В нашей стране возобновился старый спор о позволительности или непозволительности абортов и, следовательно, планирования семьи. Если будет принят закон, запрещающий аборты, то и по этому показателю мы войдем в число стран, где по сей день этот запрет действует — это страны Латинской Америки и Южной и Центральной Африки.
При этом вытащен старый аргумент, приравнивающий аборт к убийству. Этот аргумент оформлен как религиозное и гуманистическое утверждение, что эмбрион — это уже человек, и нужно защищать его права на жизнь. Сначала были речи, что с момента зачатия, то есть и одна клетка, начавшаяся делиться, — это уже человек, а потом, в силу заведомой абсурдности этого утверждения, было внесено уточнение, что человеком эмбрион должен считаться с того момента, как у него начало биться сердце. А сердце плода начинает биться между 18 и 25 днями беременности (3-4 недели). Ныне аборт позволяется делать до 12 недель беременности. Значит, после уточнения спор становится менее принципиальным и идет лишь о сроках — это спор о 9-10 неделях. Но это по форме. По существу же спор принципиален: эмбрион — это уже человек или еще нет.
К решению этого вопроса есть три подхода — религиозный, научный и этический. Рассмотрим все три.
Христианская религия, в частности православная, в решении этого вопроса опирается прежде всего на Библию. По-видимому, истово верующие депутаты, предложившие изменить законодательство, читали библейские тексты. Но дело в том, что в русском переводе есть существенная неточность — опущены важные термины. Нужно обратиться к славянскому тексту (соответствующему «Септуагинте» и оригиналу). В Библии (Исх. 21-23) излагается правило, как судить драку, в которой пострадала беременная женщина и произошел выкидыш (непереведенные слова выделены): Аще биются два мужа и поразят жену непраздну и изыдет младенец ея неизображен, тщетою да отщетится: яко наложит муж жены тоя, подобающе да отдаст. Аще же изображен будет, да отдаст душу за душу.
Это означает: если погибший младенец уже имеет вид человека («изображен»), то виновника его гибели будут судить за убийство и казнят («душу за душу»), а если «неизображен», т.е. еще не сформировался как человек, то назначается имущественное наказание (требуется уплатить мужу пострадавшей женщины). Очевидно, что автор книги «Исход» считает полноценным человеком только сформировавшийся плод. Блаженный Августин прямо говорил о Писании: Оно, таким образом, не распространяет понятие убийства на несформировавшийся эмбрион, ибо определенно то, что еще находится в утробе не может считаться человеком… (Кадосов 2012).
Из этого исходили многие отцы церкви. Они приобщали каждый индивидуальный казус зачатия к общей проблеме происхождения человека: Бог сначала создал тело человека, а только потом вдунул в него душу: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Бытие, 2,7).
Поэтому в современной православной традиции аборт обычно не приравнивается к убийству (хотя в прошлом такие попытки и делались — например, 2-е правило Василия Великого и 91-е правило Трулльско-го собора), он с точки зрения православной церкви является тяжким грехом по другой причине — противодействия Божьему промыслу о рождении того или иного человека. То есть церковь против планирования семьи, грехом является и использование контрацептивов (однако депутаты пока не предлагали запретить презервативы).
Теперь рассмотрим этот вопрос с точки зрения науки. В этом плане наиболее основательным является основной биогенетический закон рекапитуляции, предвосхищенный академиком Карлом Максимовичем Бэром, а позже установленный Ф. Мюллером и Э. Геккелем: каждый животный организм (и человек) в своем индивидуальном развитии (онтогенезе) повторяет фазы пройденного в прошлом видового и родового развития (филогенеза) — в частности видового развития человечества. И действительно наблюдая за стадиями развития эмбриона, эмбриологи отмечают сначала фазы, в которых зародыш по облику неотличим от зародышей пресмыкающихся, потом рыб и птиц, потом низших млекопитающих, и только на последних стадиях плод начинает обретать формы, в которых можно узнать формы плода, общие для всех приматов. Тут человек очень похож на человекообразных обезьян. Незадолго до выхода на свет он уже отличается и от них.
Сердце начинает биться на ранних стадиях. Конечно, на них эмбрион уже принадлежит к животному миру, но назвать его человеком еще нельзя. Признаки именно человека появляются тогда, когда его уже можно отличить от эмбриона обезьяны. Когда точно? Я не медик, не эмбриолог, им решать. Но явно это происходит на последних стадиях девятимесячного развития плода. А на этих стадиях и сейчас удаление плода не считается абортом и называется преждевременными родами, а искусственное прерывание жизни при ряде условий приравнивается к убийству.
Другое дело, что некие генетические задатки человеческого облика в эмбрионе содержатся с самого начала (иначе он бы не развивался по этому сценарию), и эти задатки имеют материальное выражение в ДНК. Но они микроскопичны и в органах тела еще не реализованы. С равным основанием можно было бы заявлять о человеческих правах сперматозоидов, уходящих с поллюцией, и яйцеклеток, уходящих с менструацией, и судить за лишение их жизни.
Казалось бы, на этом вопрос исчерпан. Но тут вступает в силу этический подход. Плод во чреве матери с самого зачатия и даже до него, на стадии планирования семьи, рассматривается будущими отцом и матерью не как организм, проходящий разные стадии развития, а как будущий человек, причем человек родной и близкий. Его еще нет, а с ним связываются надежды, планы, жертвы и ожидания. Будущие родители, если они ответственны и нормальны, наделяют эмбрион с самого начала всеми человеческими особенностями. Поэтому любое покушение на его жизнь — это для них убийство, и закон должен стоять на страже этого их воззрения. Но лишь постольку, поскольку это воззрение у них есть.
Именно им принадлежит право выбирать свое будущее — расширять ли его, давая жизнь третьему, или воздержаться. Они ведь хотят не просто дать начало новой жизни, а дать его ответственно — имея возможность обеспечить ребенку здоровье, воспитание и образование, а возможно, и какие-то стартовые позиции в жизни. Они не хотят умножать ни бомжей, ни инвалидов, ни преступников, ни несчастных, ни угнетаемых. Есть у них и собственные интересы в жизни, собственные жизненные цели, не все и не всегда готовы к рождению детей. Да и общество не всегда к этому готово. Забывать об этом — лицемерие.
При всем том безусловно аборт остается нежелательным. Но увы, иногда его избежать не удается. В частности, мне кажется, это стоит осознать депутатам, желающим родить закон о запрете абортов. Тут аборт необходим.
Лев Клейн
Кадосов Е. Человеческий зародыш на ранней стадии. Богословское осмысление. http://portal-credo.ru/site/?act=fresh&id=940
Мюллер Ф. и Геккель Э. Основной биогенетический закон, М.— Л., 1940.
Государство, цитируя один из предыдущих тезисов, у нас не просто дурное (не платит), оно ещё и стало платить порядка миллиона на содержание одного ребёнка в детдоме в год. Уже прокатилась волна ужесточения мер органов опеки. У идеи о запрете абортов, боюсь, растут ноги именно отсюда, а вовсе не из истовой веры депутатов. Детдомовцы — это всегда были колоссальные возможности для распила, а тут ещё и такие деньги.
А в двух словах ответ на вопрос о том, на каком сроке проводить границу «младенец-ещё не младенец», — достаточно прост. Чем дальше идёт развитие общества, тем сроки будут сдвигаться раньше, это неизбежно. Сейчас у нас — 12 недель, — срок явно завышенный, если судить по критерию человекоподобия, но более-менее укладывающийся во взаимодействие со сложной ситуацией в социуме. Когда-нибудь граница наверняка достигнет момента оплодотворения. Но для этого требуется шикарнейшая материальная, социальная и медицинская база, в частности, свободное лечение генетических дефектов.
А привлекать религию или нет — почти безразлично. Её тезисы просто всегда подгонялись под текущие представления общества об идеале морали (независимо от начальных предпосылок). А если начать формально рассуждать о предотвращении появления на свет человека (и только о нём), то караул, и воздержание при наличии желания — тяжкий грех, точно с тех же позиций.
“Нужно обратиться к славянскому тексту (соответствующему «Септуагинте» и оригиналу)”.
По-видимому, в греческом и, как следствие, церковнославянском переводах неточно переданы оттенки. В переводах, издаваемых Русским Библейским обществом, сверяемых, как утверждается, с древнееврейским оригиналом, речь идет только о «вреде», а не об «изображенности». Аналогично — в Вульгате и переводах на западно-европейские языки (например, в Библии короля Якова: if any mischief follow, then thou shalt give life for life). Другие «формально-юридические» доказательства возможности абортов при строгом следовании тексту Библии приводятся в статье «Противоречит ли прерывание беременности Библии?» (http://dictionnaire.narod.ru/Bible-and-embryology.pdf). В любом случае, эти тонкости не меняют сути.
По поводу цитируемого Михаилом Киселёвым «заключения» заведующего кафедрой эмбриологии биологического факультета МГУ расскажу — исключительно для справки — об истории появления этого текста. Однажды борцам с абортами удалось получить подпись В.А.Голиченкова — уважаемого ученого, признанного специалиста, автора учебников — на документе, содержащем нейтральные и совершенно правильные с научной точки зрения утверждения, касающиеся эмбрионального развития человека. Затем, однако, этот документ начал цитироваться в печатных материалах религиозных сторонников запрета абортов (даже с факсимильным воспроизведением подписи), так что из контекста у непосвященного читателя могло сложиться впечатление, что специалисты одного из ведущих вузов страны якобы выступают против абортов.
Пользуясь случаем, благодарю Льва Самуиловича за интересные и выдержанные статьи.
Забавно… Как бы выглядела дискуссия об отмене крепостного права в 18 в.?
Н.И. Новиков: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но крестьяне; а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы… Безрассуд должен всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином».
Ответ Новикову: «Г-ну Новикову удалось получить заключение от естествоиспытателей, содержащеем нейтральные и совершенно правильные с научной точки зрения утверждения, касающиеся биологического развития человека. Затем, однако, этот документ начал цитироваться в печатных материалах просвещенных сторонников отмены крепостного права (даже с факсимильным воспроизведением подписи), так что из контекста у непосвященного читателя могло сложиться впечатление, что г-да естествоиспытатели якобы выступают против крепостного права».
Если формулировка, что «жизнь человека как билогоического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал», корректна, то почему ее нельзя использовать, вне зависимости от религиозных и иных убеждений?
Другое дело, это соотношение научного знания и социальных практик. С одной стороны, ученые вполне могут быт ангажированы. С другой стороны, если для «общества» будет приемлема и выгодна практика абортов (рабства и т.д.), то доводы ученых едва ли ее изменят.
Киселев пишет: «Если формулировка, что «жизнь человека как билогоического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал», корректна, то почему ее нельзя использовать, вне зависимости от религиозных и иных убеждений?»
Так ведь вопрос как раз в том, жизнь ли это человека, или биологического существа, которое еще не является человеком, а лишь станет человеком в результате развития. Со слияния ядер и образования единого ядра действительно начинается жизнь биологического существа. И точка. Существо это очень мало отличается от других зародышей — саламандры, черепахи, морской свинки. Посмотрите на картинки, приведенные в статье Глаголева в последнем номере ТрВ. Хотя какие-то незаметные глазу различия есть, потенции есть. И всё. Уверен, что тот же депутат Милонов, так ратующий за закондательное закрепление начала человеческой жизни от самого слияния ядер, преъяви ему набор зародышей, не сможет различить, кто тут человек, а кто черепаха.
И к какому биологическому виду будет относиться это биологическое существо? Подозреваю, что к Homo sapiens sapiens. Все остальное — это вопрос стадии, пока он не разовьется до взрослой особи. Как мне кажется, важный вклад генетики в понимание человека — это то, что человек с момента зачатия является человеком, т.е. принадлежит к виду Homo sapiens sapiens, а не то, что сперва он Salamandra salamandra, и лишь затем Homo sapiens sapiens.
Другой вопрос: социология абортов и — шире — социология «прав» человека. 300 лет назад рабство и господство мужчины над женщиной считалось естественным и нормальным положением. В середине XIX в. христиане-фанатики как Джон Бранун были яростными противниками рабства, а ученые типа профессора анатомии д-ра С. Мортона обосновывали рабство через расистские «научные» доводы…
Как я представляю, биологический вид и даже принадлежность к расе определяется генетикой заведомо. А вот включение в культурное сообщество человека разумного определяется чем-то другим — совокупностью ряда факторов: интеллектом, обликом, связями, отношениями. Скажем, дети, воспитанные зверями вне человеческого общества (несколько случаев зафиксировано) не поддавались социализации и крайне слабо усваивали речь и культуру. Они вряд ли могут быть причислены к людям. Они живые существа, с высокими для зверей способностями, но человеческого в них нет — они принадлежат к зверям. Я хочу сказать, что генетика — не единственное, что определяет человека.
Вот поэтому культурный критерий и опасен: младенцы 1-го дня от роду под него не подпадают. Более того, можно ввести культурный критерий «цивилизованный»=человек и в соответствии с этим критерием истреблять недочеловеков…
На возражение М. Киселева.
Цивилизованный человек истреблять «недочеловеков» не станет. Он и обезьян-то не истребляет. В перечисленные мною факторы (а я не уверен, что перечислил все) попадает не только культура. Да и отсутствие культуры у младенцев не столь однозначно: воспитание начинается с первого дня жизни. Даже плод в утробе матери на последних стадиях беременности реагирует на речь, музыку и т. п. Соответственно и родительские чувства формируются у матери не сразу после зачатия.
В этом отношении славянский перевод Библии подходит разумно: можно увидеть в плоде облик человека или нет.
Мне кажется, что автор забыл еще об одном важном пункте, который отличает убийство от аборта. Человек, отказавшийся от донорства, даже для своего родственника, не считается убийцей в случае гибели последнего. Все просто — есть право человека распоряжаться своим телом. То же, на мой взгляд, происходит и в случае аборта. Женщина во время беременности фактически становится донором для ребенка, и по логике имеет право от этого отказаться. Я думаю, что со временем и при должном развитии медицины проблема аборта вообще должна отпасть — если врачи смогут поддерживать жизнь и развитие плода вне тела матери.
«дети, воспитанные зверями вне человеческого общества (несколько случаев зафиксировано) не поддавались социализации и крайне слабо усваивали речь и культуру. Они вряд ли могут быть причислены к людям.»
Означает ли это, что таких детей можно, скажем, убивать и есть? Вряд ли. Очевидно, что деление свой-чужой, человек-не человек спонтанно и не имеет отношения к логике. Ясно, что для сторонников права на аборт оплодотворённая яйцеклетка — не человек. Верно ли обратное для их противников? Иначе говоря, действительно ли противники абортов искренне воспринимают клетку как человека с равными себе правами? Если это так, то их мнение необходимо принимать во внимание; если же у них на самом деле другие мотивы, например, нелюбовь к разврату — тогда нет.
Впрочем, это рассуждение тоже слишком логично.