному исчислению 1744 года, точнее, перевод на русский с латыни, этот ряд мне известен и мною ценим.
Л.К.
Покойный Виталий Лазаревич был человеком редкой научной толерантности. Я знал всего двоих таких, его и Льва Александровича Блюменфельда. С обоими сталкивался как с редакторами. Ну, и на семинаре, конечно. Чтобы «пройти» их рецензирование, нужно было просто продемонстрировать отсутствие явной туфты в работе. Ну, и некоторый уровень оригинальности, конечно.
У В.Л. было столько своих идей, что появление чужих его не нервировало. Наоборот, он крайне положительно обсуждал всякую работу с хоть какой новизной.
Да, в частности, пресловутую РТГ гг. Логунова, Лоскутова, Мествиришвили энд Ко. Помнится, вполне себе амбивалентно, в одном из тогдашних номеров «Науки и жизни». Имхо, не делающая чести покойному В.Л. статья. Кстати, он входил, кажется, именно тогда в редколлегию «Науки и жизни». Всякое было, ещё до нобелиатства. Не надо упрощать, имхо.
Л.К.
На страницах УФН В.Л довольно последовательно критиковал РТГ. Наберите в гугле — уфн гинзбург логунов …
Первое слово — дороже второго.
Л.К.
«не делающая чести покойному В.Л. статья.» — почему? Независимо от отношения к личностям «пресловутой» является не попытка построить альтернативу ОТО (каталог жизнеспособных релятивистских теорий гравитации в регулярно обновляемых обзорах К.Уилла), а в неамбивалентной несовместимости принцира эквивалентности и принципа неопределенности. А этот вопрос обсуждали задолго до Логунова и Герштейна Тиринг, Фейнман и Вейнберг.
Вы, надеюсь, не намеренно, забыли процитировать вводное слово «имхо».
Имхо, не делающее именно Вам чести купирование чужих мыслей.
Л.К.
Да, я так считаю. Справный солдат должен воевать, а не отсиживаться в окопе, ожидая, чья возьмёт.
К.
Вот вести с фронта: https://www.mdpi.com/2218-1997/6/11/212
Готовы говорить предметно?
Вы меня типа «вызываете», так?
В качестве, прошу пардону, кого: адвоката третьего лица, к тому же покойного В.Л.?
Об’яснитесь!
Л.К.
Хорошо, объясню:
1) Теория гравитации — не фунт изюма. Не уверен, что Вы профессионально разбираетесь «в пресловутой РТГ гг. Логунова, Лоскутова, Мествиришвили энд Ко.» Основнами оппонентами выступали (в УФН 80-х) Л. Фаддеев и Грищук. Я в теме с 1988 (Грав.конференция в Цахкадзоре). Несколько раз был на семинарах в ИФВЭ (Протвино). Наблюдал, как развивалась теория (хотя меня больше интересовали приложения). Идея о массивном гравитоне интересна. Публикации на эту тему идут регулярно. Точно не повод для насмешек.
2) Обясните, с какой целью Вы постоянно «стилизуете» свои заметки то под дворовый сленг, то под германскую фонетику(окончания «офф»)?
2) Неужели Вам это действительно интересно?
Чем бы (условный) госп. Барышефф бы ни тешился, абы…
Л.К.
Администрацыя сдерживает мой порыв принять типа «вызов». Но оружие — моё: предлагаю теорию групп в математике и в физике. Пойдёте к указ. госп. типа в «секунданты», не сдрейфите?
К.
Это статья, которая вызвала у вас очередной приступ остроумия:
Mass transport thermodynamics in nonisothermal molecular liquid mixtures
SN Semenov, ME Schimpf
Physics-Uspekhi 52 (10), 1045 2009
Ну, это как сказать. Когда ему было уже под девяносто, он жаловался, что ему стало труднее придумывать новые эффекты. Раньше, говорил, двадцати минут хватало. Лично меня он покорил тем, что опубликовал нашу работу с двумя отрицательными рецензиями, которую до этого выкинули из двух англоязычных журналов. Я пытался по телефону за этот труд заступиться, но ВЛ в двух словах объяснил мне, что он и сам все понял и с нами согласен. По-моему, это был последний или предпоследний номер УФН, который он редактировал. Весь грех этой работы был в том, что мы подробно объяснили, что некая теория, опубликованная суперуважаемым американским автором — полная туфта.
…лишив вообще доступа к научным источникам.
Американские университетские библиотеки устроены так, что любой житель данной местности может оформить читательский билет (в наших терминах) и пользоваться. И читать статьи не только из этой библиотеки, но и изо всех университетских библиотек. Это одна из вещей за которые я нежно люблю Америку. Вторая — смертная казнь для пьяного водителя за наезд на человека со смертельным исходом.
Согласен, выразился излишне. Но он был лишен возможности ездить на конференции, печататься, пользоваться университетскими серверами. Только за свой счет, который у него не так уж велик ((
Забавную статью, оказывается, можно найти в сети, Михаил Ярошевский, «Кибернетика — «наука» мракобесов».
«Нельзя ли вместо стоящего у конвейера пролетария, бастующего при снижении заработной платы, голосующего за мир и коммунистов, поставить робота с электронными мозгами?
Нельзя ли вместо летчика, отказывающегося уничтожать работающих на рисовых полях женщин, послать бесчувственное металлическое чудовище?»
Михаил Ярошевский (1915-2001) задал вопросы в 1952 г, — ответы он получил при жизни: — можно.
Забавно, — человек из интеллектуальной элиты своего поколения, получив ответы, почему-то не решился задавать вопросы в их развитие.
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Ярошевский,_Михаил_Григорьевич
Рано, блин, дёрнулся типа. Надо было «дотерпеть» до 5 марта.
Л.К.
«Наши гуманитарии» типа. Стыдобище, имхо.
К.
Простите, а в чем автор неправ? Колючую проволоку действительно лучше производить на автоматизированных производственных линиях, а афганские свадьбы лучше бомбить с БПЛА с искусственным интеллектом.
Автор мыслит нелогично, ведь если кибернетика не наука, то она и опасности не представляет, а опасна она будет, только если будет реально работать. Впрочем, автор, видимо, имеет в виду разоблачение намерений, образа мысли империалистов. Однако здесь он оказался неправ, поскольку хоть как-то беспокоятся о последствиях именно империалисты, антиимпериалистам определённо не до высоких материй.
Как можно узнать из сети, статья также была репликой в споре «физиков» и «лириков». Неожиданно современное звучание некоторых пассажей должно напомнить, что этот спор не следует считать законченным.
В контексте генетики очевидно, что генетика представляет гораздо бОльшую опасность, чем ИТ. Однако гонители генетики были более последовательны, и, насколько мне известно, на опасность применения генетики не ссылались; они, по всей видимости, имели в виду немедленные и крайне неприятные идеологические последствия в виде оправдания неравенства.
В целом я хочу сказать, что принимать чью-то логику не обязательно, но надо её понимать, хотя бы потому, что это поучительно.
Я всего лишь хотел сказать тривиальность: любая наука и техника сама по себе ни хорошая, ни плохая. Их такими делает общество, где все это применяется.
Однако Ваши слова наводят на интересные размышления, например, что такое наука и техника сами по себе (артефакты инопланетной цивилизации?). Впрочем, я и не вёл речь о том, что хорошо, а что плохо, а о том, что представляет опасность в нашем современном обществе, а также о том, что казалось опасным тому обществу.
Ну, если наводят — размышляйте. Наука и техника — это такие способы изучения окружающей среды и взаимодействия с ней. А опасность в вашем современном обществе представляет все. Все можно использовать во вред себе или окружающим. Мне даже неловко объяснять вам такие тривиальные вещи.
https://web.archive.org/web/20070419174050/http://www.izvestia.ru/bykov/article3103272/
Л.К.
Как это будет работать на практике:
https://inosmi.ru/politic/20210912/250480775.html