Про собак

Этой заметкой мы открываем серию колонок известного япониста, лауреата премии «Просветитель» Александра Мещерякова.

Между прочим, всю свою сознательную жизнь я был кошатником. Но на старости лет приш­лось полюбить и собак. Дело в том, что младшая дочь Глаша завела себе хаски. Назвала ее фантастично — Амидала (это такая королева из «Звездных войн»), но, разумеется, паспортная кличка усохла до Ами. Вполне подходяще, ибо в переводе с французского получается Подружка.

Как-то зимним хмурым утром я гулял с Ами. Навстречу — пролетарский мужик, явно с жестокого похмела, ведет ничтожную комнатную шавку. И эта шавка ну совсем не идет к его брутальному облику — видно, что гулять с такой моськой ему западло. Обнюхиваемся. Он (несколько извиняющимся тоном): «Вишь, дочка просила: пап, купи собаку, купи собаку, я с ней гулять буду. Ну и что вышло?!» Я (с радостью узнавания): «Аналогичный случай!» Тут мужик дрожащими руками поджигает сигарету и с тоской по настоящей жизни произносит: «Твоя-то хоть большая…»

В округе меня теперь знают не как Александра Николаевича Мещерякова, а как хозяина Ами. Она выполняет функцию моей социализации. Собачницы дружелюбны, но рассуждения о литературе решительно пресекают; они предпочитают внуков и цены на гречку, говорить с ними не о чем. Собачники же обычно угрюмы и молчаливы, но если уж начнут разговор, то он выйдет по существу. Правда, для такого разговора им требуется веселительное.

Вот повстречался мне именно такой экземпляр. Бодро сообщил паспортные данные: уроженец города Москвы, 1971 года рождения, жил в Измайлове в «сталинке» и вкалывал слесарем первого разряда; сейчас живет в хрущёвке на улице Куусинена, работает разносчиком сексуальных штучек-дрючек. «Случайно не требуется? У нас скидки пенсионерам хорошие». Передние зубы отсутствуют, отчего от него пахнет еще прельстительнее. Гладит мою Ами: «Красавица! Вот именно такие у Джека Лондона описаны. Ты случаем „Белый клык“ не читал? Настоящий писатель, обязательно ознакомься! А вот Майн Рида стал перечитывать — такое говно».

Такие откровения нередки. Недавно привел я свою Ами на собачью площадку, где вольно метались кобели и суки. Хозяева же стянулись в окружность; в её центре отставной профессор медицины поставленным металлическим голосом по-еврейски занудно разъяснял про функционирование собачьей печени. По своему обыкновению, я стоял в сторонке и покуривал. Наконец из кружка выпало опухшее лицо и решительно двинулось в моем направлении. Дойдя, остановилось: «Вот, блин, профессор — лекцию нам читает, природой полюбоваться не дает! А я, между прочим, в Афганистане родину защищал!» Сказав, лицо уперлось злобным взором в высоченную проржавленную металлическую сетку. К хозяину подбежал его доберман и одобрительно закапал слюной на выжженную мочой четвероногих друзей безжизненную землю.

Когда моя дворовая знакомица, владелица очаровательной болонки, узнала, что я японист, то у нее внезапно обнаружилась страсть к Японии, хотя вообще-то она торгует итальянской мебелью и бижутерией. Страсть лучше удовлетворять, так что я подарил хозяйке болонки свою книжку. В ответ получил два переливчатых цветка якобы сакуры из стекла Сваровского. Цветки были прикреплены к кованой итальянским кузнецом ветке. Красота! Поставил ее в карандашницу на своем письменном столе.

Я так понимаю, что династия австрияков Сваровских весьма ушлая, продает свои стекляшки задорого, поэтому считаю, что совершил очень удачный натуральный обмен. Моя радость омрачается лишь смутным воспоминанием о том, что подлые европейцы вот таким вот макаром выменивали у наивных аборигенов на стеклянные бусики и зеркальца очень хорошие вещи. Когда золотишко, а когда и остров Манхэттен. Так что следующую книжку я буду сочинять с прицелом обменять ее хотя бы на стул из итальянского гарнитура. Стул, наверное, уже сколочен, а вот следующую книжку еще нужно сочинить. В общем, если хочешь отовариваться по-настоящему, следует сочинять каждый день без продыху и жить долго.

Вспоминаю, как в далекое советское время мой друг Марк Гейхман проживал в Лопухинском переулке, соединявшем Кропоткинскую (Пречистенка) и Метростроевскую (Остоженка) улицы. Двухэтажный дом назначили под снос, все соседи уже разъехались, но Марик упорно отказывался от тех окраинных квартир, которые ему предлагали, и пару лет прожил в доме без соседей. Бывшая коммуналка была великовата для нуклеарной семьи — в персональном доме Марка жили, гостили и столовались многочисленные друзья.

В пустом дворе мы гоняли в футбол и устраивали ночные фейерверки возле ограды расположенного рядом боливийского посольства. Милиционер смотрел на нас из своей собачьей будки с завистью; мы наливали ему стакан вина, но он всё равно продолжал тосковать. Во время такого приступа тоски поведал трагическую историю, как из охраняемого им посольства пропала породистая собака и дипломаты развесили в окрестностях объявления о вознаграждении в 200 валютных чеков для отоваривания в «Берёзке». «Мы эти объявления срывали и округу прочесывали, чтобы чеки нам достались. А эта сука забежала в мексиканское посольство».

Если уж мы перешли на международный уровень движения собаководов, то замечу, что у японцев совсем не скандальные собаки. Это они у своих хозяев так научились по причине их национального характера. И как они лают, тоже очень редко можно услышать. При встрече на улице они не рвут поводок, не лезут с объятиями, поцелуями и обнюхиваниями, но только слегка наклоняют морду вниз, сдержанно приветствуя друг друга.

Правда, известно мне и исключение из этого правила. Знакомый японский скульптор пригласил меня в поселок художников на горе. Много лет назад сообщество художников закупило там землю по причине ее дешевизны и отдаленности от городских глупостей. Ваяют, рисуют, лепят, живут «по-людски». Подъема туда — часа два пешком. Я добрался еще до обеда. И внутренне ахнул, поскольку всё там было не так, как в привычной Японии: улицы не метены, асфальт дыбится, заборы поломаны; люди одеты кое-как, некоторые даже навеселе. В общем, узнаваемая родная сторонка. И такая ностальгия одолела меня от этой похожести… А беспородные собаки азартно бежали за мной и лаяли, лаяли, лаяли… Счастье?!