О хозяйственной этике староверов Данила Евгеньевич Расков, канд. экон. наук, доцент СПбГУ, автор книги «Экономические институты старообрядчества», рассуждал в ТрВ-Наука № 157 [1]. В этом номере ученый рассказывает о жизни современных старообрядцев за рубежом, где он побывал в экспедициях; а также о том, чем его, экономиста, привлекает столь необычная тема.
— Область Ваших научных интересов — институциональная экономика. Почему Вы занялись староверами?
— Старообрядческое предпринимательство — редкий в истории России пример, когда без поддержки и инициативы со стороны государства стихийным образом сформировался деловой этос. Экономисту интересен алгоритм принятия решений, хозяйственное мировоззрение (или хозяйственная этика), набор правил, по которым взаимодействовали предприниматели и работники, отбор инициатив, структура управления, институты взаимопомощи и страхования. В особенности это интересно в контексте экономической истории России.
— Почему до сих пор жива старая вера? Чем она привлекает людей?
— Прежде всего, есть много людей, которые полагают, что спастись можно только в истинно православной церкви. Почти всегда старая вера была гонима; последняя четверть века уникальна тем, что явных гонений нет. На мой взгляд, необходимость бороться с притеснениями, которые порой сменялись частичным признанием, помогали традиции сохраняться. Если вдуматься, то старая вера неразрывно связана с господствующей церковью хотя бы тем, что ведет с ней долгий спор о чистоте веры и обряда. Это часть русского православия в широком смысле, и эта часть жива, пока живо русское православие. Старая вера привлекает тем, что стремится в богослужебном обряде, в управлении общиной верующих как можно более точно следовать византийским и древнерусским канонам.
Никакая традиция не может сохраняться в неизменном виде, жизнь заставляет ее меняться под натиском внешних обстоятельств. В какой-то степени экономические успехи староверов были ответом на изменившиеся условия: за экономической сферой видели возможность выживания, развития и процветания, необходимую степень свободы для сохранения традиции.
Вместе с тем каждое поколение заново изобретает, создает традицию, — это творческий и новаторский процесс. Большинство современных староверов родились в семьях, где вера составляла часть семейной традиции: в укладе быта, в послушании родителям, в умении читать служебные и душеспасительные книги, петь на клиросе по напевке либо по древневизантийской нотации по крюкам. Средневековая православная традиция требует много времени для обучения. Эта последовательность и сложность привлекает. В условиях городской жизни человек уже не живет на виду; расширяется пространство его частной жизни, недоступной для наблюдения со стороны общины, а значит, воспроизводство традиции, которое было возможно в условиях сельской жизни, затрудняется. Старообрядцы, как и все горожане, живут во многих мирах. С одной стороны, традиция ослабевает, с другой — выбор следования традиции становится более осмысленным. Если угодно, традиционная жизнь не знает выбора; в современной жизни выбор традиции — это сознательный шаг. Традиция, как и прежде, привлекает связью времен, фундаментальной, проверенной временем основой и, как ни странно, возможностью созидать и творить.
— Вы побывали в экспедициях на Украине, в Молдове, в Латинской Америке. Удалось ли зарубежным староверам сохранить прежний, дореволюционный хозяйственный уклад, деловой стиль, особую предпринимательскую этику? Успешные ли они бизнесмены? Если сравнивать их с другими жителями этих стран, староверы беднее или богаче?
Во времена гонений старообрядцы спасались бегством на сопредельные территории. Бывало, что расширение Российской империи (или, позднее, СССР) их впоследствии достигало: так случилось в Бессарабии (Молдавия, Украина), в Причудье (Эстония), на Кавказе. Несколько лет назад я решил заняться изучением хозяйственной этики и экономической практики современных зарубежных старообрядцев. Это удивительно интересная работа. На территории Молдавии и Украины при поддержке и помощи Николая Григорьевича Денисова были совершены экспедиции в ряд общин Белокриницкого согласия поповцев. Здесь, разумеется, не приходится говорить о сохранении дореволюционного хозяйственного уклада. После войны данные территории вошли в состав СССР со всеми вытекающими последствиями.
В целом можно сказать, что старообрядцы несколько успешнее аборигенов, поскольку более трудолюбивы, способны к выполнению монотонной и сложной работы, больше ориентируются на проекты, требующие времени, не боятся инвестировать, у них более крепкие семьи. Особенно впечатляет экономический успех села Покровка в Молдавии, которое, вопреки общим тенденциям, даже несколько разрослось, поскольку молодежь остается в селе. Основное дело — это сады (яблоки, вишня), много дает ранняя малина. Старая Добруджа специализируется на цветах, Кунича — на плетении веников и орехах. Все эти села преимущественно старообрядческие, с хорошо сохранившейся прямой традицией, идущей часто с XVIII века.
Причудливое сочетание современности и элементов дореволюционного уклада можно найти в общинах, которые живут изолированно и не имели прямого контакта с советской властью. Особо выделяется группа часовенных — поповцев с Урала, Алтая и из Сибири, которые вынужденно остались без священства. Разными путями они бежали от советской власти на территорию Китая, преимущественно в два края — Маньчжурию и Синьцзян. Опыт русских староверов по хозяйственному освоению Маньчжурии исследовали японцы, которые планировали заселять эти земли. Староверы быстро освоили не только традиционное земледелие и скотоводство, но и охоту на молодых тигров, которые очень ценились китайцами. В 1950-е годы пришли новые времена гонений, и большая часть староверов с помощью различных международных организаций переселилась из Китая в Северную и Южную Америку, Австралию и Новую Зеландию.
Благодаря поддержке РГНФ я участвовал в экспедициях (под руководством О.Г. Ровновой) в Бразилию и Аргентину.
Парадоксально, но староверы, сохраняющие в мельчайших деталях традиционный быт, костюм, владеющие церковнославянским языком и пением по крюкам, приняли участие в модернизации агропромышленного комплекса Бразилии — одного из самых быстро развивающихся и передовых в мире.
В штате Мату-Гросу в 40 км от города Примавера-ду-Лести находится самое большое в Латинской Америке место компактного проживания русских староверов-часовенных, известное как Колониа-Русса или Масса-Пе. В Мату-Гросу живет около 60 семей, или порядка 400–450 человек, действуют три собора с тремя отдельными моленными. В штате Гояс в 70 км от города Рио-Верде преобладает расселение хуторного типа, в общей сложности живут примерно 100 человек, в основном «синьцзянцы».
В Аргентине староверы поселились хуторным образом в Патагонии в районе города Чоэле-Чоэль. Все эти места мы посетили, зачастую жили у самих староверов и очень благодарны за их готовность с нами общаться.
Должен сказать, что я как экономист был поражен, насколько быстро развивается Бразилия, насколько хорошие и понятные условия созданы для малого и среднего бизнеса, насколько тепло и по доброму, с любовью люди относятся друг к другу. Это нельзя назвать толерантностью. Толерантность требует, даже если ты презираешь человека, сдержанно ему улыбаться и оказывать внешнее уважение. В Бразилии этого не требуется; здесь, как мне показалось, искренне уважают людей другой веры или другого цвета кожи. Динамика развития сельского хозяйства не может не поражать. В нем используются все самые современные технологические достижения — биотехнологии, спутниковое наведение, селекция, химия.
Идеал экономического уклада у староверов Бразилии — это семейное дело как самостоятельное не-зависимое хозяйство, обеспечивающее нужды семьи и позволяющее развивать бизнес. Преимущественное занятие — земледелие. Основа — земельная собственность и интенсивное хозяйство с использованием удобрений, химикатов, современной техники сева, обработки и жатвы. Много побочных занятий, помогающих диверсифицировать доходы: рыболовство, сдача в аренду техники и земли, выращивание живности рядом с домом, покупка и сдача в аренду недвижимости в городе, плотницкие работы, рукоделие и ткачество, изготовление предметов культа. В общинах сохранен тип патриархальной семьи начала XX века: к 70 годам типичный хозяин подходит с 8–12 детьми, 50 внуками и 60 правнуками.
Ключевую роль в земледелии у староверов Бразилии играет соя. Бразилия в целом делит с США первое-второе место по производству сои, продавая значительную ее часть в Китай. В собственности у староверов в среднем от 100 до 500 га, у состоятельных владельцев площадь земли достигает десятков тысяч гектар. Земля – основной источник доходов. В то же время новым семьям трудно приобрести землю, так как участков мало и стоят они дорого; это приводит к частым миграциям. Для обработки земли используется современная техника: комбайны, сеялки, трактора, грузовики. Для хранения урожая арендуются либо строятся обширные хранилища (армаден).
Когда староверы впервые приехали в штаты Гояс и Мату-Гросу, считалось, что здесь ничего невозможно вырастить. Тропическое серраду (бразильская саванна) с железистой красной землей не давало никакого урожая. Агрономы говорили, что гумус будет образовываться только через миллион лет. Корчуя и сжигая коряжистые приземистые деревья, староверы могли вырастить один урожай — земля больше не давала. Но планомерные вложения труда и капитала (завоз удобрений и камня, рыхление почв, разбивка террас для стока воды) сделали эту землю одной из самых плодородных и дорогих в Бразилии. Как говорят в Мату-Гросу: «Это наша русская земля».
Старообрядцы в Мату-Гросу — хозяева жизни, зажиточные предприниматели. При этом, подобно дореволюционным староверам, стараются полагаться на собственный труд семьи, даже когда дело разрастается; наемный труд используют там, где это необходимо. В Бразилии старообрядцы живут достаточно обособленно и свободно, сохраняют русский язык. В США, в штате Орегон, где находится самая большая община часовенных, сохранение языка и традиций сопряжено с бóльшими трудностями.
Именно для сохранения традиционной жизни староверы ищут новые глухие места, менее доступные современной цивилизации. Так появились поселения на Аляске, в Канаде, в Уругвае.
Часто семейное дело перерастает в крупные компании, которые имеют официальную регистрацию, сертификаты и нанимают большое число сотрудников. Одним из наиболее успешных проектов стала компания SAN forestry Ltd, основанная в 1988 году недалеко от города Пламондон (Канада, штат Альберта) как семейное предприятие Степаном, Арсением и Никитой Кузнецовыми. На сегодняшний день SAN forestry Ltd, единоличным собственником которой является Никита (Nick), входит в десятку крупнейших компаний Канады по заготовке и транспортировке леса. На сайте компании успехи фирмы объясняются особой трудовой этикой, приверженностью изначальным принципам семейного дела, обязательствами поставлять качественные услуги своим покупателям. Чтобы успешно конкурировать, компания не только закупает самые современные образцы техники, но и создает положительный имидж, подчеркивая, что в первую очередь на определенных видах работ трудоустраивает местных (более 50% занятых), работает круглосуточно и без перерывов. Следует добавить, что успеху компании в немалой степени способствовала общая положительная динамика экономического развития региона, связанная прежде всего с нефтегазовой отраслью. Многие староверы из других мест Бразилии, из США (Орегона), России приезжают на сезонные заработки. Информанты утверждают, что, работая с большой выкладкой, можно получать около 10 000 долларов в месяц. Примечательно, что изначально фирма была создана лишь для того, чтобы диверсифицировать бизнес – дополнить заработки от фермерского хозяйства. На новом этапе фирма занимается заготовкой и транспортировкой любых материалов, а также строительством. Расширение сферы деятельности, постоянный поиск дополнительных источников доходов отличает в целом экономическую культуру староверов и формирует их успех.
Одна из причин экономического успеха староверов — умение выстраивать долгосрочный проект. Это очень точно сформулировал в своих мемуарах современный старообрядец, объездивший Аргентину, Боливию, Уругвай, США и Россию, Данила Терентьевич Зайцев: «Моя мечта — в жизни должен быть проект, как жить, чем заниматься и какой принцип, и жена тоже должна свою долю вложить в жизнь, а не то что муж по дрова, а жена осталася вдова» [2].
— Насколько это закрытый мир? Переходят ли в старую веру из других конфессий? И наоборот, насколько сами староверы интегрированы в местное общество — посещают ли школы, университеты?
— Если говорить о часовенных Латинской Америки, это достаточно за-крытый мир, его расширение связано прежде всего с демографией: в 1960-е годы в среднем женщина ро-жала десять детей. Переходы могли быть связаны только с браком. На-пример, молодой человек находит для себя красивую, как рассказывал нам его отец, «бразильюшку». Ее готовят к крещению. Самое тяжелое для нее, как она призналась по-русски, — это посты, которые строго соблюдаются. При крещении она получила имя Татьяна и погрузилась в дореволюционный общинный мир. Она может пользоваться последней моделью мобильного телефона или джипа, ездить в город на педикюр, но носит исключительно сарафан, постится, участвует в праздниках.
В Мату-Гросу, где проживает самая большая община староверов, была создана школа с преподаванием русского и церковнославянского; теперь у нее есть государственная аккредитация, и туда ходят и простые бразильяне, но для староверов работает отдельная кухня, и их легко отличить по русским рубахам с поясом и сарафанам, в которых ходят даже на физкультуру. Некоторые идут учиться дальше в университет. Возвращаются далеко не все, многие остаются в миру. В последнее время модны ранние браки. Ведь согласно уставу в 13 лет уже можно венчаться, что дает свободу. Не все потом официально регистрируют отношения: главное — скрепить брак в общине. Были случаи, когда староверы становились местными депутатами, их уважают как надежных партнеров и состоятельных деловых людей.
— А как вас принимали в общинах? Охотно шли на контакт?
— Определенная подозрительность по отношению к представителям России сохраняется, поскольку многие помнят тяжелые времена гонений, долгие годы разлуки с самыми близкими родственниками, которые не могли выехать из СССР. В Китае к ним приезжали, говорили, что если вернутся на Родину, то им выдадут настоящие ружья и охотничьи угодья размером со Швейцарию. Для тех, кто поверил и уехал в СССР, это обернулось тяжелыми работами и необходимостью отказаться от привычной жизни, от переписки. В этих исторических перипетиях родные братья оказывались по разные стороны баррикад и реальной линии фронта. Скажем, одни были вынуждены в 1930-е годы идти в японскую армию, другие шли в Красную, кто-то помогал в освободительной борьбе местным народам, кто-то — китайцам в подавлении этих народов.
Исследователи для общин, с одной стороны, — это помощь в правильной интерпретации истории, поиске нужных сведений, книг, документов. С другой, это потенциальный источник беспокойства. Скажем, написал исследователь, что пил кофе, смотрел телевизор, — позор может лечь на хозяина дома. В этом смысле при кратковременном контакте старообрядцы стараются следовать наработанным клише в их идеальном самовосприятии, не раскрывая внутренних противоречий. В какой-то степени исследователи трансформируют традицию, обращая на нее взор. Это заставляет носителей традиции гордиться тем, на что предыдущее поколение не обращало внимания. Например песни или особый говор. Носители традиции учатся смотреть на себя глазами исследователей, рефлексировать — это разрывает дух традиции и в то же время позволяет тщательнее сохранять ее элементы.
В целом, отвечают и идут на контакт достаточно охотно. Особенно те, кто так или иначе маргинализирован — живет вне общинно признанного брака, читает много светской литературы и интересуется общезначимыми вопросами. Здесь неизбежно возникают этические сомнения: упоминать или нет адреса и имена; не поставит ли распространение информации — скажем, о наличии редких, ценных книг или икон — под угрозу жизнь общины. Вместе с тем фиксация объективных явлений позволяет самой традиции сохраняться лучше. То есть исследователи выполняют двойную функцию — разрушают и сохраняют традицию одновременно.
В Аргентине староверам оказалось сложнее интегрироваться. Было любопытно увидеть, как деформируют экономику популистские меры. Скажем, правительство запретило хождение долларов, поэтому курс сразу поднялся, возник черный рынок, в условиях инфляции все стремятся получить наличные доллары. В любом ресторане или гостинице выгоднее платить наличными долларами, иногда разница достигает 20%. Правительство хотело, чтобы поднималось национальное производство. Меры для этого были выбраны запретительные. Скажем, если аналогичный продукт мог быть сделан в Аргентине, такая продукция должна была закупаться по всем конкурсам. Именно с этим я склонен связывать причудливую работу мобильной связи. Скажем, товарищ мне ответил по СМС «Все в порядке»; когда я на следующий день получил ее в двенадцатый раз, подумалось, что вряд ли мой товарищ маниакально отправлял такое сообщение. Многие произведенные в Китае товары на территории Аргентины продаются с гордой вшивкой «Made in Argentina». Приятно удивило в Буэнос-Айресе обилие книжных магазинов (они входят в список объектов национального достояния) и то, сколько читают философской литературы: Платона, Канта, Маркса, Хайдеггера, Беньямина.
— Староверы совершили ряд новаций в области богослужения — например, не имея священников, исполняли не все церковные таинства. То есть, чтобы сохранить основы своей веры, какими-то традициями приходилось жертвовать. Можно ли привести аналогичные примеры из экономической жизни — когда верность принципам порождала новации?
— Это хороший вопрос, над которым надо дополнительно поразмышлять. Действительно, без священства могут совершаться только два таинства – крещение и исповедь. Беспоповцы, отказавшись от священников, сохранили лишь эти два таинства. Именно поэтому последовательные беспоповцы безбрачники, поскольку брак без священника невозможен. Потом в недрах поморской общины появляется бессвященнословный брак, который совершают сами миряне. Данная новация не что иное, как акт гражданского состояния, скрепленный общиной и родственниками. Сохранение традиции требует выделения ядра, которое меняться не может. Периферия меняется ради сохранения этого незыблемого. Эти границы всегда переопределяются. В этом смысле экономическая жизнь для верующего старообрядца вся находится на периферии и подвержена изменениям. Но Ваш вопрос интересен, поскольку происходит сакрализация повседневности, сакрализация дома и быта, особенно в отсутствие священства. Бразильские староверы рассказывали, что их верность бороде и рубахам с длинными рукавами спасает от влияния солнца. Кто отказывался от бороды, чаще, по их представлениям, оказывался подвержен раковым заболеваниям. В хозяйственной сфере такие принципы в основном ограничиваются семьей и домом. Скажем, несмотря на жаркий климат, у каждой семьи обязательно есть баня и русская печь, которая вынесена на улицу. Думаю, что в делах одним из таких принципов является желание все контролировать самому, что заставляет с большей интенсивностью использовать современную технику. Технике доверяют больше, чем наемным работникам.
— Какие черты хозяйственной этики (или, шире, практики) староверов могли бы пригодиться современной российской экономике?
— Тут я должен Вас разочаровать. Вопрос о хозяйственной практике староверов в большей степени носит исторический характер и, к сожалению, трудно применим в современной российской экономике. Устройство дел в сельском хозяйстве не позволило развернуться и даже просто сохранить бизнес тем староверам из Латинской Америки, которые попытались купить землю в России. Они не привыкли к бюрократии и незащищенности прав собственности, когда выгодный бизнес находится под давлением (легальным и нелегальным), обращающим прибыль в ноль или заставляющим отказываться от собственности и дела. Кроме того, деловой этос дореволюционных староверов сохранился преимущественно у зарубежных общин, не испытавших влияния советской власти.
Если же поставить этот вопрос на более абстрактный уровень и говорить лишь о самих принципах, то это — ориентация на долгосрочные проекты, способность начинать с нуля и рассчитывать на собственные силы, самоорганизовываться, не ожидая помощи от властей; умение вести точный учет, а любые излишки инвестировать в дело, следить за изменением конъюнктуры и отслеживать наиболее выгодные способы вложения капитала, которые не противоречат заповедям и закону (если он справедлив).
Беседовала Мария Янина
Фото предоставлены Д.Е. Расковым
1. http://trv-science.ru/2014/07/01/staroobryadcheskaya-ehtika-i-dukh-kapitalizma/
2. Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева. Подготовка текста О. Ровновой. Новый мир, 2013, № 5: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2013/5/p2.html