В рамках издательской программы Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» недавно вышло несколько электронных книг. Если рассматривать их как серию, то ее можно было бы озаглавить «Пространство жизни — пространство архитектуры». (О задачах серии см. интервью с главным редактором издательской программы «Стрелки» Андреем Курилкиным [1].)
Каждая из книг имеет небольшой объем — больше обычной авторской колонки, но меньше публичной лекции. Проблематика, объединяющая эти работы, — анализ постсоветского архитектурного пространства, да и вообще пространства социальной жизни, как оно видится в нашем «обществе пост».
Ниже я остановлюсь на работе, наиболее интересной для меня лично: это книга архитектора Даши Парамоновой о постсоветской архитектуре — на примере архитектуры Москвы примерно последних 15-20 лет [2].
Главный посыл работы — это описание лужковской и «постлужковской» архитектуры Москвы с иной точки зрения, нежели те, которые «привычно» используются применительно к архитектуре данного временного периода.
Да, постройки этого периода не блещут ни художественной оригинальностью, ни качеством материалов, ни новыми функциональными решениями. Тогда, быть может, более плодотворно подойти к ним как к памятникам особого периода нашей истории — эпохи крушения социалистического общества? Поставив перед собой такую задачу, автор в качестве инструмента анализа предложил интересную классификацию крупных сооружений московской архитектуры за период (примерно) с 1995 по 2005 год.
Хотя классификация Парамоновой базируется одновременно на нескольких основаниях, что, вообще говоря, «не положено», она, тем не менее, убедительна, поскольку позволяет «раскидать» московские новинки по нескольким крупным рубрикам. Конечно, такую классификацию можно оспорить и уточнить, что, вероятно, сделают профессионалы, я же пока просто ею воспользуюсь.
Прежде чем перейти к анализу отдельных построек и планировочных решений, Парамонова сделала одно радикальное замечание, а именно: апеллируя к собственному жизненному и профессиональному опыту, она написала: «Мы выросли вместе».
Подобный зачин, несомненно, делает честь автору, потому что архитектурное творчество, равно как и восприятие архитектуры, невозможно без активной культурной памяти. Как некогда написал французский историк Реймон Арон, «наше настоящее есть следствие нашего прошлого, но в нашем сознании наше прошлое зависит от нашего настоящего».
Далекие от архитектуры граждане могут радоваться «реставрации» не существовавшего прежде, т.е. новодельного, дворцового (!)
I комплекса «Царицыно», или возмущаться видами несостоявшегося «Сити». Архитектурный критик (как, впрочем, и критик в иных областях творчества) тоже имеет свои вкусы и эмоции, но его задача — прежде всего анализ: в данном случае постройки, градостроительного плана и т.д.
Парамонова рассматривает здания и ансамбли одновременно с разных точек зрения, выделяя несколько типов сооружений.
Прежде всего это так называемые уникаты — здания, возникновение которых в этом месте и в этом виде, строго говоря, ничем не обусловлено.
Уникаты — главное архитектурное направление первого десятилетия после распада СССР. Поэтому не стоит их оценивать как собственно архитектуру — например, с точки зрения пропорций элементов, тектоники, общей гармонии, функциональности и т.п.: они не затем строились.
Задача уникатов как можно громче заявить о своем авторе и/или заказчике, поэтому их антифункционализм Парамонова считает программным. Они не решают ни градостроительные, ни социальные задачи. Зато этот банк, этот жилой комплекс, бизнес-центр и т.п. отрицают всякие «черемушки» как не-архитектуру, а главное — отвергают установку на безымянность автора и анонимность и безответность потребителя. Эта черта уникатов напрямую связана с динамикой развития зарождающегося общества потребления.
Другой важный тип сооружений — вернакуляры. Если это слово понимать сугубо как термин, то в контексте современной московской архитектуры он оказался бы бесполезным, поскольку в этом своем качестве вернакулярность — это «завязанность» сооружения на местную традицию строительства — поморские избы, эскимосское иглу, храмы Киото и т.п.
Парамонова понимает вернакулярность шире — как подчинение времени и месту, что в Москве отражает архитектурную культуру эпохи Юрия Михайловича Лужкова. Иначе говоря, если уникаты заведомо антифунк-циональны, а стилистически следуют архитектурной моде, как она понята творческой волей данного архитектора, то вернакуляры, напротив того, программны, а притом нередко анонимны (их строили «Моспроекты», а не Скокан, не Филиппов, не …).
Вопрос в том, какая именно программа преобладает в новой Москве эпохи Лужкова, поскольку сама программа, как отмечает Парамонова, за время «правления» Ю.М. тоже менялась.
Этих программ оказывается несколько: в частности, самая броская — это псевдо-фольклорный стиль. Таковы вернакуляры «Охотного ряда» -с медведями, башенками, арками и балюстрадами над извлеченной из-под земли рекой Неглинкой. Действительно, эстетику «Охотного ряда» можно «читать» как материализацию силуэтов народной игрушки …
К вернакулярам Парамонова относит и разнообразные новоделы, в том числе «воссоздание не бывшего» (усадьба Царицыно), а также многочисленные стилистически парадоксальные постройки, например Центр оперного пения Галины Вишневской, где к «оперному» фасаду прилеплено нечто вроде многоэтажного общежития.
Далее автор выделяет фениксы: тип новых сооружений, цель которых — «воскресить» утраченное: например, храмы, разрушенные временем или по приказу свыше; сгоревшее (как Манеж) или обветшавшее (как якобы обветшал подлинный «Военторг»). Примеры первых фениксов — это Собор Казанской иконы Божией Матери, воссозданный в начале 1990-х по сохранившимся обмерам; Иверские ворота на Красной площади — также восстановленные по сохранившимся чертежам. Восстановление этих уникальных объектов было важным культурным событием.
К следующему поколению фениксов Парамонова относит масштабные по затратам и размаху коммерческих операций постройки — это реставрационные работы в Кремле и возведение Храма Христа Спасителя. Существенно, что в процессе строительства первоначальный пафос культурного возрождения существенно уменьшился, зато коммерческая сторона стала доминантой, полностью проявившись в сносе «Военторга» и здания гостиницы «Москва».
И, наконец, особого рода феникс — воссозданный Коломенский дворец, перенесенный в новое место, повернутый на 90 градусов, отлитый из монолита и облицованный деревом.
И тут я остановлюсь в надежде на то, что заинтересованный читатель может и сам обратиться к электронной книге Даши Парамоновой. Я же коротко скажу о некоторых других книгах той же серии. Для меня наиболее интересными оказались две: работа социолога Алексея Левинсона о пространстве Москвы в свете недавних массовых протестных акций горожан [3] и работа географа Владимира Каганского о понимании пространства нашей страны ее обитателями [4].
А. Левинсон написал о том, как в период массовых протестов новая и подновленная Москва на некоторое время была заново обжита москвичами, которые сделали ее своим, родным городом. Ненадолго. Тем не менее — незабываемо.
В. Каганский избрал своим предметом освоение (несостоявшееся!) ландшафта нашей страны как целого. Получилось убедительное и печальное эссе об опустошении — и опустошенности. В процессе чтения этого текста почему-то вспомнилась мне пьеса так рано ушедшего от нас А. Вампилова «Прошлым летом в Чулимске». Там молодая героиня, выходя из дома и возвращаясь, поправляет в очередной раз поломанный кем-то палисадник.
В той же серии изданий Института «Стрелка» читайте работы Бориса Гройса, Максима Трудолюбова и Владимира Паперного; особенно же обратите внимание на эссе Ильи Утехина «Публичность и ритуал в пространстве постсоветского города» [5].
Что же касается книжки Григория Ревзина «Великолепная двадцатка» из той же серии «Стрелки», то это, как всегда, здорово — и всё-таки не поленитесь и откройте его Большую Книгу. Она, конечно, очень большая — и весомая в буквальном смысле — 2, 4 кг (я не поленилась взвесить) [6].
- www.strelka.com/blog_ru/kurilkin-interview/?lang=ru
- Д. Парамонова. Грибы, мутанты и другие: Архитектура эры Лужкова. www.strelka.com/press_ru/fungi-mutants-and-others-architecture-in-the-luzhkov-era/?lang=ru
- А. Левинсон. Пространства протеста. Московские митинги и сообщество горожан http://goo.gl/c0PWr4
- В. Каганский. Как устроена Россия? Портрет культурного ландшафта. www.strelka.com/press_ru/kagansky/
- Статьи и книги разных авторов на сайте Стрелки www.strelka.com/authors/?lang=ru
- Статья Р.М. Фрумкиной о книге Г. Ревзина «Русская архитектура рубежа ХХ-ХХI вв.». ТрВ № 140, 22 октября 2013 года, c. 14. См. http://trv-science.ru/2013/10/22/novaya-moskovskaya-arkhitektura/