Игорь Силивра — украинский писатель-фантаст, пишущий на русском и украинском языках, призер 36-го европейского конвента научной фантастики EuroCon 2014 (Дублин, Ирландия) как лучший дебютант, автор цикла «Эпоха пара» («Епоха пари»). В 2019 году в Киеве в издательстве «Темпора» был издан его роман «Предел человека» (Ігор Сілівра. Межа людини).
Киберпанк был странным явлением, несмотря на простоту его основных принципов.
Брюс Стерлинг
Разум, однажды расширивший свои границы, никогда не вернется в прежние.
Альберт Эйнштейн
Киберпанк — наверное, один из самых честных жанров, существующих в фантастической литературе. Его отличительная черта — апелляция к развитию компьютерных технологий и робототехники, внедрению их в повседневную жизнь и даже в такие несвойственные им пока сферы, как человеческая физиология. Последовательность киберпанка заключается в том, что он ярко демонстрирует мрачную картину мира, в котором сосуществуют сверхвысокие технологии и социальный упадок. Другие похожие направления (сандалпанк, стимпанк, дизельпанк и т. п.) считаются чисто эстетическими стилизациями, обращающимися к прошлому, и, естественно, они не способны к построению убедительной картины грядущего развития современной цивилизации.
Роман украинского фантаста Игоря Силивры «Предел человека» формально написан в жанре киберпанка. Практически всё действие романа разыгрывается на фоне компьютеров, искусственного интеллекта, внутренних интерфейсов, виртуальной реальности и других подобных атрибутов. Однако они здесь нечто большее, чем просто стилистика, это настоящие элементы структуры самого романа. Если говорить о декорациях, то роль таковых, наверное, выполняют космические путешествия. Как узнаем из аннотации, мир романа ограничен относительно небольшой транснептуновой населенной зоной. Практически все события разворачиваются на дальних рубежах Солнечной системы, планетоидах типа Плутона, космических станциях и в открытом космосе.
Если убрать определенные художественные особенности, сюжетные ходы и авторские приемы, то «Предел человека» будет ощутимо напоминать какую-то хорошо продуманную футурологическую концепцию. Однако всё это не оборачивается сухостью стиля или искусственностью фабулы. Скорее наоборот, сквозь внешнюю твердонаучность проступают очертания философского романа. Целые пласты произведения наполнены диалектикой части и целого. Персонажи «Предела человека» словно единичные, нецельные сущности, ищущие пути к обретению своей целостности.
Камеяма Джиро (Ка-Джей) — типичный японский хикикомори. Сын уроженца Страны восходящего солнца и украинки, получивший образование в Европе. Космополит с эклектичным мировоззрением, социопат, скрывающийся от людей в жестянке космического корабля. Протагонист — свидетель конца света, который имеет опыт единения с корабельным искусственным интеллектом и образования совместной личности. В новом мире ему предстоит кардинально измениться и пересмотреть свое отношение к людям.
Космик Нади — представительница искусственно созданной стерильной расы генетически модифицированных космических путешественников. Неподверженные «телячьим нежностям», эти низкорослые, выносливые люди не создают устойчивых социальных связей, однако волей-неволей Нади вынуждена будет откорректировать свои многолетние представления и привычки.
Андроид Октан — приравненный к человеку искусственный индивид. Как выясняется впоследствии, Октан только часть сверхличности. Его путь состоит в поиске своих потерянных «братьев» и… еще в чем-то очень важном для всех жителей Ойкумены.
Центральное философское понятие романа — Предел, его употребление (но не смысл) в какой-то степени похоже на обыгрывание понятия «мера» в «Лезвии бритвы» Ивана Ефремова. Предел в романе присутствует повсюду — как во внешнем мире, так и в душах людей. Ойкумена ограничена орбитой Нептуна, внутри которой расположилась загадочная Аномалия; с противоположной стороны простирается безграничный неприветливый космос, который так и не удалось покорить. Особых открытий, которые изменили бы бытие цивилизации, сделано не было, поскольку все силы уходили на выживание после конца света. В росте машинного интеллекта также был обнаружен рубеж. В развитии сильного искусственного интеллекта — интегральных координирующих субмодулей (ИКСов) — людьми был поставлен заслон, поскольку считалось, что после прохождения некоей зловещей грани ИКС разбалансируется, проще говоря, сойдет с ума. Запись личности на искусственный носитель тоже пробуксовывает — спустя какое-то время записанный индивид просто растворяется в виртуале.
Мир будущего Игоря Силивры балансирует между умеренным реализмом и сдержанным пессимизмом. Чувствуется, что автор исходит в своих построениях прежде всего из естественно-технического подхода. В романе мы видим продолжение современного относительно сытого и медленно деградирующего западного общества, культом которого является потребительство и гаджетомания. Здесь всё довольно знакомо, с той лишь разницей, что мир не так уж и един: вследствие катастрофы образовались обособленные космические островки, которые выбрали разнообразные политические модели для своих социумов. Однако, как явствует из текста, еще до катастрофы на Земле большинство людей проедало свой соцпакет, не занимаясь никаким полезным делом. В новых социумах тоже далеко не всё гладко — универсальные люди не в почете, ведь специализированные навыки ценнее. Парадокс, но даже результаты труда работающего, по сути, никого особенно не интересуют. Социальный предел постепенно превращается в киберстену, за призрачным уютом которой деградация становится всё более отчетливой.
Обычно в текстах многих адептов киберпанка популярен сценарий механизации, «машинизации» человека. В отличие от них, Игорь Силивра пишет о гуманизации машины. Да, это когда роботы становятся людьми. Конечно, изображается сие не так иносказательно и поэтически фэнтезийно, как в бердниковском «Звездном корсаре», где Универсальный Робот (УР) трансформируется в юношу Ура, но ситуацию получаем схожую.
Выдающийся советский философ-марксист Эвальд Ильенков отстаивал мнение, что машина не может мыслить в общепринятом понимании, она всегда будет инструментом в руках человека (если принять эту мысль, то внедрение в жизнь существенной части сценариев, описанных в современной фантастике, было бы в принципе невозможным). Однако во времена Ильенкова теория машинного обучения по типу нейронных сетей только разрабатывалась, находилась в зачаточном состоянии. Предположим, что искусственный интеллект получит достаточную сложность и сможет учиться, каждый раз корректируя свой опыт и базовые установки в соответствии с условиями постоянно меняющейся среды. А что, если удастся пойти еще дальше — привить такому интеллекту человеческую мораль и этику через процесс, аналогичный воспитанию ребенка? Что мы получим в результате успешного эксперимента? Очевидно, это будет личность, подобная человеческой, однако отличающаяся типом физического носителя.
В основном автор апеллирует именно к Разуму и его пределам, но то тут, то там всплывает проблематика Человека. Силивра отстаивает тезис, согласно которому само понятие «человек» в будущем будет трансформировано и лишено своей привязки к биологизму, ведь смысл человека не в мышцах и костях. Ради расширения Ойкумены, в конце концов, для выхода за Предел люди будут меняться не только телесно, но и сущностно.
Упоминается в книге и культовое словосочетание «бунт машин». Однако этот бунт не является тотальным восстанием «железа», как его обычно показывают в философских реминисценциях или фильмах соответствующего жанра. Его механизм в романе представлен как воплощение диалектического закона единства и борьбы противоположностей. Бунт машин здесь является борьбой с запредельной цепной реакцией этического сверхинтеллекта.
Последние 6–8 страниц перед эпилогом переворачивают всю концепцию произведения. Представим себе, что пружина сюжета сначала медленно вращается, потом почти до края сжимается, а в последний момент вместо того, чтобы выстрелить, высвободить свою энергию, просто… ломается. Так и здесь.
Что вызвало больше всего вопросов? Разочаровала роль человечества, которую ему отвел автор. Люди стали пассивными преемниками самоубийственного самопожертвования электронного Прометея. В «Космологии духа» того же Ильенкова разумные суперпотомки человечества спасают Вселенную от энтропии, взрывая ее остатки вместе с собой и образуя таким образом предпосылки для появления новой Вселенной. В новом романе надежды всё же больше, вдумчивый читатель найдет намеки на то, что суицид — не совсем суицид, как и предел разума — не совсем предел. Однако такой финал оказался неожиданным еще с одной стороны — не доведено до конца формирование сверхразума, к чему Силивра длительное время подводил и почти подошел вплотную. Не предъявив завершения этого процесса, автор неожиданно породил интригу с судьбой этого недостроенного интеллекта. К тому же и сам эпилог ставит не точку, а скорее многоточие в данной истории.
Ради справедливости заметим, что приемлемое описание разума, прошедшего бич сингулярности, — задача сверхсложная. Потому мотивы Силивры понятны — лучше проблему показать во всех ракурсах и не переступать грань, за которой начинается субъективное фантазирование о вещах, не поддающихся пока человеческому постижению.
Так или иначе, на выходе получаем несколько противоречивый финал. Вроде бы оптимистичная концовка, но с оговорками. Лучшим выходом из ситуации послужило бы продолжение романа с расставленными философскими и сюжетными точками над «і».
Оригинальна структурная концепция книги. Авторские сноски и замечания в конце уместны и интересны, однако немного неудобны в использовании. Нужно время от времени отвлекаться и искать то или иное объяснение, на отдельные примечания есть неоднократные сноски, на другие нет вовсе, есть также сноски на несуществующие примечания.
Роман «Предел человека», безусловно, стал настоящим событием в украинской фантастике. Не помню уже, когда в последний раз читал качественный текст на украинском языке в жанре твердой фантастики. Автору, несомненно, удалось создать не только собственный фантастико-футурологический конструкт, но и поднять сложные мировоззренческие и философские темы, которые проглядывают сквозь «хардовую» форму произведения.
Николай Гриценко,
лауреат премии «Фанткритик-2020» и «Фанткритик-2021»