Никита Алексеевич Толстой (27.02.1917–19.10.1994) — докт. физ.-мат. наук, профессор. В 1939 году окончил физический факультет ЛГУ, докторант академика С. И. Вавилова в ФИАНе, профессор физфака ЛГУ.
В 1940-х годах Н. А. Толстой совместно с проф. Государственного оптического института П. П. Феофиловым (членкор АН СССР с 1964 года) разработал методику и соответствующий прибор для измерения быстрых релаксационных процессов в диапазоне от 10–5—10–3 до 10–1 с применительно к электрооптическим явлениям в коллоидных системах, люминесценции, фотоэффекту, диэлектрической поляризации и газовому разряду1. Эта работа была удостоена Сталинской премии III степени (1949). Сразу отметим, что слово «Сталинская» не должно вызывать у современного читателя мыслей о каком-то особо тесном сотрудничестве сына писателя Алексея Николаевича Толстого с «режимом». Всё просто: в естественных науках премии под таким типовым названием в подавляющем большинстве случаев присуждались за реальные достижения.
1 Толстой Н. А., Феофилов П. П. Новый метод исследования релаксационных процессов и его применение к изучению некоторых физических явлений // Успехи физических наук, 1950, т. XLI, вып. 1, сс. 44–107.
Солнечное сентябрьское утро 1963 года. Мы, вчерашняя абитура, а сегодня первокурсники физфака, собираемся на первую лекцию у входа в здание Научно-исследовательского физического института, что во дворе главного здания Ленинградского государственного университета. Уже известно, что наш первый лектор — профессор Никита Алексеевич Толстой, выпускник нашего же факультета, ученик президента Академии наук Сергея Ивановича Вавилова, сын «красного графа» Алексея Николаевича Толстого — автора «Детства Никиты».
За несколько минут до начала лекции ко входу подъезжает белая «Волга» (да, да, белая, читатель! — ну, это как бы типа современный Lamborghini Diablo с каким-нибудь турбонаддувом, если кто не понял), из которой вальяжно вылезает сам Н. А., полностью соответствующий нашим смутным юношеским представлениям о том, каким должно быть светило науки, ее небожитель. Породистый дворянин-интеллигент в очках с тонкой металлической оправой, галстуке-бабочке, фирменном клетчатом вельветовом пиджаке. На груди — золотой значок лауреата Сталинской премии. Потом была замечена и брендовая зажигалка «Ронсон».
Н. А., чуть прихрамывая, опирается на мощную деревянную палку с ручкой. Этой ручкой он сноровисто поднимал и опускал подвижные демонстрационные доски, исписанные формулами. Поговаривали, что легкая хромота и вынужденное хождение с этой палкой — результат неудачного виража на мотоцикле. Да, это было в наших глазах круто — граф на мотоцикле!
В те годы на публичное курение лекторов перед студентами начальство смотрело сквозь пальцы. Н. А., стоя под табличкой «Не курить!», не торопясь закуривал, выпускал изо рта колечки дыма и ловко заглатывал их обратно. С годами рабоче-крестьянские «Север» и «Краснопресненские» уступили место трубке с голландским табаком премиум-класса.
Начинается лекция — но нет, это не просто лекция, а подлинное пиршество общения Учителя с учениками, современная Платоновская академия. В излагаемом Н. А. материале тщательно продуманы каждый тезис, каждая формула, каждая запятая. Сначала — устное изложение (великолепная русская литературная речь, которой Н. А., рассказчик от бога, владел виртуозно), потом диктовка разъясненных положений. Каждая страница его лекции помещена в прозрачный конвертик (файлик), всё пронумеровано, ссылочки на параграфы. Выдающийся образец педагогического мастерства!
Среди старшекурсников сложилась традиция приходить на первую лекцию Н. А., выслушивать его коронную вводную фразу: «Вы, коллеги, будущее нашего Советского Союза, избрали для себя благороднейшую профессию…», — после чего с сознанием выполненного долга отправляться в Академическую столовую пить народное «Жигулевское», закусывая бесплатными столовскими хлебом и капустой. Нет уже этой Академички — теперь там пафосный, как сейчас принято говорить, ресторан «Старая таможня» с неслабым прейскурантом.
А в конце лекции авторское блюдо Н. А. — ответы на вопросы неофитов. От встречи к встрече с Н. А. мы всё более смелеем. Наши записочки быстро выходят за пределы лекционного материала, да и физики вообще. Вот уже выпускники спецшкол строчат свои послания на европейских языках. Но Н. А., принципиально не пропуская ни одного вопроса, как всегда, доминирует, непринужденно предлагая нам продолжить беседу на английском, немецком или французском.
Нет, на такой подвиг, как свободное общение с Н. А. на иностранном языке, мы не тянем, что не мешает нам распоясываться дальше и, можно сказать, в чем-то даже и наглеть. Вот пример. Кто же не знает нашей университетской общаги на Мытнинской набережной (обиходное название «Мытня»), нет, не вертепа, боже упаси, а сосредоточения, как бы выразиться поаккуратнее, всевозможных историй самого разнообразного свойства из жизни бывших меблированных комнат! В тот период студенческой жизни в общаге (Н. А. не раз бывал там по приглашению физфаковских аборигенов) распространялся в магнитофонной записи — своеобразной предшественнице современных аудиокниг — эротический рассказ «Возмездие» о временах Первой мировой войны про русского офицера и немецкую шпионку. Авторство рассказа издавна приписывалось А. Н. Толстому. Нам, конечно же, не терпелось спросить, а правда ли, что именно Ваш отец…
Как хорошо помнится, только при этом вопросе Н. А. вышел из себя и стал очень эмоционально доказывать, что как раз по художественным достоинствам этот рассказ и близко не приближается к подлинному творчеству Алексея Николаевича. Это просто чья-то переделка его же рассказа «Прекрасная дама», где главного героя звали, кстати, Никита Алексеевич.
Но и среди физиков-первокурсников нашлись знатоки отечественной прозы. Они стали ссылаться на то, что выдающийся советский писатель любил мистификацию и вместе с историком, членом Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Павлом Щёголевым состряпал интимный лжедневник Анны Вырубовой, фрейлины императрицы. Подделка была настолько мастерской, что приехавший в СССР племянник фрейлины на полном серьезе доказывал, что, мол, не спала Аня ни с Гришкой Распутиным, ни с Николаем Александровичем.
Тут Н. А. только развел руками — да, было такое совместное литературное произведение, но зато какой высокий класс работы!
Н. А. как физик по образованию возражал своему отцу, настаивая на необходимости замены термина «гиперболоид» на «параболоид» в названии романа «Гиперболоид инженера Гарина», но точная наука в тот раз отступила перед красивой литературной выдумкой.
Н. А. не чурался приглашать особо выделившихся в его глазах студентов на сдачу экзаменов к себе домой на набережной реки Карповки. Этим счастливчикам сильно повезло — обязательная часть встречи быстро сменялась свободной беседой на различные научно-культурно-исторические темы.
Н. А. не создал таких канонических монографий, по которым могли бы учиться поколения физиков, в отличие, скажем, от Сергея Эдуардовича Фриша, который в соавторстве со своей женой, Александрой Васильевной Тиморевой, создал трехтомную классику — «Курс общей физики». Видимо, бесспорная одаренность Н. А. была не в написании, а в говорении, дискуссии, лекционной подаче материала. Здесь ему, гению беседы, пожалуй, не было равных.
…Ушли в прошлое наши университетские годы, лучшие годы. Нет уже не только Академички, но и легендарной Мытни (там теперь новодел — элитные апартаменты не для простых), да и золотое время Большой физической науки в стране (время А-бомбы и ракетно-ядерного щита), не хочется в это верить, но, видимо, также в прошлом.
Однако остался навсегда интеллектуальный и нравственный пример нашего Н. А. Для многих физфаковцев розлива 1960-х годов — он как внутренний гирокомпас, не подверженный влиянию чужеродных сил. В жизни многие из нас, пройдя через многое, многого и добились. Можно мотаться по делам между Брюсселем и Лондоном, как в свое время делал Н. А., будучи официальным представителем ЮНЕСКО, можно жить в люксовых апартаментах на Мытнинской набережной, ездить с личной охраной на собственном Lamboghini Diablo в «Старую таможню» на поздний ланч. Но никакие появившиеся в одночасье мильоны, ни тачки, ни лондоны с брюсселями не вытравят из твоего сознания простой мысли о том, что рядом жил человек, по уровню культуры, интеллигентности, образованности, кругозору ЗАВЕДОМО выше тебя. Как же быть? Ответ один — уподобиться «английскому газону», который надо много лет подряд неустанно поливать и возделывать. И тогда и только тогда твои дети, или, скорее всего, внуки дорастут, если повезет, до высоты той жизненной планки, которую так легко и непринужденно выставил нам Н. А.
После окончания университета автору этих строк довелось часто видеть Н. А. на всевозможных городских мероприятиях, в частности, во Всемирном клубе петербуржцев, первым президентом которого он являлся. Везде он был душой общества, что называется, центровым. Н. А. сам многократно говорил, что больше всего он любит находиться в обществе приятных, интеллигентных людей и вести с ними беседы обо всем.
В окружении Н. А. вспоминают, каким непревзойденным мастером рассказа анекдотов он был. Тут въедливый молодой читатель моих заметок сразу же заявит на чистейшем «олбанском» языке: «Аффтар! Или гони факты, или выпей йаду!» — и будет, конечно же, прав. Придется привести хотя бы один пример.
Н. А. рассказывал, как однажды выдающийся российский и советский ученый-востоковед, академик Николай Яковлевич Марр долго не мог сторговаться с извозчиком о цене проезда. Наконец терпение грузина-академика лопнуло, и он разразился таким трехэтажным матом (тут Н. А. привел точную цитату без купюр), что изумленный «ванька» только и смог вымолвить: «Ну, барин, ты мастак! Сколько лет работаю, а такое впервые слышу. Надо запомнить», — после чего в восторге укатил, даже не взяв денег.
В восторге был не только дореволюционный извозчик, но и многочисленные современные интеллигентные дамы, слушавшие анекдот в исполнении Н. А. на заседании Всемирного клуба петербуржцев. Тот лишь скромно добавил: «Мат — неотъемлемая часть русской речи, должен употребляться дозировано и к месту. Например, когда случайно ударишь молотком по пальцу».
Отлично помню, как Н. А. с возмущением откликнулся на пришедшее с телевизионного экрана ставшее знаменитым утверждение, что, дескать, в нашей стране «секса нет».
— Как нет? — изумился отец семерых (!) детей. — Есть у нас это, да и всегда было! Я сам со своей ненаглядной Наташей постоянно занимаюсь этим богоугодным делом (Наталия Михайловна — жена Н. А, дочь знаменитого переводчика М. Л. Лозинского, также студентка физфака, с ней Н. А. прожил 55 лет).
Н. А. в течение трех лет, с 1990-го, был депутатом Верховного Совета РСФСР (избран при поддержке блока «Демвыборы-90»). Я сам присутствовал на одном из собраний по выдвижению кандидатов в депутаты. Его проигравшим соперником был Михаил Владиславович Маневич, будущий вице-губернатор Петербурга. Помнится, что своим шармом, умением держать аудиторию под контролем и напряжением, блестящими мгновенными ответами на любые вопросы из зала Н. А. буквально затопил в море обаяния своего, как он называл, «молодого коллегу», личность также во многом неординарную.
В годы перестройки возникла мода на различные клубы и объединения дворянско-монархического толка. Ясное дело, энтузиасты-инициативники пришли к Н. А. как к графу и сыну графа с предложением стать предводителем дворянского собрания. Н. А. без колебаний сразу же отказался: для меня есть только одна аристократия — аристократия духа, царь в голове и совесть в душе.
Спасибо Вам за всё, Никита Алексеевич, вечная Вам память — Вы открыли нам дверь в научный мир и личным примером показали, каким может (и должен!) быть настоящий русский интеллигент и патриот своего народа.
Кирилл Мошков,
канд. биол. наук, докт. хим. наук, Академический лицей «Физико-техническая школа» СПбАУ РАН