Представьте мишленовский ресторан. Стильный интерьер, меню на прекрасной бумаге, вышколенный персонал, на кухне разложены деликатесы — всё на высшем уровне, кроме одного. Вместо опытного шеф-повара готовкой занимается случайный человек, слабо разбирающийся в кулинарии, а самое страшное: он в восторге от ситуации и считает себя мастером. Вот он засучил рукава, поплевал на ладони — и в кастрюлю полетели крабовое мясо, клубника, шафран, бокал розового вина, зеленый перец, телячьи щечки, фисташки — ведь всё это вкусное, а значит, вместе будет еще вкуснее! Особенно если залить горчицей и с горкой насыпать перца.
Писатель Джон Келли, взявшийся рассказать о средневековой эпидемии чумы, стал кем-то вроде такого кулинара. В 2000 году он пришел в библиотеку собрать материалы для книги об эпидемиях будущего. Разбираясь, какие инфекции грозят человечеству, он вначале решил почитать про эпидемии прошлого, неожиданно увлекся историей чумы XIV века и решил написать о ней книгу. В предисловии он признается, что был потрясен первоисточниками — летописями, письмами и воспоминаниями, хотя не стал уточнять, что все эти «первоисточники» почерпнул из работ специалистов по истории Средневековья и инфекциям, которые прекрасно и полноценно разработали тему задолго до него. На долю Келли осталось малое: скомпилировать куски из этих работ. И тут начались проблемы. Удивительные по силе исторические материалы он попросту свалил в кучу и обсыпал приправами.
Главной приправой Келли выбрал нагнетание ужасов. «Страшные» эпитеты и авторские фантазии переполняют страницы, в книге от них не продохнуть.
Увы, сколько ни повторяй слово «сахар», во рту не станет слаще. Сколько ни расставляй страшных слов, страшнее тоже не будет. Просто получится нелепость.
Меры в нагнетании страшного Келли не чувствует. Страницы заставлены эпитетами «мрачные», словом «ужас», льются «реки крови», слышится «хохот проституток», а из окон домов брызжут на улицу испражнения.
Из двух банальных мелких фактов — об уличной перебранке женщин с мусорщиками и об украденной телеге мусорщика — Келли делает вывод, что в Средние века в городах шла «гражданская война между низшими сословиями на почве санитарии».
Давайте сравним с современностью. На днях в Калининграде у дворников пытались украсть мотоножницы. Летом у дворника в Нижнем Тагиле украли триста тысяч рублей, а у его коллеги в Смоленске — велосипед. Это не всё. В январе жительница Рязани угрожала убить дворника ледорубом. С точки зрения Келли, подлинная гражданская война. Вы ее замечаете?
Такая гигантомания, стремление из любой «страшной» мухи сделать даже не слона, а стадо бронтозавров, ждет читателя в каждой главе.
Если Келли пишет про испуг, то испуг будет «читаться в каждом лице прохожего». Если про трупы, они будут валяться «везде — в полуразрушенных хижинах и на лесных полянах».
Увлекшись всеми этими ужасами, автор быстро потерял нить сюжета. Книга стала завалом случайных описаний и фактов, выбранных по принципу «чем страшнее — тем лучше».
Бестолково мелькают наряженные в «страшные» прилагательные монголо-татары, бациллы, Хиросима, крысы, Вьетнам, землетрясения. Причем, чтобы надежнее испугать читателя, Келли не может написать просто слово «землетрясение». Он пишет: «Как будто чувствуя приближающийся ужас, итальянская земля начала дрожать».
Трупы под его пером «взрываются, как пиньята». А «измученные голоса умирающих животных» звучат «словно печальная музыка лета».
Даже главная героиня — чумная палочка — у Келли становится одушевленным персонажем и, конечно, сущим монстром и маньяком. Вот она «затянула петлю палача вокруг шеи Европы». А вот спустилась через Дарданеллы и «остановилась, чтобы отдать дань уважения Ксерксу, персидскому королю». Затем, «будто почуяв свежую кровь», «понеслась вглубь материка с остервенением дикого зверя» и там принялась убивать людей с такой жестокостью, «как будто убийство было единственным счастьем, которое она знала».
Даже на этом фантазия автора не иссякает. Самое поразительное открытие ждет читателя под конец книги. Чумная палочка вдруг оказывается «чем-то вроде феминистки». Почему? Потому что после гибели многих мужчин от чумы женщины получили возможность занять их рабочие места…
Стиль детских страшилок и топорных фантазий легко утопит любую книгу. Но у Келли есть еще один козырь — некомпетентность. Она анекдотична и напоминает бессмертные «развесистые сучья столетней клюквы».
Келли считает, что зимой русская степь «вздымается и клубится, когда из тундры (sic!) дует арктический ветер». Летом над степью барражируют комары «размером с большой палец человека», они «могут оставить укус размером с небольшую опухоль». Озеро Иссык-Куль у Келли оказывается горячим, с температурой 30–35 °С.
И уже не сильно удивляешься, когда читаешь, что Каспий не имеет выхода к морю.
Кроме географии и истории, автор плохо разбирается в биологии. У человека и блохи он находит антигены, затем пишет про каких-то «частично иммунных животных».
Перлов разной степени тяжести можно насобирать мешок, а можно два. Но, как писал Андрей Белый, «довольно, читатель, ведь это же… ужас».
Антон Нелихов
Ну, вообще-то технически Каспий действительно не имеет выхода к морю, так как озеро — не море. А остальное и правда забавно.