Человек пермского периода

У Антона Евгеньевича Нелихова вышла очередная книга, посвященная палеонтологии. Впрочем, ее героями являются не древние ящеры и другие ископаемые организмы (хотя им тоже отведено место). На сей раз автор повествует о человеке, отдавшем жизнь их исследованию, — Владимире Прохоровиче Амалицком (1859–1917).

На мой взгляд, у Антона Нелихова получилось хотя и краткое, но вполне обстоятельное сочинение, с отличной источниковой базой. Уровень знакомства автора с дореволюционной периодической печатью (да и не только дореволюционной) поражает: после такого углубленного погружения в материал можно сразу садиться за монографию как минимум еще и о дореволюционных газетах.

При этом, однако, довольно заметно, что не обо всём автору в равной степени интересно говорить. Первые страницы книги с рассказом об истории семьи Амалицкого и детских годах главного героя, кажется, писались только из чувства долга: не может же герой явиться на свет сразу в готовом виде, — с бородой, усами и женой, — и немедленно отправится изучать отложения пермского периода. Кроме того, почему-то иногда автору приходит на ум, что его текст должен отличаться художественностью, т. е. в нем должны быть пространные живописные перечисления, например, стругов и прочих транспортных средств, встреченных Амалицким во время путешествия по рекам Русского Севера. К счастью, в подобное живописующее каталогизаторство автор впадает не часто.

Вообще, как только Нелихов добирается до того, что для него по-настоящему важно, — до истории исследований и открытий, до живых газетных свидетельств, — от книги уже сложно оторваться. Вторая часть, посвященная судьбам коллекции Амалицкого после смерти ученого и заодно истории Палеонтологического музея имени Ю. А. Орлова, читается как настоящий детектив или приключенческий роман, завершающийся хэппи-эндом — открытием современного здания музея в 1987 году. Рассказ ведется живо и с юмором. Чего стоит история о заседаниях сотрудников филологического отделения Академии наук под сенью скелета диплодока: «Сотрудники Пушкинского дома так и остались в зале и еще долго по привычке называли левую часть „под диплодоком“». Или участие палеонтологов в стахановском движении c обязательствами склеить часть ребер и пришлифовать череп. В этом есть что-то булгаковское или ильфо-петровское.

Нам только кажется, что палеонтология находится в стороне от общественной жизни и вопрос «Какое, милые, у нас тысячелетье на ­дворе?» ­палеонтолога совершенно не волнует. Еще как волнует! Именно революции и войны начала прошлого столетия так и не позволили Владимиру Прохоровичу опубликовать результаты большей части его исследований и превратили финал его жизни в череду катастроф. Даже если не брать во внимание эпохальные события и общественные перевороты, палеонтология оказывается гораздо теснее связана с общественной жизнью, чем это можно предположить. На страницах книги найдется место и художнику Репину, и писателю Гончарову, и философу Розанову, не говоря уже об Александре Чехове (именно фраза из его письма великому брату стала названием книги).

Безусловно, вызывает приязнь сам главный герой, каким он предстает в книге. Он не лишен слабостей, и автор не намерен их скрывать: умеренный консерватор с чиновничьими замашками, позволяющий себе высказывания, которые могут сегодня читаться как антисемитские, он, тем не менее, весьма симпатичен. Это великий исследователь, действительно великий, наверное, самый известный отечественный палеонтолог. Перефразируя Маяковского: сегодня мы говорим «Амалицкий» — подразумеваем пермский период, говорим «пермский период» — подразумеваем Амалицкого. Обнаруженное им захоронение пермских позвоночных было колоссально. При этом сам Амалицкий, кажется, вовсе не стремился к известности и славе, он просто любил моллюсков-антракозий (как их тогда называли), и это увлечение дало совершенно неожиданные плоды: вначале родилась гипотеза о существовании в пермский период огромного континента, включавшего Евразию, Индию и Африку, а потом начались поиски доказательств существования этого единого континента, обнаружение множества позвоночных и долгие усилия сохранить скелеты найденных животных и сам раскоп. В общем, если вам нужно доказательство, что в науке не бывает мелочей и самая небольшая мелочь (да простят меня ценители спиральнодробящихся) может оказаться решающей, то оно перед вами. ­Приятного чтения!

Юрий Угольников