Вальдерсбах — крошечная деревушка на западной границе Эльзаса, которая хранит память об удивительном человеке — Иоганне Фридрихе Оберлине (Johann Friedrich Oberlin). На французский манер его называют также Жаном-Фредериком Оберленом (Jean-Frédéric Oberlin).
Имя Оберлина прочно сплелось с понятиями просвещения и гуманизма, а посвященный ему небольшой музей на окраине той самой деревушки позволяет погрузиться в эпоху двухвековой давности, породившую целую плеяду естествоиспытателей, художников, филантропов и собирателей славных коллекций. При желании там можно провести целый день, по-детски удивляясь каждому экспонату, связанному с личностью бывшего хозяина — пастора Оберлина.
Об Оберлине весьма скупо пишут русскоязычные издания, но, по счастью, в фондах Российской государственной библиотеки нашлась одна маленькая старая книга, напечатанная в петербургской типографии братьев Круг еще в середине позапрошлого века — в 1867 году. Переведенная с немецкого языка, она дает подробное описание жизни Оберлина и его шестидесятилетней деятельности в Бан-де-ла-Рош (фр. Ban de la Roche). На основе этого старинного издания, а также современной биографии, совсем недавно изданной в Страсбурге, мне удалось составить свое представление об этом во многих смыслах незаурядном человеке.
В предисловии той самой книги ее составитель справедливо задается вопросом: «Что за идея — предлагать русским читателям биографию евангелического пастора? Разве учения, жизнь и деяния иноверческого духовного лица, хотя бы и самые благотворные для прихожан его, могут нас интересовать или принести нам какую-либо пользу?.. Предвидя эти и подобные им вопросы при появлении настоящей книги, мы могли бы коротко отвечать, что они сами собою разрешатся при чтении книги, если читатель без предубеждения и предвзятых идей пожелает ознакомиться с ее содержанием и беспристрастно обсудить ту разнообразную благотворную деятельность Оберлина, которая не только превратила пустынную дикую страну в увеселительный сад, но и жителей ее, погруженных в глубокое невежество и крайнюю нищету, довела до высокой степени умственного и нравственного развития и материального благосостояния…»1
Иоганн Фридрих Оберлин родился в Страсбурге 31 августа 1740 года. «Отец его — основательный ученый, был профессором в гимназии города, старший же брат его стал впоследствии известным историком и археологом». Всего детей было девять, в том числе семь сыновей.
Еще обучаясь в Страсбургском университете, Оберлин задумывался о своем предназначении и писал о готовности стать «орудием служения Богу». После окончания университета он несколько лет пробыл воспитателем2 в доме знаменитого хирурга, доктора Цигенхагена, где приобрел те врачебные и хирургические познания, к которым впоследствии ему пришлось довольно часто прибегать, дабы оказать помощь ближнему. Имел он и охоту к военной службе и даже, пользуясь дозволением офицеров, принимал участие в военных учениях. И быть бы ему военным священником, если бы не прибыл к тому времени в Страсбург пастор Стубер, ищущий достойного себе приемника в неприметной горной деревушке Штейналь.
«В те самые годы существовало в ней в крайней бедности около восьмидесяти семейств, довольствовавшихся почти исключительно лесными яблоками и кореньями, которыми питались они сами и их свиньи. И хотя разведение в Штейнале картофеля началось с 1709 года, производилось оно так небрежно и бестолково, что сбор плодов в половине прошлого столетия едва вознаграждал труд и издержки посадки. А жители того времени! Бедный полудикий народ, одетый большей частью в изорванные рубища и говоривший грубым просторечием, непонятным даже в соседстве. Народ, не имевший никаких сношений даже с ближайшими окрестностями, так как он по тогдашнему состоянию долины на протяжении шести-семи месяцев в году отрезан был от всякого сообщения с большими дорогами…
В течение первой половины XVIII столетия духовные лица, должные проповедовать Евангелие бедным обитателям этой долины, были без сомнения не спасителями, а развратителями душ, и некоторые из них не научили бедных штейнальцев ничему новому, кроме употребления водки и любви к охоте.
Причина такого неудачного выбора духовных пастырей в Штейнале могла заключаться в том, что молодых людей, наиболее способных к проповеди Евангелия, богато одаренных познаниями, неукоризненных в отношении нравственности, считали заслуживающими преимущество перед другими занять место в богатом приходе, тогда как бездарных и даже достойных порицания как бы в наказание им ставили в те бедные приходы, которые в нищете своей не сохранили никакого другого блага, кроме Евангелия. Но, к счастью, не все молодые духовные разделяли такой образ мыслей. И в бедный Штейналь поступил в 1750 году достойный кандидат богословия — Иоганн Стубéр…
Через несколько лет получил он почетный призыв в Страсбург к месту приходского священника при церкви св. Фомы. Он полагал, что может принять это приглашение с чистой совестью, потому что теперь представлялась ему возможность избрать для замещения Вальдбахского прихода истинно благочестивого кандидата».
Тут-то и появился Иоганн Оберлин. 30 марта 1767 года, 26 лет от роду, он вступил в Вальдбах (Вальдерсбах).
«Вскоре он убедился, что обязанности его по отношению к приходу должны быть двоякого рода: во-первых, всеми силами стремиться ко спасению душ, а затем, насколько это возможно, облегчить телесные нужды штейнальцев, происходившие большей частью от собственной их вины.
Примечательно, что именно в последнем отношении, т. е. в попечении о внешнем благополучии прихожан, он сначала встретил самое упорное их сопротивление. Штейнальцы в тогдашней своей нищенской гордости крайне обижались, когда Оберлин, так же как и предшественник его, указывал им на домашнее их горе, неопрятность, нерадивость и неумение их. Добрые его предложения называли они только лишними пересудами.
В то время, когда побуждал Оберлин крестьян к исправлению дорог, они, не привыкшие к такой напряженной работе, были озлоблены против него, и неоднократно он обязан был быстроте своей лошади спасением от грубого взрыва негодования их».
Но всё же «любовь Оберлина ко всем его прихожанам весьма уподоблялась любви нежных родителей к своим детям».
Оберлин не мог успокоиться, пока не довел своих прихожан, живших в горькой нужде и внешних лишениях, до нравственного благосостояния и благополучия. Когда только он прибыл в Штейналь, земледелие было в нем, быть может, в худшем положении, чем во всей округе. Крестьяне полагали, что почва их потеряла свое плодородие, даже не думая о том, что причиной тому всего лишь их неумение в искусстве обращения с полями. Картофель — и тот совсем выродился. О разведении же деревьев, посеве клевера, сенокосах не было даже и речи. Лес истребляли беспощадно. А бедность достигла масштабов немыслимых.
И так как прихожане, по привычности их к такому положению, не верили слову нового пастора, ему пришлось проповедовать делом.
На нескольких небольших участках земли произвел он весьма удачные опыты по разведению полевых овощей, хлеба и плодовых деревьев. Этот пример красивых плантаций, в сравнении с которыми крестьянские земли представляли собою печальное зрелище, убедил их. «То тот, то другой приходили они к пастору с вопросом: „Каким способом достигает он столь хорошего урожая на такой бедной почве?“ И Оберлин объяснял им, что многое зависит от прилежания и искусства». После этого уже сами штейнальцы принялись исправлять положение, начав испытывать разведение картофеля, который сам Оберлин выписал для них из Швейцарии, Германии и Лотарингии. Вскоре и в самом Страсбурге появился в продаже штейнальский картофель. Однако на этом Оберлин не остановился. Предпринимал он попытки по разведению льна, выписав для того семена из Риги. И этот опыт оказался удачным.
По настоянию Оберлина ложе ручьев, заливавших поля и препятствовавших своими разливами сенокосам, было углублено, болотные же места высушены путем проведения к ним рвов и каналов. Первым он ввел в Штейнале и разведение плодовых деревьев. Научил своих прихожан выводить деревья из зерен и улучшать их прививкой. Так же кропотливо заботился он и о скотоводстве, даже установив из своих личных средств ежегодную премию в пользу общине, которая представит лучшего вола, и тем самым возбудил живое соревнование.
Вскоре число обитателей Штейналя увеличилось до того, что произведения полей были уже недостаточны для возрастающего населения. Тогда Оберлин ввел прядение шерсти, от которого Штейналь приобретал ежегодно до 32 тыс. франков.
Вскоре прибыло в Штейналь из Базеля благородное семейство Легранд. Привлеченные деятельностью столь замечательного человека, они основали в Штейнале прядильное производство и школы.
Важнейшим предприятием Оберлина стало строительство дорог, способных связать удаленную и гористую местность с остальной страной. Призвав к тому штейнальцев, он и сам, возложив на плечи кирку, принялся за строительство. Случай этот отображен в известных и сегодня гравюрах.
Кроме того, изучал он ремесла и технику. Так появились в Штейнале мастерские. За свой счет производил оплату нанятым для детей прихожан учительским помощникам, оказывал бедным бесчисленные благотворения (большей частью втайне).
Возникает, конечно, вопрос: откуда у пастора могли быть столь солидные средства для его бурной деятельности? Всё просто: Оберлин при своем доме содержал «нахлебников и воспитанников — сыновей достаточно знатных родителей, охотно ему вверяемых», да так, что на каждую подобную «вакансию» оказывалось по нескольку лиц желающих. То, что своим трудом приобретал от воспитания и обучения этих детей, и тратил он для благоустроения вверенной ему местности3.
Будучи непрерывно деятелен по своему призванию, Оберлин требовал того же и от других: «Ничего не было ему противнее лености». Но еще противнее телесной лености была ему «вялость разума» — «вялость, которая не хочет ни о чем думать и размышлять, но всё механически выученное делает бессмысленно». По четвергам назначал он для взрослых прихожан по два часа для разумных с ними бесед о сельском хозяйстве, домоводстве, естественных науках. Купил электрическую машину и некоторые другие физические приборы, имел прекрасную коллекцию растений4.
Еще большей известности Оберлин достиг в качестве доброго наставника. Один лишь известный пример можно привести в утверждение.
«Однажды услышал из своего кабинета ужасный шум. Из окна же увидел, что всё село — старый и малый — толпится и кричит на какого-то чужака, подобно стае ворон, преследующих появившегося днем филина». Оказалось, что толпа глумилась над имевшим неосторожность попасть к ним евреем. «Тут Оберлин объяснил им, как в этот момент были недостойны они имени христиан; затем пастор поднял узел незнакомца на свои плечи, взял его за руку и ввел в свой гостеприимный дом». Еще один пример свидетельствует о том же: «Узнав однажды о горестном положении в колониях африканских невольников, Оберлин долгое время воздерживался от употребления кофе и сахара, чему последовали и многие из штейнальцев».
Со стойкостью встретил и пережил он годы революционных потрясений и наполеоновских войн, помогая приходу, не забывая о своем пастырском и человеческом призвании. Свидетелем его судьбы стал сам Штейналь — жалкая в прошлом деревушка, превратившаяся за шестьдесят лет стараниями просветителя в приятный и процветающий край. «Опрятные красивые дома, построенные из камня и окруженные плодовыми деревьями, безыскусная, но хорошая дорога, соединяющая Штейналь с большою дорогою, прозрачные ручьи, которым человек отвел искусственное ложе, чтобы они, протекая к к реке, могли приносить только пользу; древесные рассадники и плодородные нивы между прекрасными лугами — всё это представляет собой нечто вроде увеселительного сада посреди каменных гор. Посещающего Штейналь в первый раз уже при беглом ознакомлении с некоторыми из обитателей его, в доме или на поле, поражают и радуют приветливые открытые лица и та услужливость и вежливость, которые, как легко можно заметить, не составляют заученных форм, а проистекают от сердца. Но еще важнее, что разговоры этих поселян обнаруживают умственное образование, богатство разных полезных знаний, встречаемых обыкновенно только между хорошо обученными и старательно воспитанными горожанами» — таково описание Штейна-ля 1842 года. «Кто мог бы подумать, что это тот самый Штейналь, что это дети тех самых родителей, которые находились здесь еще за несколько десятилетий?»
Имя Оберлина и его усилия по устроению жизни стали известны по всей Европе. По образцу его работы преобразовывались многие поселения. Незадолго до своей кончины в 1826 году он был удостоен ордена Почетного легиона.
Известным было имя Оберлина и в России. Вспоминают один случай, когда кто-то из бывших его учеников, состоя на русской службе, во время пребывания императора Александра I во Франкфурте попросил о дозволении отлучиться, чтобы навестить давнего учителя. «Я знаю господина Оберлина; это человек, которого я почитаю и поручаю себя его молитвам», — сказал ему государь. И это вовсе не удивительно.
Так провозвестила о себе в позапрошлом столетии слава скромного пастора, чей упорный и бескорыстный труд изменил не только то место, в котором ему предстояло воплотить свое призвание, но и многих людей, впоследствии продолживших его начинание во многих уголках нашего света.
Таким открывается нам сегодня пример удивительного человека, показавшего, что и один добрый и устремленный человек может изменить мир, меняя людей. Таков был пример жизни Иоганна Фридриха Оберлина, подлинного гуманиста своего времени, рыцаря просвещения из Бан-де-ла-Рош.
1 Здесь и далее цит. по кн. «Черты из жизни известного филантропа Иоанна Оберлина, бывшего пастора в Штейнале» / пер. с нем. — СПб.: Типогр. Бр. Круг, 1867.
2 Примечательно, что собственно воспитуемый, Франц Генрих Цигенхаген (Franz Heinrich Ziegenhagen, 1753–1806), стал видным деятелем просвещения, филантропом и критиком всех учреждений религии.
3 Здесь я позволю себе прерваться и отметить схожесть истории Оберлина с деятельностью практикующего гуманиста доктора Швейцера.
4 Богатейшие коллекции Оберлина сохранились до наших дней и составляют сегодня основу музея в Вальдерсбахе.
Может Вы о докторе Гаазе напишете, он правда не просветитель, но зато ближе нам территориально.
Вполне возможно. «Спешите делать добро». Доктор Гааз удивительный человек. И, впрочем, почему не просветитель? Как минимум достойный исследователь. Разве что, читатель, вероятно, о нем уже хорошо знает. Не так ли?
Что же до Оберлина, то я вообще не уверен, что о нем в России были более-менее подробные публикации. Этим он показался мне весьма примечателен. Статья конечно была значительно сокращена, но, полагаю, она может дать первичное представление о его истории. А значит — послужить определенным «ключом» к полной его биографии для тех, кто интересуется историей гуманизма и просвещения.
Кстати, подумалось на счет географической близости… Быть может, нам кажется, что географически многие замечательные люди находились и находятся от нас весьма далеко, но вот на духовной карте человечества эти расстояния выглядят совсем небольшими.