Про котов и кошек

Между прочим, кошек я люблю за красоту, независимость и бесполезность в квартирном хозяйстве. Любовь эта чиста — не приносит выгоды и не предполагает взаимности. Любовь к собаке — женская, уютная, априорно разделенная, обреченная на ответность, бестайная.

Своей американской подруге Линде Дохерти — жизнерадостной и сдобной потомице сбежавших от нацистов немецких евреев — я как-то аттестовался не христианином, а «язычником». Она же с готовностью подтвердила это: «I know. You’re a cat-worshipper». Линда понимала, о чем говорит. В старости ее тетка, которая была большой кошатницей, отпала от церкви: на прямой вопрос, сможет ли она повидаться со своими любимыми кошками в раю, пастор ответил отрицательно. «И на кой черт мне такой рай?» — возмутилась тетя и в церковь ходить перестала. Вот так-то, православные.

***

Жил-был у меня кот Ушаня. Он нравился всем. Вот зашел пьяный слесарь и, посмотрев на Ушаню, сказал с обмиранием: «Вот бы и ему сейчас валерьяночки!» Ушаня посмотрел на него с осуждением, ибо не пил ни грамма. Слесарь же с работой не справился — пришлось звать другого, не такого доброжелательного и потрезвее. Тот сказал коту «брысь!» и споро ликвидировал течь.

Ушаня был серым и склонным к учености. Я доказал это абсолютно честным экспериментом. Один бумажный бантик для кошачьей игры я оставил чистым, на другом — написал «мышка». Оба привязал к совершенно одинаковым веревочкам и стал поочередно возить перед котовским носом. Результат эксперимента оказался поразителен: первый бантик оставлял Ушаню совершенно равнодушным, а вот за вторым он гонялся с остервенением! И так продолжалось не день и не два.

К сожалению, однако, навык чтения у котов, в отличие от людей, не передается по наследству, и потому многочисленные дети Ушани выросли абсолютно безграмотными.

***

Случились как-то в моем доме две кошки. Мать звали Шунькой. Когда я взял ее котенком, думал, что это будущий кот, и назвал в честь знаменитого древнекитайского императора Шуня. Однако вскорости выяснилось, что кот оказался кошкой, и тогда к имени пришлось приделать суффикс — получилась Шунька. Как и положено кошкам, на даче она забеременела, разродилась. Остальных котят я раздал в добрые руки, а вот черную Лиску решил оставить — больно красива. Но у нее оказался дурной характер, она подросла и стала обижать мать: спину выгнет, зашипит и Шуньке по морде врежет. Чтобы поубавить ее агрессию, я решил Лиску стерилизовать.

Дело было давнее, только-только появились частные ветеринары, которых можно было вызвать на дом. Дай, думаю, воспользуюсь плодами демократии и прогресса. Звоню в клинику, ласковый женский голос обещает, что их специалисты высшей квалификации сделают всё в лучшем виде.

Я отчего-то думал, что ветеринаров будет двое, но приехал один. Мужчина видный, руки волосатые. Ничего, думаю, справится. Гаврилой звать. Спрашивает: «А вы место для операции оборудовали?» Обеденный стол его не удовлетворил — низковат для его роста. Под руководством Гаврилы вытряхиваю из книжной полки содержимое, ставлю полку на стол, вбиваю с тыльной стороны четыре гвоздя — привязать мою Лиску. Гаврила сидит рядом на стуле, покуривает и командует: вот этот гвоздик маловат, а вот этот —велик. Шевелится мысль: а что, если сейчас он заставит меня операцию самому делать? Нет, Гаврила сам кошку уколол. Ждем. Лиска вроде заснула, и Гаврила побрил ей живот. Вид животного без шерсти — намного беззащитнее, чем у бритого наголо рецидивиста. Гаврила притрагивается к сизой кожице скальпелем — дергается. Вколол еще. С тем же ­результатом. Добавил кубик — не берет. «Не кошка, а зверь! — говорит. — Может, тогда другую стерилизуем?» Я отказался.

«С вас семь тысяч». — «За что?» — «А наркоз? К тому же я сюда, между прочим, на такси приехал». Позвонил на следующий день. «Не померла? Вот здоровая! Другая бы уже сдохла. От такой-то дозы! Может, хоть вторую стерилизуем? Со скидкой?»

Три раза еще звонил со своим спецпредложением. Потом перестал. Но проблема осталась: Лиска проспалась, но характер у нее не улучшился. Но тут нашлась славная девочка, которой Лиска так понравилась, что она затерроризировала своих родителей, и я с облегчением отдал им Лиску. И ей в новом доме оказалось хорошо. Жила себе и больше не вредничала.

***

Шунька была дама ветреная, каждое лето новым кавалером обзаводилась. Гуляла и с откровенным быдлом. Вот, например, Мишка — рожа драная, шкура рыжая, взгляд наглый. Из соседнего дачного кооператива «Стальконструкция». Обыкновения у него были соответствующие — хочется папироску в усищи засунуть. Ночами на гулянках пропадал, а днем ко мне захаживал. Войдет по-хозяйски в горницу, где я по клавишам компьютерным тюкаю, рассядется, зевнет. Вот-вот скажет: «А я здесь, между прочим, право на жилплощадь имею». Но дети от него получились отменные.

***

Японцы считают себя людьми особыми. Вдобавок к тому и кошки у них тоже особенные. Мне пришлось прожить сколько-то времени в токийском районе Коисикава. Из-за разницы во времени я просыпался там рано. Заваривал чай, выходил на балкон — чтобы совместить полезное с приятным, то есть покурить. Тянул горький чай, вдыхал и выдыхал горький дым. И вот вижу с высоты своего третьего этажа, как из утренней полумглы вытягиваются одна за другой пять кошек. Шествуют не абы-кабы — не гуртом, а стройным гуськом. Идут сосредоточенно и не оглядываясь по сторонам. Идут вроде бы не спеша, но явно по делу. Что это за дело, я так и не узнал — скрылись за поворотом.

Русские кошки ходят каждая сама по себе и к дисцип­лине относятся с прохладцей. Этим они не отличаются от своих хозяев. А вот японские учились у японцев. Разница, согласитесь, огромная.

***

Бездомные кошки в Коисикаве — совершенно нормального, русского размера. А вот нормальных собак здесь не держат — одни комнатные шавки. Шавки гуляют на поводке. Семенят по ровному асфальту и опасливо озираются. Еще бы! Вот по проезжей части важно шествует кот. Сразу видно, кто в этом переулке хозяин. В иных странах коты при виде собаки улепетывают что есть сил. А здесь всё наоборот: завидев кота, шавка прижимается к ногам владельца и просится на ручки. Но кота не интересует этот каприз собачьей породы, он вообще эту моську не держит за собаку, а ее владельца — за человека. Он вразвалочку шествует по своим делам. У него есть могущественный покровитель — провонявший океаном рыбник, который и сегодня отвалит ему полную миску обрезков. В глубине души кот величает рыбника «господином Суси», а рыбник, в свою очередь, кличет кота точно так же, но громко.

Александр Мещеряков