«Больше всего Серёжу всегда интересовали именно люди»

Минул год, как не стало известного реставратора и правозащитника Сергея Шарова-Делоне (27 сентября 1956 года — 7 ноября 2019 года). Его коллега и давний друг, археолог, выпускница исторического факультета МГУ, эксперт в области архитектурной археологии Елена Хворостова ответила на вопросы ТрВ-Наука. Беседовала Наталия Демина.

— Как вы познакомились с Сергеем Александровичем?

— Еще в Московском архитектурном институте (МАРХИ) Сергей вместе с другими студентами обследовал памятники архитектуры — в основном в Архангельской и Вологодской областях, где в глубинке еще доживали свой век деревянные церкви, дома, амбары. Их обмеряли, фотографировали, готовили документацию, для того чтобы поставить на государственный учет и постараться хоть как-то сохранить.

Потом он работал в Институте градостроительства, занимался в основном зонами охраны исторических городов. Об этом периоде лучше спросить у Галины, его жены (они там и познакомились), или у сына Саши. Желание участвовать в сохранении нашего наследия привело его в архитектурно-проектную мастерскую № 3 научно-исследовательской проектной мастерской Всесоюзного специализированного производственного объединения «Союзреставрация», где работала и я. Вот тогда мы познакомились и стали друзьями больше чем на 30 лет.

— Что, на ваш взгляд, было самым важным в нем как в человеке?

— Интерес к людям: занимаясь памятниками архитектуры, оценивая их значимость и красоту, Серёжа всегда в первую очередь старался понять, как мыслили их строители, почему они работали именно так; нередко он восхищался духовными, мыслительными способностями старых, никому не известных мастеров.

Врожденная интеллигентность и уважение к собеседникам и оппонентам: при всем своем нонконформизме он всегда отстаивал свои убеждения без агрессивности, обоснованно и вежливо.

Воспитанность: в командировках его рука автоматически тянулась к тяжелой сумке или рюкзаку; так же автоматически он вставал, когда в комнату входила женщина. Он никогда бы первым не подал руку для пожатия пожилому человеку или даме. Этот «джентльменский набор», принятый в его семье, сидел где-то глубоко в подкорке, не менялся, несмотря на упрощения современного обихода.

Способность в любой работе изучить всё до конца. Конечно, в МАРХИ архитекторам читались общие курсы инженерии или конструкций зданий. Но в конкретных случаях нового строительства или реставрации каждый занимается своим делом: архитектор разрабатывает проект, инженеры и конструкторы — его техническую основу. Сережа мог сделать всё: и обмерить памятник архитектуры, и вычертить этот обмер, и воссоздать на его основе первоначальный облик здания, и просчитать, где и как укреплять фундаменты и стены. Это стремление узнать всё досконально четко проявилось и в его правозащитной деятельности: на процессах он мог выступать как квалифицированный юрист.

— Не могли бы вы поделиться живыми историями о Сергее?

— Еще в студенческие времена Серёжа был на практике, кажется, в Моршанске. На вокзальной площади зашел в какой-то магазинчик, торговавший и продуктами, и галантереей. И увидел он на полке галоши: красивые, блестящие, с красной байкой внутри, 56-го размера. Впечатлился — и имел неосторожность по возвращении в Москву рассказать об этом сокурсникам. И целый год после этого, стоило ему сказать что-нибудь вызывающее у слушателей сомнение, народ кричал: «Галоши 56-го размера!!!» На следующий год практика была там же (кажется, Серёжа уже был старшим в группе). В поезде время коротали, заключая пари на предмет возможности существования галош такого невероятного размера и наличия или отсутствия их в этом магазинчике. По прибытии ломанули толпой его обследовать. Эти галоши мирно лежали на полке.

Во время обследования и обмеров церкви с колокольней где-то в северных лесах (сейчас уже не вспомню, где именно), Серёжа не мог сам залезть наверх, потому что повредил ногу. Он нарисовал кроки (набросок), на которых нужно было проставить цифры, а ребята ему сверху диктовали размеры стен, окон и дверей: 1 метр 49 сантиметров, 2 метра 87 сантиметров, 3 метра 62 сантиметра, 4 метра 12 сантиметров… Стоп! Этого не может быть, потому что это цены разных видов водки до 1981 года. Пришлось ему самому корячиться наверх и перемерять. Обмеры были верными.

— Какой была область специализации Сергея в архитектуре? Какими — самые интересные проекты?

— Во время работы в НИПМ ВО «Союзреставрация», а затем и в научно-проектном реставрационном предприятии «Симаргл» Серёжа руководил разработками историко-архитектурных опорных планов и проектов зон охраны нескольких исторических городов (Иркутска, Вологды, Белозерска, Старицы и др.). Для этого нужно было обследовать застройку (выявить сохранившиеся старые здания и собрать по ним архивные материалы; оценить их состояние и роль в современной планировке города; сделать реконструкции планировки разных периодов; отметить новые включения). И дать рекомендации, где и какой этажности может вестись новая застройка, а где ни в коем случае нельзя нарушать сложившуюся городскую среду.

Например, в Белозерске, чтобы реконструировать историческую планировку, мы провели археологические исследования для уточнения трасс ранних улиц (в XVIII веке многие города получили регулярную планировку). На современную геоподоснову (с учетом археологических данных) наносили утраченные церкви и старые усадебные места, следуя переписным книгам. Переписи делались для того, чтобы, говоря современным языком, установить сумму налога, взимаемого с каждого владельца. Вот и шел переписчик по улице — получался вариант «что вижу, то пою»: «церковь Рождества Христова по улице Рождественской, длиннику (участка) столько-то сажен, шириной столько-то», «двор Микишки Карпова, длиннику…» — и т. д.

С привязкой к сохранившимся до нашего времени храмам, пересчитывая сажени и аршины на метры, мы и вели так называемую посадку владений. Вот только переписчик, не дойдя до конца улицы, мог уйти пообедать, а продолжал перепись опять с начала улицы, но по другой ее стороне: для налогообложения важнее была площадь участка, а не место его расположения. Тем не менее, учитывая все нестыковки, расположение этих владений удалось реконструировать.

При этом выплыл совершенно очаровательный нюанс. У меня на раскопках работали несколько местных школьников. Оказалось, что предок одного из них (Ванечки Карлина), по имени Карла (отсюда и пошла фамилия), жил в XVII веке на том же месте, где сейчас живет семья Карлиных. Всё это — длительная и кропотливая работа целого коллектива. И насколько я знаю, пока никто таких масштабных исследований не проводил.

— Чем Сергей занимался как реставратор? Какими были самые важные проекты, в которых он принимал участие?

— Вот конкретные проекты реставрации памятников архитектуры:

1. 1992–1995 годы. Дом генерал-губернатора (1780–1783) в Вологде (построен на месте палат подворья Соловецкого монастыря, возведенных в XVII веке);
2. 1997 год. Дом А. Н. Левашова в Вологде (1828–1829);
3. 1998–1999 годы. Храм Христа Спасителя в Москве: иконостас, праздничные киоты, запрестольный киот, пристенный киот;
4. 1999–2000 годы. Дом губернатора (1785–1792) в Вологде (включает бывшие палаты подворья Спасо-Прилуцкого монастыря XVII века). В 2009 году были завершены ремонтно-реставрационные работы;
5. 2001 год. Эскизный проект первой очереди воссоздания водной системы Лефортовского парка;
6. 2004 год. В Сарове: расчистка подземного монастыря; проект входной группы; проект иконостаса в подземной церкви; предложения по благоустройству территории монастыря с перенесением трасс дорог;
7. 2011 год. Здания торговых рядов в ­Вологде (ул. Мира, 11).

Не уверена, что вспомнила всё. К сожалению, я не могу рассказать об объектах, которыми Серёжа занимался, когда ушел из «Симаргла». Помню только Колесницу Победы на Триумфальной арке в Москве.

— Сергей — автор монографии о владимирской архитектуре «Люди и камни Северо-Восточной Руси. XII век» [1]. Не могли бы вы сказать несколько слов об этой работе?

— Когда-то Серёжа повез группу школьников (в этой школе учились его дети Надя и Саша) во Владимир. Естественно, подготовил альбомчик иллюстраций из разных изданий с реконструкциями первоначального вида сохранившихся памятников архитектуры. И, рассказывая об этих памятниках, во­очию увидел нестыковки этих реконструкций с тем, что дошло до наших дней.

Эта книга — результат той давней экскурсии. В ней есть не только подробные описания построек с чертежами и фотографиями, но и переосмысленные реконструкции (на основе изучения архивных данных, публикаций и натуры), зачастую меняющие сложившиеся представления об их первоначальном виде. И в ней есть люди — заказчики, по воле которых воздвигались храмы, вдохновители идей, воплощенных в камне, непосредственные строители (описаны их навыки, технологии, трудозатраты и быт).

Вообще, больше всего Серёжу всегда интересовали именно люди. Сейчас издательство МЦНМО подготавливает к печати еще одну книгу, уже не о конкретных памятниках, а о периоде XIV–XV веков — времени, когда у власти находились потомки Дмитрия Донского. Книга содержит огромный справочный аппарат; каждое ее положение, каждый вывод подтверждены свидетельствами княжеских духовных, договоров, летописных сведений, досконально изученными и сопоставленными друг с другом. Причем речь не только о русских, но и о международных документах, связанных с отношениями с другими землями, государственными объединениями: Ордой, Литвой, даже с Византийской империей (в части церковных взаимоотношений).

В этой книге обосновывается новый взгляд на сложение нашего летописания. Конечно же, в основном она — о наследниках Дмитрия Донского, связанных с ними событиях и людях. Но одновременно это обширные экскурсы в историю всегда интересовавших Сергея северных земель — Подвинья и Устюга. Это и история княжеских родов, не связанных с «домом Калитовичей» кровным родством, но в той или иной степени повлиявших на то, как складывалось будущее Российское государство.

— Есть ли какая-то точка, связывающая правозащитную и архитектурно-реставрационную работу Шарова-Делоне? Или это были две непересекающиеся сферы деятельности, одна из которых постепенно вытеснила другую?

— Эти сферы действительно не пересекались. Но и та и другая деятельность были ­вызваны, на мой взгляд, одним и тем же желанием — защитить: и активно уничтожающееся сейчас наше культурное наследие, и ­людей, ­отстаивающих наше право на его сохранение, на свою духовную свободу, на возможность думать, жить и действовать так, как им диктует совесть.

«Брата отличало удивительное сочетание элитарности мозгов и… всеобщей любви окружающих»

Борис Шаров, преподаватель живописи, куратор выставочных проектов в Академии акварели Сергея Андрияки, брат Сергея Шарова-Делоне:

Из числа не упомянутых в интервью Е. Л. Хворостовой реставрационных работ в Москве — фонари Александровского сада, фэсэошного объекта, куда Серёжка, будучи куратором проекта, открыто ходил белоленточником.

Он обладал феноменальными мозгами, прекрасной памятью, позволявшими ему (думаю, авторитетно) судить о самых разных вопросах, не относящихся напрямую к его специальности, и на равных общаться, например, с ведущими современными экономистами.

А исторический «ген» — в отсутствие специального образования — преследовал его всю жизнь. Вообще, мозги и добротность, капитальность исследователя превращали его в профи, каким бы делом он ни занимался, — по существу, и практическую юриспруденцию он освоил быстро и сам, защищая себя в судах и фактически переквалифицировавшись в профессионального защитника.

И при этом — при резко выпадающих из статистики мозгах — парадоксально всю жизнь окружал себя множеством людей — единомышленников, сторонников, заряжая своей энергией и профессионализмом: удивительное сочетание «элитарности» мозгов и демократизма; следствием этого была всеобщая любовь окружающих.

Эдакий феномен Высоцкого, творчество которого Сергей очень любил и всячески отстаивал, продвигал, когда он еще не был таким общепризнанным классиком. И глубокое, редкое чувство неприятия несправедливости, которое органично — после «болотного дела» — привело его к правозащите.

Впрочем, предощущение этой миссии — подхватить дело двоюродного брата (Вадима Делоне) — он латентно до поры до времени, думаю, носил в себе всю жизнь. Вообще, Серёжка — последний осколок могучей генетики, доставшейся ему от бесконечно любимого им деда математика Бориса Николаевича Делоне.

«Помоги и не навреди»

Алла Фролова, координатор юридической помощи ОВД-Инфо:

Я познакомилась с Сергеем Шаровым в 2012 или, может, в 2013 году. Он меня многому научил, с ним было интересно. Он был такой внутренне сильный, устойчивый. И в то же время с ним мне лично было легко. Хотя известно — и я это видела, — как он спорил с теми, кто его не понимал.

Мы очень много общались в 2017 году в Тверском суде, после акции «Он нам не царь». Сергей и многие другие наши защитники просто жили тогда в суде, чтобы помочь тем, кто был задержан. Потом мы с ним часто вспоминали истории того времени.

Он был тамадой на моем пятидесятилетии, и я собиралась позвать его на 55-летие, но он не дожил. Я до последнего момента не знала, что он болеет. Он скрывал. Он приезжал ко мне в июле в Сахаровский центр, мы с ним обсудили одно дело. Это последний раз, когда я с ним виделась.

В августе 2019-го, во время московских протестов, он мне позвонил и сказал, что ездить в суды не сможет, ноги болят, а дистанционно готов оказывать любую помощь. Потом я не смогла прийти к нему на день рождения (меня не было в Москве), и он тогда мне сказал: «Ничего, повторим недели через две». И не успели…

Я очень часто его вспоминаю — и рабочее, и не очень. Он создал Школу общественного защитника, он жил этой школой. Он написал методичку, которая сейчас востребована. И я согласилась помогать дальше проводить ШОЗ, чтобы его дело продолжалось. Хотя он знал, что я не совсем была согласна со структурой этой школы.

Для меня он был опорой, и мне его очень сейчас не хватает. Он многому меня научил, хотя мы разные. И я не представляла, что больше не услышу: «Пойдем покурим, расскажу кое-что». У нас с ним было много коммуникаций, много проектов. Мы с ним всегда работали по принципу «Помоги и не навреди». Так я и продолжаю.

1. Шаров-Делоне С.А. Люди и камни Северо-восточной Руси. XII век. 2-е издание, исправленное и дополненное.