Будем жить? На Марсе?

«Троицкому варианту — Наука» исполняется 5 лет. В момент его создания, 1 апреля 2008 года, мы, пожалуй, не задумывались о столь далекой перспективе и жили одним днем. Теперь же наши эксперты размышляют о том, насколько реален полет человека или даже семейной пары на Марс в 2018 году и о том, что будет с космонавтикой через 10 лет (см. стр. 4-5). В канун юбилея газеты мы предложили ведущим российским ученым помечтать или сделать прогноз, ответив на вопрос: «Что будет с нашей наукой и образованием через 5 лет, если всё будет идти как идет?»

Сергей Гуриев, докт. эконом. наук, профессор, ректор Российской экономической школы

В последние годы в российских науке и образовании идут два ключевых процесса. Во-первых, это повышение прозрачности и борьба с коррупцией. Во-вторых, это выделение или построение институтов, интегрированных в международное сообщество и конкурентоспособных с международной точки зрения. Я уверен, что оба этих процесса будут продолжаться — сопровождаясь громкими скандалами (в том числе и политическими). При этом иллюзий, что скандалов можно избежать, быть не должно. Надо также быть готовыми и к тому, что ответственность за эти скандалы, безусловно, ляжет не на тех, кто должен ее нести с точки зрения истории или высшей справедливости.

Главная проблема российской науки и образования заключается в том, что их состояние гораздо хуже, чем готово принять российское общество. Поэтому главный вопрос: произойдет ли осознание этого факта обществом в ближайшие несколько лет или нет. Моя гипотеза заключается в том, что это произойдет.

Через пять лет научно-образовательное сообщество в гораздо большей степени будет разделено на две части: ничтожное меньшинство, играющее по современным международным правилам, и большинство, продолжающее делать вид, что производит науку и образование. Я надеюсь, что как раз через пять лет общество поймет, насколько важно это самое меньшинство и начнется процесс его (неизбежно медленного) роста.

Александр Марков, докт. биол. наук, старший научный сотрудник Лаборатории высших беспозвоночных Института палеонтологии РАН, создатель и автор проекта «Проблемы эволюции», лауреат премии «Просветитель» 2011 года

Вообще-то я не люблю прогнозировать поведение сложных си стем, контролируемых множеством факторов, многие из которых не могут быть оценены количественно и взаимосвязи между которыми в основном неизвестны. Неблагодарное это занятие. В поведении таких систем слишком много случайных флуктуаций.

С другой стороны, есть универсальный алгоритм прогнозирования таких полухаотических систем, который часто позволяет максимизировать шанс правильного угадывания. Нужно давать краткосрочный прогноз: «всё будет примерно так же», а долгосрочный: «всё будет иначе». Например, завтра погода, пожалуй, будет примерно такая же, как сегодня. А через неделю, наверное, другая.

Когда сравниваешь прогнозы погоды с реальностью, иногда кажется, что синоптики экономно ограничиваются использованием этого мудрого алгоритма, а все эти их метеостанции и зонды — так, для отвода глаз. Но алгоритм работает не так уж плохо. Что ж, поиграем в предсказателя.

Для такой большой и инертной системы, как российская наука, прогноз на пять лет-скорее краткосрочный,чем долгосрочный. Поэтому я бы поставил на то, что всё будет примерно так же, что радикальных изменений не произойдет. Наука в России не испытает внезапного нового расцвета, но и не умрет окончательно. Продолжится постепенное увядание. «Спрос на науку» будет по-прежнему низким.

С точки зрения правящей элиты, в краткосрочной перспективе действительно проще и выгоднее покупать готовые технологии и знания за рубежом, чем создавать собственные. А строить планы с расчетом на долгосрочную перспективу и подавно невыгодно в нашей хаотической системе. Потому что через неделю погода, скорее всего, будет уже другая (в том числе и для правящей элиты).

Общественный «спрос» на науку (мода, интерес, проявляющийся, в частности, в количестве школьников, мечтающих стать учеными) будет колебаться вокруг нынешнего невысокого уровня. Есть факторы, которые способствуют его росту. Например, некоторый рост благосостояния в последнее десятилетие, порождающий кое-какую уверенность в завтрашнем дне и кое-какое чувство собственного достоинства, стимулирует исследовательское поведение пусть и у тонкой, но понемногу расширяющейся прослоечки нормальных людей.

С этой благоприятной тенденцией тесно связано (положительными обратными связями) наблюдающееся в последние годы быстрое развитие научной популяризации. Есть факторы, которые, наоборот, способствуют снижению общественного интереса к науке. Например, политические, такие, как наметившийся курс на насаждение примитивного патриотизма в форме неприязненного отношения к Западу, неуклонное проникновение религии в систему образования и многое другое.

Поэтому мне кажется, что в целом всё будет по-прежнему. Число ученых в стране продолжит понемногу снижаться (на фоне роста этого показателя почти во всех других странах, где  есть наука). Некоторые, не очень многочисленные научные группы и лаборатории продолжат работать «на мировом уровне», активно сотрудничая с западными учеными и составляя пусть и маленькую, но достойную часть системы мировой науки. Другая, возможно более многочисленная часть научных сотрудников и коллективов, по тем или иным причинам «не дотягивающая» до мирового уровня, будет по-прежнему производить продукцию сомнительного качества, публикуя ее в местных «вестниках».

При этом для таких групп будет расти соблазн впадения в изоляционизм и риск маргинализации. Ведь быть автором «альтернативной великой теории», не признанной загнивающим Западом исключительно по причине косности и продажности тамошней так называемой «науки», гораздо приятнее и престижнее, чем просто второсортным ученым.

Наметившийся политический курс на отмежевание от западной цивилизации и ее ценностей будет, конечно же, способствовать такому изоляционизму и маргинализации отечественных научных школ.

Поможет этому и традиционный «патриархальный» уклад нашего научного сообщества, основанный на личных отношениях, реципрокно-сти, круговой поруке и уважении к авторитетам и былым заслугам, что в умеренных дозах — хорошо, а при доведении до абсолюта чревато деградацией, особенно в сочетании с соблазнительной возможностью самоизоляции и игнорирования мнений мировой науки. Например, нередко у нас руководитель лаборатории или института продолжает занимать свой пост еще долго после того, как из-за возраста и болезней утратил ясность ума и способность чем-либо нормально руководить, и уж подавно— способность относиться критично к собственным «альтернативным великим теориям». Всё это, повторю, хорошо, но в меру.

На фоне этой довольно унылой общей картины всё же будут сохраняться островки нормальной, живой науки — этакие светлячки на болоте. Они, конечно, станут когда-нибудь основой, затравкой, фундаментом нового расцвета российской науки. Только это произойдет не завтра, а примерно через неделю, когда погода переменится.

Владимир Ядов, докт. философ. наук, почетный доктор Института социологии РАН, профессор, декан факультета социологии Государственного академического университета гуманитарных наук

Думаю, что ситуация будет складываться относительно более благоприятно для физико-математических и более или менее благоприятно для естественных наук, тогда как социальные и особенно гуманитарные области знания окажутся в еще более плачевном положении. «Физики» и далее будут обеспечиваться максимально возможной ресурсной поддержкой государства, а «лирикам» предстоит выживать за счет внутренних ресурсов. Ресурсы при государственном субсидировании по «остатку» (от приоритетного) — а преданные своему делу фанатики-исследователи и «придурки»-студенты, т.е. люди, как исстари говорилось, не от мира сего.

Реалии же таковы. За пять лет наше общество не приблизится к обществу постиндустриальному, человеко-центричному, а потребительская мотивация жизнедеятельности огромного большинства населения скорее укрепится благодаря повышению благосостояния до умеренно приемлемого, что обостряет так называемую относительную депривацию потребностей, т.е. чувство ущемленности в сравнении с более состоятельными согражданами.

Короче говоря, всё зависит от темпов экономического роста и не в последнюю очередь от признания социально-гуманитарных наук и соответствующего образования не менее значимыми для развития человеческого потенциала России, чем воспитание духовности с опорой на религию.

Алексей Устинов, докт. физ-мат. наук, профессор Физического института Технологического университета Карлсруэ, победитель конкурса мегагрантов 2011 года, руководитель лаборатории сверхпроводящих материалов МИСиС, член управляющего комитета Российского квантового центра

Я думаю, что в России появится два новых современных университета со своими кампусами и приглашенными профессорами со всего мира. Многие из работающих сейчас заграницей наших ученых вернутся на часть своего времени или насовсем в Россию. Подрастет новое поколение постдоков, которые, поработав за границей, вернутся в Россию работать в науке на весьма комфортных условиях. Академия наук будет сближаться с университетами, но многие наболевшие ее проблемы решить так и не удастся. Россия войдет-таки полноправным партнером в научные программы Евросоюза.

В науке появятся первые квантовые процессоры с 10-20 и более кубитами. Будет создан квантовый повторитель, что даст сильный толчок к развитию технологии квантовых коммуникаций. Квантовая оптомеханика и физика квантовых гибридных систем будут бурно развиваться, появятся новые датчики и устройства. Майорановские фермионы в специальных материалах, теоретические работы о которых сейчас заполняют журналы, скорее всего, позабудут. Появятся новые слоистые материалы на основе графена, и не только его, их физика окажется очень богатой и будет бурно развиваться.

Сергей Ландо, докт. физ-мат.наук, профессор, декан факультета математики Высшей школы экономики

Во-первых, мне хотелось бы поздравить «Троицкий вариант-Наука» со славным юбилеем: за 5 лет выпущено 53 номеров газеты. Возникнув как оазис посреди пустыни, ТрВ заметно изменил пейзаж вокруг себя, стал источником, привлекающим людей, озабоченных нынешним состоянием российской науки и готовых прикладывать свои силы для его улучшения. Взвешенно представляя различные точки зрения, газета способствует информированию научной общественности и всех интересующихся о происходящих процессах и намечающихся тенденциях, действиях, предпринимаемых как властями, так и общественно активными группами исследователей.

Что же касается ближайшего будущего российской математики, то у меня неожиданно появились основания для оптимизма. Этот оптимизм вызван разнообразными, мало связанными друг с другом процессами. Среди этих процессов:

— решение о продолжении выделенных в первом году присуждения мегагрантов всем трем математическим лабораториям, означающее государственное признание успешности их деятельности;

— появление в мае 2012 года инаугурационного Указа Президента РФ о разработке к концу 2013 года Концепции совершенствования математического образования в России. Насколько я знаю, в настоящее время над альтернативными вариантами Концепции работают несколько групп по всей стране, и нельзя исключить, что в результате будет принят и реализован разумный план действий;

— увеличение Фондом «Династия» Дмитрия Зимина финансирования премий для молодых математиков и финансирования конференций. В частности, как результат, в 2013 году Фонд поддержал едва ли не в полтора раза больше конференций и школ, проводимых по всей стране, чем в 2012-м;

— создание в Сколковском институте науки и технологий математического отдела — еще одного образовательно-исследовательского центра с привлекательными условиями работы;

— конкурс программ развития ряда российских университетов, имеющих своей целью их вхождение в первую сотню международных рейтингов. При всей неоднозначности рейтингов участие в этом соревновании заставит университеты заманивать к себе ведущих ученых и перспективную молодежь, причем по самой природе рейтингов критерии успешности будут лежать вне сферы достижимости научной бюрократии. А если на математические факультеты университетов придут свежие живые люди, то к ним неизбежно потянутся и сильные выпускники школ, в настоящее время не видящие пользы от продолжения математического образования.

При этом я не замечаю существенного ухудшения ситуации в прочих областях математической жизни. Если хотя бы некоторые из этих процессов получат достойное продолжение, то можно будет говорить о нормальных условиях для развития математики в России. Если же, паче чаяния, все они окажутся успешными, то можно ожидать, страшно сказать, начала нового периода расцвета.