Испытание Cандармохом

22 июля 2020 года стало известно решение суда по делу председателя Карельского отделения Российского общества «Мемориал»  Юрия Алексеевича Дмитриева. Он был приговорен к 3,5 годам исправительной колонии и с учетом срока, проведенного в СИЗО, может выйти на свободу уже в ноябре. Однако на следующий день стало известно, что гособвинение намерено обжаловать приговор.

В день оглашения приговора у здания Петрозаводского городского суда собрались десятки коллег, друзей и знакомых Ю. А. и просто неравнодушных к его судьбе, в том числе приехавшие из Москвы и Санкт-Петербурга. О событиях этого дня, мнениях по поводу процесса и о поездке на мемориальное кладбище Сандармох, где были установлены новые таблички с именами расстрелянных, рассказывает корреспондент ТрВ-Наука Наталия Демина.

Наше ожидание приговора по второму процессу над Юрием Дмитриевым на этот раз проходило на улице перед судом. Всем журналистам накануне прислали информацию, что доступ в здание суда закрыт из-за пандемии коронавируса. И пресса, и обычные граждане, и люди в форме и в штатском ждали во дворе. Один товарищ активно снимал всех нас на видео, и я дважды его сфотографировала. Он тут же подошел ко мне и приказал: «Сотрите два последних снимка!» — «Но почему?!» — «Сотрите — и всё». — «Ну, вы же нас тоже снимали. Представьтесь: кто вы?» Товарищ назвать себя не захотел и отошел.

К 13:40 к зданию суда пришел взволнованный адвокат подсудимого Виктор Ануфриев. Он рассказал журналистам, что этот процесс для него был даже более сложным и ответственным, чем первый, а «для Юрия Алексеевича это огромная психологическая нагрузка», и поспешил в Петрозаводский суд.

В ожидании кто-то обсуждал возможные исходы, кто-то рисовал на медицинских масках слова поддержки Юрию Дмитриеву, кто-то раздавал буклеты о Сандармохе — месте массовых захоронений, найденном поисковой экспедицией Дмитриева 1 июля 1997 года (в ней участвовала и дочь Ю.А. Катя — тогда ей было 12 лет).

Участница экспедиции Ирина Флиге вспоминает в своей книге «Сандормох: драматургия смыслов» (Нестор-История, 2019), что после безуспешных поисков в песчаной части старого карьера (шурфовка не давала результата) Дмитриев ушел в лес, и «примерно в пятистах метрах севернее карьера (девятьсот метров от шоссе) в сосновом бору слева от дороги, ведущей в глубь леса, он обнаружил характерные проседания почвы размером 4×4 м и 10–30 см глубиной. Они имели почти правильную, слегка оплывшую по краям, четырехугольную форму. Принялись копать на новом месте. Верхние слои почвы оказались перемешанными, и в первом же раскопе на глубине двух метров потрясенные солдаты наткнулись на костные останки».

В 14:50 адвокат Ануфриев вышел из здания суда и, с трудом сдерживая эмоции, сказал, что пока не получил на руки текста приговора, но судья озвучил, что первый приговор Петрозаводского городского суда от 5 апреля 2018 года фактически подтвержден. Более того, за отсутствием в его действиях состава преступления Дмитриев оправдан не только по части изготовления фотографий ребенка (ст. 135 и 242.2 УК РФ), но и по факту хранения фрагмента ружья. Таким образом, по этим пунктам Юрий Алексеевич получил право на реабилитацию и возмещение возможного ущерба от государства. По второму обвинению по ст. 132 Дмитриев был признан виновным и приговорен к 3,5 годам колонии строгого режима, т. е. ниже низшего предела по этой статье (12 лет). Если это так, отметил адвокат, то с учетом более трех лет и двух месяцев, проведенных в СИЗО, Юрий Дмитриев сможет выйти на свободу уже осенью. Люди начали тихо радоваться.

В 15:20 адвокат вышел уже с текстом приговора, и толпа журналистов вынесла его, как полноводная река, в центр площадки перед судом и чуть не столкнула с ног. «Клумба, клумба, осторожнее!» — кричали коллеги. «Было бы неплохо небольшой броневичок для адвоката!» — «Да, а где мой броневик?» — сказал Ануфриев. И фактически повторил уже озвученное им ранее решение суда. Он упомянул, что была применена 64-я статья УК РФ, учитывающая смягчающие обстоятельства.

Адвокат отметил, что пока не знает, будет ли Дмитриев подавать апелляцию. «Решим с клиентом, — ответил он. — Юрий Алексеевич воспринял этот приговор положительно, а вопрос квалификации и срока — тема нашего разговора при встрече. Он уверен и знает, что он невиновен».

Многие аплодировали адвокату и кричали «Ура!». Друзья Дмитриева обнимали друг друга. Ануфриев, в свою очередь, поблагодарил всех тех, кто приезжал на суд и поддерживал Дмитриева все эти годы, и высказал отдельное спасибо Юрию Михайлину, преподавателю Московской международной киношколы, одному из администраторов группы «Дело Дмитриева» в «Фейсбуке».

«Я всегда верила в невиновность своего отца. Я рада, я счастлива. Самое огромное желание — увидеть отца и обнять. Он знает, что на суд приехало очень много людей», — сказала дочь Ю. А. Катя Клодт, ошарашенная и обрадованная озвученным приговором.

«Анатолий Яковлевич, это победа?» — спросили журналисты у историка Анатолия Разумова, близкого друга Ю. А. «Исходя из того, что могло быть, думаю, что да, — ответил он, добавив, что точное определение произошедшего в суде даст только Дмитриев. — Наша защита не остановлена, мы будем и дальше его защищать и работать на его оправдание». Потом, уже вечером, он назвал Ю.А. сторожем истории и исторической памяти. Он уверен, что если бы не возникло такого почти невероятного уровня солидарности вокруг дела Дмитриева, такой поддержки в России и во всем мире, то приговор не был бы настолько мягок. «А главное — мы будем защищать Сандармох как символ всей деятельности Дмитриева. Теперь уже с ним вместе, по крайней мере с ноября».

Увы, в тот день самого Дмитриева мы так и не увидели. На заднем дворе суда была проведена целая спецоперация с участием нескольких машин, чтобы помешать работе журналистов, но умелые коллеги — фотограф «Мемориала» Дарья Кротова и корреспондент Би-би-си — все-таки смогли сделать снимки. В Сети появилось и видео Ирины Галковой, директора музея «Мемориала», заснявшей с высокого дома передвижения охраны и Дмитриева.

Что же в сухом остатке? Пожалуй, самый точный комментарий, несколько гасящий радость от того, что Ю. А. вскоре может выйти на свободу, дал нашей газете Дмитрий Цвибель, пианист-концертмейстер, глава Еврейской общины Петрозаводска, друг Ю. А., знающий его с 2005 года:

«Хороший приговор — это когда обе стороны не удовлетворены. Но это возможно, только если действительно происходит состязание адвокатов, следствия и прокуратуры на равных условиях. Приговор Юрию Дмитриеву не может подпасть под эту формулировку, так как это „дело“ сфабриковано, и другая сторона это прекрасно знает. Юрия Дмитриева этот приговор оставляет жить с поганой статьей, и каждый может теперь сказать на основании решения суда, что Юрий преступник, да еще по такой статье. И Юрий не сможет возразить, так как формально, на бумаге, это решил суд. А это значит, что до тех пор, пока через суд приговор не будет отменен, причем с формулировкой, что весь процесс с самого начала не имеет правового основания, Юрий Дмитриев — преступник. Поэтому, конечно, хорошо, что появилась надежда на освобождение Юрия Дмитриева из заключения, но необходимо добиваться полного оправдания и признания незаконности всего этого процесса».

Угрозы для Сандармоха

«Видите ли вы угрозу Сандармоху?» — спросила я депутата Законодательного собрания Республики Карелия и члена политкомитета партии «Яблоко» Эмилию Слабунову, не раз приезжавшую на суд к Дмитриеву.

«Конечно! Сандармох пережил две „экспедиции“, фактически два налета, Российского военно-исторического общества в 2018 и затем в 2019 году. Я подала иски на бездействие Генпрокуратуры РФ и прокуратуры Республики Карелия относительно экспедиции РВИО в 2018 году. Я неоднократно обращалась во все правоохранительные органы, дважды — в Генпрокуратуру РФ, и та переправляла мои обращения в прокуратуру Карелии. Та, в свою очередь, пересылала их в Управление по охране объектов культурного наследия Карелии. Те отвечали, что нет никаких оснований для проверок. Таким образом, прокуратура закрыла глаза на всё беззаконие, производившееся РВИО в Сандармохе. Я прошла и Тверской районный суд Москвы, и апелляцию в Мосгорсуде. 15 июля 2020 года рассматривалась моя кассационная жалоба во Втором кассационном суде общей юрисдикции, мне в ней было отказано. Теперь мы будем двигаться в Европейский суд по правам человека».

«Действия организаторов этих экспедиций можно рассматривать исключительно как нарушение закона. Если там нашли якобы расстрелянных советских военнослужащих, то почему они до сих пор не преданы с почестями земле? Почему до сих пор так и не опубликованы результаты экспертизы? Я понимаю, почему их нет. Потому что никакие гипотезы, высказанные Веригиным и Килиным [профессорами Петрозаводского университета. — Ред.] о том, что в Сандармохе похоронены погибшие советские воины, не подтверждаются». (По информации ТрВ-Наука, останки людей, найденных в Сандармохе, сейчас находятся в бюро судебной экспертизы в Медвежьегорске.)

«Каким вы видите развитие Сандармоха как памятника истории в хорошем ключе?» — уточнила я у депутата.

«На мой взгляд, нужна всемерная поддержка тех исследований, которые проводил и проводит даже сейчас, в тюремных условиях, Ю. А. Дмитриев, — подчеркнула Эмилия Слабунова. — Нужно продолжить публикацию списков имен расстрелянных в Сандармохе. Нужно как можно больше книг и рассказов о том, что творилось в те годы. А самое главное — нужна государственно-правовая оценка событий Большого террора и действий сталинского государства. Мы до сих пор живем в стране, где не дано оценки большевизму и сталинизму». Депутат отметила, что в новой Конституции есть слова о защите исторической правды: «Дмитриев всю свою жизнь занимался поиском исторической правды — так поддержите его в этом».

«Дмитриев говорил, что еще не все места захоронений жертв ГУЛАГа найдены. Неужели так и не узнаем, где они?» — спросила я Анатолия Разумова.

«Обязательно будут найдены, — уверен он. — Но тут уже трудности общероссийского характера. Страна только-только пришла к пониманию, что у нас не открыты, не найдены и не опознаны десятки захоронений жертв ГУЛАГа. В Карелии найдена Черная Речка под Пудожем, Сулажгора в Петрозаводске и Красный Бор под Петрозаводском. А еще одно место под Петрозаводском даже не определено. Найден Сандармох под Медвежьегорском, а еще несколько мест не найдено. Их надо искать. Есть приметы. Но самое главное — надо открывать документы, связанные со сталинскими репрессиями, и это задача общероссийского масштаба».

«Мы состоим в Рабочей группе по координации деятельности, направленной на реализацию Концепции госполитики по увековечению памяти жертв политических репрессий, — отметил Анатолий Разумов. — Там поставлена задача: пора родственникам погибших узнать, где, кто и когда погиб, где места погребений. У меня и на Юрия Алексеевича большая надежда. Его остановили на самом пике поисков. Он нашел место расстрела первой партии узников Соловецкой тюрьмы в 1997 году. А перед арестом он искал места расстрела второй и третьей партии соловчан. Вторую партию, видимо, расстреляли у Лодейного Поля и Свято-Троицкого Александро-Свирского монастыря, а третью — на Соловках».

«Какова общая ситуация с обнаружением таких мест захоронений в России?» — спросила я.

«Всё, что могла сделать общественность, было сделано, — ответил Анатолий Яковлевич. — Следующие шаги можно сделать после раскрытия всех документов. Пора открывать расстрельные документы, обнародовать их и публиковать. А самое главное — родственники погибших имеют право знать, где погибли их родные, наши сограждане. Люди задают поисковикам вопрос: „Где могилы наших родных?“ Мы должны понимать, почему самая главная могила России находится возле стены на Красной площади, а сотни тысяч расстрелянных тайно и по ночам жертв сталинских репрессий до сих пор покоятся в тайных ямах».

Кроме того, историк напомнил, что в прошлом году на имя президента был подан доклад «Право на память», составленный протоиереем Кириллом Каледой, настоятелем храма Святых новомучеников и исповедников российских в Бутове. Его дед, священнослужитель Владимир Амбарцумов, в 1937-м был расстрелян на Бутовском полигоне.

Действительно, как сообщали СМИ, 10 декабря 2019 года на заседании Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Кирилл Каледа обратил внимание главы государства [1] на отсутствие регламентации поиска мест массовых захоронений, их обустройства и защиты. Он отметил, что такие законодательные лакуны порождают конфликтные ситуации. Так, в Перми волонтеры захотели обустроить место казни жертв ГУЛАГа, которое находится в лесу, а лесное хозяйство предъявило им иск за вырубку деревьев.

«Для того чтобы этот вопрос был решен, нужна политическая воля. Я просил бы Вас <…> дать указание о необходимости совершенствовать законодательство в сфере вопросов массовых захоронений. В частности, необходимо создание общероссийского реестра мест массовых захоронений жертв политических репрессий. Необходимо дать указание о проведении архивных исследований по поиску документов, связанных с местами массовых захоронений, для того чтобы облегчить поиск этих мест», — заметил в своем обращении к Владимиру Путину Кирилл Каледа.

Он уточнил, что некоторые места захоронений находятся рядом с большими интенсивно развивающимися городами и могут просто быть уничтожены. Другие, наоборот, находятся в отдалении от населенных пунктов, и естественным образом их следы уничтожаются. «Поэтому этот вопрос необходимо решать в ближайшее время», — подчеркнул Кирилл Каледа.

В ответ президент РФ выразил надежду, что российский парламент примет необходимые законы для увековечивания мест захоронений. Однако прошло уже полгода; с декабря 2019-го депутаты приняли уже много законов, успели даже принять участие в переделке Конституции, а про самую важную проблему исторической памяти, кажется, забыли?

Место памяти Сандармох

На следующий день после приговора мы поехали в Сандармох — нам казалось очень важным совершить паломничество в это удивительное и страшное в своей молчаливой красоте место. Выехав в 9:30 из центра Петрозаводска, к 12:30 мы уже были там. Из 19 приехавших в Сандармох в нашем микроавтобусе 12 человек были тут впервые, и было видно, как это место оглушает, захватывает людей. Ты ходишь от ямы к яме, читаешь таблички на деревьях и крестах, смотришь фотографии погибших людей — и не можешь поверить, что кому-то понадобилось расстреливать людей тайно и ночами на протяжении нескольких лет.

К нашей радости, пока Юрий Дмитриев сидит в СИЗО, его дело продолжается. Группа волонтеров, созданная Максимом Лялиным [2, 3, 4] и участвующая в поиске информации о погибших, в этот день устанавливала на столбцы 12 новых табличек с именами расстрелянных. Керамические таблички были сделаны на пожертвования родственников погибших и других заявителей установки памятных знаков (участников проекта). Прозвучал рассказ о тех 12 несчастных, расстрелянных ночью в ямах выстрелами в затылок в 1937–1938 годах.

В частности, Дмитрий Цвибель рассказал о финне Юхо Несторе Синисало, у которого в годы Гражданской войны в России от болезней умерли два сына, Гельмер и Райнер, а 14 июля 1920 года родился сын, которого назвали Гельмером-Райнером (родные и друзья звали его Вейкко). Нестора, заключенного Белбалтлага, расстреляли в Сандармохе ночью 6 марта 1938 года в возрасте 39 лет. Впоследствии Вейкко, не получивший возможности окончить консерваторию как сын «врага народа», стал выдающимся композитором. Его перу принадлежат шесть балетов, Первая Карельская симфония и другие музыкальные произведения. По словам Дмитрия Цвибеля, Вейкко был так одарен, что сочинял музыку без помощи фортепиано, он ее слышал внутри себя. Синисало-младший умер в 1989 году и так и не узнал, где похоронен его отец.

Когда Дмитрий Цвибель рассказывал о своем учителе, которому в этом году исполнилось бы 100 лет, на его глазах появились слезы. С трудом их подавив, он включил на стоявшем на земле ноутбуке фрагмент балета «Сампо» Гельмера Синисало, и под шум сосен в Сандармохе прозвучала прекрасная мелодия (см. видео [5]).

Волонтеры понимают, что за Сандармохом, как и за любым местом массового захоронения, надо постоянно следить. Таблички ржавеют, выцветают, кресты падают, люди оставляют мусор. За всем этим следят только они и сотрудники Медвежьегорского музея. В ходе нашего визита в музей они пожаловались, что некоторые приезжающие не только мусорят в Сандармохе, но даже справляют нужду прямо среди захоронений. Всё это приходится убирать.

Очевидно, что мемориальное кладбище Сандармох как место чудовищного преступления, трагедии, как место памяти, важное для России и всего мира, должно получить мощную поддержку государства. Культурно-исторический центр мог бы стать градообразующим предприятием для окрестных жителей. И работы много — от благоустройства и установки памятных табличек и крестов до архивной работы и пополнения мультимедийного контента о жертвах захоронений [6]. Но всё это пока лишь светлая мечта тех активистов, которых думают о сохранении исторической памяти.

Сандармох нуждается в нашей поддержке.

1. Стенограмма заседания СПЧ, 10 декабря 2019 года. kremlin.ru/events/president/news/62285
2. Страница волонтерского проекта «Сандармох. Возвращение Имен» в ФБ: facebook.com/sandarnames/
3. YouTube-канал проекта: youtube.com/channel/UCljCtuHHhnx4njz9Ktemnsg
4. Интервью о работе волонтеров: daily.afisha.ru/relationship/13617-sandarmoh-vozvraschenie-imen
5. Видеорепортаж Н. Деминой об установке таблички Юхо Нестору Синисало: youtube.com/watch?v=NrtNlduGwlk
6. sand.mapofmemory.org