Пока верстался этот номер, исполнилось 155 лет со дня рождения и 77 лет со дня смерти весьма незаурядного и весьма спорного человека в истории отечественной мысли, науки и техники — Константина Эдуардовича Циолковского. О том, насколько неоднозначной была эта фигура, говорит даже тот простой факт, что и в нашей редакции случился спор — считать ли Циолковского ученым?
Высшего образования у него не было, зато академиком Социалистической академии общественных наук в 1918 году его избрали (кстати, назывался он членом-соревнователем). Будучи самоучкой, Циолковский имел свое мнение по всем вопросам — от биологии до дирижаблестроения. Где-то он и по сей день считается опередившим свое время — к примеру, в ракетостроении, где по-прежнему пользуются формулой Циолковского да и ракеты-носители нынче все многоступенчатые. Где-то Циолковский вел себя в качестве искреннего сайнс-фрика: к примеру, чего стоит его упорное отрицание теории относительности Эйнштейна, невозможности превышения скорости света, расширения Вселенной — даже в 1935 году Константин Эдуардович отметал все наблюдательные доказательства.
А некоторые его идеи о будущем нынче вызывают содрогание, к примеру о выведении породы гениев — путем отбора и спаривания выдающихся людей.
Но, как мне кажется, его главная заслуга перед потомками и наукой — несколько в ином.
Вот какую историю рассказывает главный редактор ТрВ-Наука Борис Штерн (астрофизик, если кто не знает): «Мой дед Борис Васильевич Леохновский где-то с 1910 по 1919 год жил в Калуге, на одной улице с Циолковским, и подружился с ним. Циолковский частенько заходил к ним с бабушкой в гости. По рассказам бабушки, он выглядел неухоженным и всегда с огромным аппетитом ел бабушкин борщ. Дед, видимо, был для Константина Эдуардовича ценнейшим слушателем — выпускник МГУ, что по тем временам обозначало заведомо высокообразованного человека. И он таки, будучи гуманитарием, заразился астрономией. Циолковский подарил деду свои брошюры с надписью «Моему юному другу…», они, к сожалению, пропали во время Великой Отечественной. Но интерес к астрономии у деда не пропал, как и популярные книги, приобретенные им впоследствии. Я читал их в детстве. Может быть, поэтому и стал в конце концов астрофизиком. Вот такие причинно-следственные связи встречаются в нашем тесном мире. ..».
Сходная история случилась и со мной: мечты о Космосе для меня начались с трех книг, которые дал мне почитать дед. Две из них посвящены самому Циолковскому — это «Открытие мира» Бориса Ляпунова, «Звезды КЭЦ» Александра Беляева, а третья — повесть «Вне Земли» — самого калужского мечтателя. Астрофизиком, в отличие от главреда, я не стал — но всё равно пришел к тому, что пишу о Космосе. По-моему, это и есть главный итог жизни К. Э. Циолковского.
Алексей Паевский