Вот так представлял себе школу 2000 года Жан-Марк Коте, художник, автор серии открыток под общим названием «В 2000 году». Открытки увидели свет в 1899-м. Основной элемент оборудования класса — преобразователь текстовой информации в аудиофайлы. Задача учителя состоит в том, чтобы загрузить в него книги, содержащие информацию по изучаемому вопросу. Забавно, что у преобразователя ручной привод, хотя электричество в это время уже использовалось вовсю. Никаких тетрадей у учеников нет, вся информация, видимо, прочно фиксируется в памяти. Микрофонов тоже нет. Обратная связь, от ученика к учителю, не предусматривается.
Миновало 120 лет. В чем Коте оказался прав? Ну, во-первых, школа как таковая, массовая школа, сохранилась. На стене, почему-то за спинами учеников, имеются стендовые пособия на веревочках — они тоже пока еще встречаются. Сохранился и учитель, старенький, седой и лысоватый, в очках. Опять-таки, вполне современная фигура, хотя в нашей стране это преимущественно женщина бальзаковского или постбальзаковского возраста. Гарнитура с наушниками вообще непременный элемент облика современного школьника, да и не только школьника. Вот, разве что, проводную систему связи сменил повсеместный Wi-Fi. Парты в основном сохранились, с парной порядовой рассадкой. А вот преобразователя нет, чего нет — того нет. Впрочем, в специализированных школах для слабовидящих детей соответствующие программы имеются. Правда, совершенно не похожие на мясорубку…
Через 50 с небольшим лет после этих картинок был опубликован рассказ Айзека Азимова «Как им было весело». Одиннадцатилетняя девочка Марджи, героиня рассказа, записала в своем дневнике, на странице от 21 мая 2157 года: «Сегодня Томми нашел самую настоящую книгу!» Книга была про школу. Очень странная, с точки зрения девочки, книга. В ней говорилось, что сотни лет назад школа была отдельным зданием, а дети все вместе ходили туда учиться. Так учился, например, дедушка ее дедушки. Самое невероятное, что учили их живые учителя!
Сама Марджи, конечно, тоже училась в школе. Ее школа была отдельной комнатой по соседству со спальней, а учитель представлял из себя огромный черный шкаф с большим экраном. На экране появлялись тексты, картинки, задания и вопросы, а потом нужно было засунуть в специальную щель листок с выполненными домашними заданиями и контрольными работами. Задания выполнялись перфораторным кодом, которому Марджи выучилась в шесть лет.
Для каждого ребенка создавался персональный учитель, настроенный на способности и возможности конкретного ученика или ученицы. Своего учителя Марджи ненавидела. Он был вредный и всё время ставил девочке двойки за контрольные по географии. Потом оказалось, что в учителе был неправильно настроен сектор географии. Районный инспектор разобрал учителя и перенастроил сектор, после чего оценки сразу стали гораздо выше. «Механический учитель писал на экране: — „Когда мы складываем дроби ½ и ¼…“, а Марджи думала о том, как, должно быть, дети любили тогда школу. Она думала о том, как им было весело».
Итак, заглянув на 100 лет вперед, Жан-Марк Коте увидел там классический, существовавший за 100 лет до него школьный класс. Принципиально изменилось только оборудование и роль учителя. Айзек Азимов, отсчитав вперед еще 200 лет, не обнаружил ни школы как таковой, ни класса как коллектива детей, ни учителя как человека.
Судя по тому, что я сегодня вижу в школе, в качестве магистральной линии в развитии школы рассматривается именно модель Азимова. Тотальная цифровизация жизни распространяется и на школу. МЭШ, РЭШ, РЭО, «Фоксфорд» и десятки других образовательных платформ и ресурсов рассматриваются в качестве альтернативы классической триаде «ученик — учитель — школа».
Индивидуальные учебные планы, обучение в малых группах, персонализация обучения, переход на дистанционное обучение — всё это есть уже сегодня. Тем более что жизненные обстоятельства тому способствуют. Объявляется пандемия, школы закрываются, дети переводятся полностью на дистанционное обучение. И, лучше или хуже, это работает. Можно, оказывается, проводить уроки и даже писать контрольные не выходя из дома. Соответственно, учитель, не выходя опять-таки из дома или из рабочего кабинета, может спокойно делать свою работу и оценивать работу детей. Даже лучше: нет проблем с дисциплиной в классе, да и сам класс, собственно, уже не нужен.
Компьютер, интернет, веб-камера, микрофон и соответствующее программное обеспечение позволяют решить все проблемы обучения. Заметим себе — именно обучения, а не образования. И не только школьного — высшего профессионального в значительной мере тоже.
По всей вероятности, через полвека уйдут в прошлое бумажные учебники, атласы и прочие учебные пособия. Дорого, недолговечно, неэкологично, да и места занимают много. И пыль к тому же собирают. В Сети есть всё. Найти информацию не проблема, если умеешь правильно сформулировать запрос. Экономия колоссальная, не только в пересчете на бюджет страны, но и непосредственно для родителей. Цены школьных учебников давно измеряются сотнями рублей, а учебно-методических комплексов — тысячами. А через пять лет эти учебники превращаются в макулатуру, из которой, правда, можно изготовить бумагу и напечатать на них новые, которые ожидает та же короткая судьба. Информация устаревает стремительно, смысла в долговременных ее хранилищах в форме школьных пособий просто нет.
Классно-урочная система, просуществовавшая 300 лет, вполне может тоже уйти в историю. Она имеет смысл, если обществу необходимо, чтобы значимая информация была передана множеству детей немногими ее обладателями (учителями), причем в определенном возрасте. Для этого два-три десятка учеников-ровесников (класс-коллектив) помещаем в оборудованное помещение (класс-аудитория) и туда же отправляем учителя. Спасибо Яну Амосу Коменскому, создателю классно-урочной системы, и тысячам знаменитых и безымянных педагогов, отработавших ее до сегодняшнего уровня. Однако уже в наше время система теряет смысл. Информацию — любую — можно получить и без нее, а уж по части умения пользоваться современными техническими средствами очень многим учителям далеко до их учеников-восьмиклассников.
Не столь вероятно, но всё же возможно, что та же судьба ожидает школьные здания. А зачем, собственно, их строить и содержать, если отпала необходимость в классно-урочной системе? Обходятся дорого, места занимают много. Особенно это касается городов, поскольку земля там дорога и дефицитна. Школьное здание и положенный для школы стадион — порядочный кусок земли. Всё это можно будет использовать под застройку или, если помечтать, под озеленение.
А учитель? Через полвека, видимо, еще будет человеком, а не пластиковым шкафом. Но — виртуальным. Вполне вероятно, даже трехмерным, голографическим. Его функция изменится кардинально. Источником информации он, разумеется, быть перестанет. Но останется в роли координатора работы, советника, эксперта.
Интересное видение школы будущего предложили Аркадий и Борис Стругацкие в книге «Полдень, XXII век». Во-первых, это интернат. Во-вторых, информацию дети получают, судя по описанию процесса, из Сети или специальной базы данных по конкретным предметам. Основная функция учителя не дидактическая, а именно педагогическая, воспитательная. Впрочем, не исключается и еще одна — мотивирующая. Его дело — заинтересовать учеников, побудить их к самостоятельному углублению в материал, поиску информации, привить им желание учиться. Разумеется, на попечении одного учителя не десятки или даже сотни учеников, а всего четверо.
Интересно, что значительно позже, в «Отягощенных злом», похожую систему Стругацкие переносят на высшую педагогическую школу. Ташлинский лицей, школа высшего педагогического образования, тоже интернат. Учитель учителей там вообще один, директор, а занимаются лицеисты буквально всем, от рукопашного боя до медицины. Отличие модели Стругацких от прочих — осознание необходимости высочайшего социального статуса учителя как обязательного условия развития общества и высочайшего уровня его подготовки как обязательного профессионального требования.
Думаю, Стругацкие в своем видении школы будущего всё же ближе к истине, хотя идея о поголовном помещении детей в интернаты у меня лично энтузиазма не вызывает. Впрочем, вполне может быть, что к этому школа придет через стадию полностью машинного обучения. Дело в том, что из двух составных элементов школьной педагогики, собственно, педагогики и дидактики, сегодняшняя школа развивается именно в направлении дидактики, обучения. Воспитательная же, педагогическая функция школы, российской по крайней мере, сведена к военно-патриотическому и религиозно-нравственному аспектам.
Пластиковый «учитель», наверное, может обучить математике или биологии. Но вряд ли вызовет у ребенка желание учиться. Девочка Марджи из рассказа Азимова, ненавидевшая своего неживого учителя, тому доказательство. Настоящий учитель, надеюсь, сохранится и будет не столько учителем-дидактом, сколько учителем-воспитателем. Особенно если общество осознает социальную значимость этой профессии и, что важно, необходимость вкладывать огромные ресурсы в профессиональную подготовку учителей.
Должен сохраниться (в той или иной форме) и детский коллектив. Не кратковременное сообщество, скажем, экскурсионная группа, а аналог класса, численностью 5–10 человек. Это необходимо для выработки социальных навыков. Стало быть, школа-2070 — это все-таки школа. Иной планировки, с соответствующим оборудованием, возможно, с разновозрастными группами вместо одновозрастных классов. Но, непременно, с настоящим, живым учителем.
Леонид Перлов,
учитель географии «Второй школы» (г. Москва)