Константин Попадьин,
канд. биол. наук, научный сотрудник кафедры медицинской генетики и развития медицинского факультета Университета Женевы (Швейцария), научный сотрудник Института проблем передачи информации РАН:
Лето. Беломорская биологическая станция. По очереди тащим надувную лодку от озера Водопроводного к Верхнему. Спускаем ее на воду и подплываем к поплавкам, маркирующим места стоянок: первый поплавок, второй, третий, четвертый… На каждой стоянке закидываем планктонную сетку и берем пробы: зоопланктон, фитопланктон, меряем температуру, кислород и плывем дальше.
Легко сказать — «берем пробы», на самом деле для этого требуется своя сноровка: надо привязать лодку к веревке поплавка, надо дождаться, когда ветер перестанет крутить лодку, далее — надо бросить сеть строго вертикально вниз и медленно и равномерно поднимать ее, в конце аккуратно вылить улов из железного стаканчика сетки в бутылку, промыть сеть и далее отвязаться от поплавка.
На середине озера есть крошечный островок, с которого мы вспугиваем гагу с гнезда. Проплывая мимо болотистого берега с росянкой, А.М. Гиляров говорит: «Давно хотел сфотографировать этот берег с воды -так чтобы была видна чернота под ним, так чтобы было ясно, что берег нависает над озером. Или еще лучше — нарисовать это! Но это надо будет делать с лодки — и тогда, вам, Костя, придется постоянно подгребать, пока я рисую». Я, конечно же, не против. Я отвечаю: «Свистните мне, Алексей Меркурьевич, как соберетесь». Закончив сбор проб, закидываем надувную лодку обратно к Водопроводному озеру и возвращаемся на биостанцию.
Вечер. В лаборатории — человек десять. Каждый делает свои дела: кто-то рисует морских беспозвоночных, кто-то пишет письма (бумажные!) на Большую землю, я заканчиваю разбор проб — сколько и каких зверушек живут сегодня в Водопроводном и Верхнем озерах. И вот… чудо! В верхнем озере нашлась первая самка holopedium gibberum с зимними покоящимися яйцами. Они черные и блестящие — не перепутать.
Гиляров просится к бинокуляру и радостно рассматривает самку holopedium gibberum с покоящимися яйцами. Стало быть, появились зимние яйца, а ни одного самца за всё время наблюдения мы не видели! Ни в Верхнем, ни в Водопроводном озере! Либо мы просмотрели этих самцов, либо самочки holopedium gibberum научились делать покоящиеся яйца без самцов!
Если это так, то это маленькое открытие — новая благоприятная мутация в популяции планктонных рачков, которая позволяет перейти от циклического партеногенеза к облигатному, полностью забросив производство самцов и, соответственно, половое размножение. Это была самая настоящая загадка, таящаяся в этих северных озерах. Но были и другие-как меняется размер этих рачков в зависимости от присутствия хищников — позвоночных, беспозвоночных. Сколько лет покоящиеся яйца сохраняют жизнеспособность — пять, десять, сто? Почему у некоторых видов есть такой банк покоящихся долгосрочных яиц, а у других нет? Что лучше — производить покоящиеся яйца по чуть-чуть в течение всего лета или все сразу в конце лета? Разные стратегии, разные жизненные циклы, разные способы приспособиться и выжить, теория игр, эволюция.
Удивительно, что в паре северных озер можно найти такое большое количество загадок, причем вопрос, после того как он сформулирован, перестает принадлежать этим двум озерам — он становится более широким и важным и ответ на него поможет понять жизнь вообще. И в какой-то момент ты понимаешь, что от эволюции размера тела голопедиума в зависимости от наличия разных хищников до гонки вооружений между разными странами — один шаг. Везде работают одни и те же правила…
Мы садимся пить чай в лаборатории. Гиляров в хорошем настроении, и посему он в центре внимания. Он травит анекдоты, рассказывает стихи, и не обязательно очень приличные. В общем все студентки его! И студенты тоже! Но пора спать. Завтра рано с утра выплываем на корабле искать и изучать голопедиумов в Нильм-озере.
Примерно через год всё на том же любимом Белом море подходит ко мне А.М. Гиляров и говорит: «Скоро будет традиционная беломорская конференция. Вам, Костя, надо бы выступить. С Вас — доклад, с меня — иллюстративные материалы. Договорились?»
— Хорошо, а про что будем докладывать?
— Давайте про наших голопедиумов.
Вечером перед докладом Гиляров находит где-то ватман, акварельные краски и смело, крупными мазками начинает рисовать огромного голопедиума — одного на весь лист! Хороший получился зверь! Я до конца не понимаю — как и куда мы это повесим и вообще для чего это, но спрашивать не хочу. Я просто готовлю свою речь — динамика численности, самки, самцы, яйца…
Утром следующего дня начинается конференция, и в какой-то момент объявляют мой доклад. Выходим вместе. Гиляров молча разворачивает свой ватман и замирает, играя роль живого штатива и показывая всем свое произведение искусства… В этот момент я понимаю, что с таким штативом и море по колено и что, в общем-то, вся работа уже сделана. Всем уже понравился доклад, и осталось лишь чуть-чуть обыграть этот рисунок. Я дисциплинированно прочитал запланированную речь, хотя сейчас понимаю, что мог бы и не читать, мог бы что-то спеть или сплясать, например. Может, в этом случае мы выглядели бы гармоничнее. Тогда я еще не знал, что плясать мне всё же придется, и тоже из-за Гилярова и тоже из-за голопедиума.
Еще примерно через полгода. Большой лимнологический конгресс в Австралии, недалеко от Мельбурна. Моя первая заграничная конференция. Естественно, с подачи Гилярова. Кое-как долетел и не пропал в пути. Чуть ли не умер от страха, но прочитал-таки свой доклад про голопедиумов. Всё шло неплохо, но вот под конец конференции организуется вечеринка. Все веселятся, и директор одного университета Германии громко спрашивает: «Здесь вроде был кто-то из России?». Я рефлекторно залезаю под стол, но меня как-то вычисляют и вынимают оттуда. Меня спрашивают: «А ты случайно Алексея Гилярова не знаешь?» Я удивлен этим вопросом и говорю: «Да, знаю, и неплохо, он -руководитель моего диплома».
Меня радушно сажают за стол, расспрашивают, и через какое-то время разговор уползает в сторону, и мне говорят, что есть хороший русский народный танец — вприсядку и как было бы здорово, если бы я смог изобразить его. Я отнекиваюсь, говорю: «Нет, я не танцую вообще, а вприсядку- особенно». Но мне так безапелляционно отвечают: «Если ты — студент Гилярова, ты должен уметь танцевать. Если ты — студент Гилярова, ты должен уметь всё». И вот через минуту мне приходится доказывать это утверждение, вприсядку.
МГУ. Защита кандидатской диссертации. Сразу же после моей речи поднимается председатель совета и произносит примерно следующее: «Честно говоря, я ничего не понял в этой работе. И самое главное я не понял, где здесь экология и причем здесь экологический совет. Я вообще не понимаю, как этого молодого человека занесло на наш совет…». После минутной паузы он продолжил: «Ну, если быть внимательным, кое-что от экологии здесь всё же есть. Гиляров! И это кое-что весьма важно. Раз есть Гиляров, значит, есть экология, причем не просто экология, а хорошая экология. Так что из моих претензий остается, пожалуй, лишь то, что я ничего не понял».
Магия Гилярова распространяется не только на директоров университетов и председателей диссертационных советов. Она прекрасно работает и на студентах, подтверждение чему я видел каждый день на биофаке МГУ. Итак, биофак… Гиляров только что закончил свою лекцию и возвращается с пятого этажа на второй в свой кабинет пешком по лестнице. Он окружен свитой студентов: oдин студент тащит проектор, другой -книги, а несколько студенток семенят вокруг просто так — для красоты. И вот все вошли в небольшой кабинет и… уходить никто не собирается.
Они толкаются, задают разные вопросы — по теме и не очень, поначалу в основном про экологию, потом чуть дальше, дальше, и вот уже разговор идет о чем угодно — о музыке, живописи, общих знакомых, животных, Италии… Студентам просто приятно быть здесь в кабинете, рядом с профессором. Пить чай и говорить о чем угодно. Причем год от года заколдованные студенты накапливаются, и вечера после лекции становятся очень насыщенными — люди приходят и уходят, молодые и не очень, происходит обмен книгами, музыкальными дисками, статьями, мнениями, просто рукопожатиями. Бурлит активная жизнь!
Алексей Меркурьевич, спасибо за дни, часы и минуты, проведенные со мной.
1 Comment