Карбункулы и жемчуг плагиата

В 2011 году немецкий министр обороны Карл-Теодор цу Гуттенберг покинул свой пост из-за обвинений в плагиате в докторской диссертации. Его отставка стала результатом деятельности анонимного сетевого сообщества. Похожий проект действует более трех лет и в России. Столь же громких отставок пока, правда, не наблюдается, однако научные степени фальсификаторы стали терять. Кому и зачем нужна фальшивая докторская диссертация? Об этом в передаче «Гамбургский счет» на Общественном телевидении России Ольга Орлова расспросила докт. физ.-мат. наук, сооснователя проекта «Диссернет» Андрея Ростовцева.

Андрей Ростовцев

Родился в Москве в 1960 году. В 1983 году окончил Московский инженерно-физический институт. С 1983 по 2013 год работал в Институте теоретической и экспериментальной физики, заведовал лабораторией физики элементарных частиц. В 1997 году Ростовцеву присвоена степень доктора физико-математических наук. С 2014 года работает ведущим научным сотрудником в Институте проблем передачи информации им. Харкевича РАН. В феврале 2013 года Ростовцев совместно с журналистом Сергеем Пархоменко, биологом Михаилом Гельфандом и физиком Андреем Заякиным основал вольное сетевое сообщество «Диссернет», занимающееся разоблачением фальшивых диссертаций. Ростовцевым был разработан ключевой компонент системы проверки диссертаций — «Диссерорубка профессора Ростовцева».

— Андрей, открываю я сайт вашего вольного сетевого сообщества «Диссернет» и читаю новости: 15 апреля 2016 года в Южном федеральном университете состоялось заседание диссертационного совета такого-то. На повестке заседания — рассмотрение заявления «Диссернета», то есть вашего сообщества, о лишении ученой степени кандидата психологических наук Романа Валентиновича Лобзина, председателя центральной контрольной ревизионной комиссии партии «Родина». Решение диссертационного совета принято единогласно: рекомендовать к лишению ученой степени. То есть получается, что ваш проект, сетевое вольное сообщество «Диссернет» (проект достаточно молодой, ему всего три года), уже так радикально влияет на ландшафт российской науки, хотя прошло совсем немного времени. Скажите, Вы можете оценить масштаб бедствия? Какое количество у нас в стране мусорных диссертаций?

— Что называть бедствием? То, что «Диссернет» имеет в виду под своими «клиентами» (мы так их называем), либо то, с чем имеет дело сообщество «Диссернет», — махровые, полностью списанные диссертации. Даже слово «списанный» здесь не подходит. Наши «клиенты» — это в основном не те, кто когда-то делал диссертации, занимался какой-то академической карьерой, или писал диссертации, или даже их читал. Это в основном те, кто их никогда не видел даже. Можно привести пример. Вот вы приходите в магазин купить сумку. А сумки для товарного вида там набиты бумагой. И тому, кто набивает сумки, всё равно, какой бумагой их набивать. Ровно так же то, с чем мы имеем дело. Это набитые текстами книжки, чтобы формально книжка существовала.

— А Вы уже можете оценить какой-то процент таких диссертаций?

— Да. Это не очень большой процент, это 3–5% от всех диссертаций. Но поскольку диссертаций много, то это много тысяч диссертаций вот такого вида.

— А можно говорить, что это уже определенная система бизнеса?

— Да, конечно. Это широко известно. Это бизнес. У этого бизнеса есть свой покупатель и есть свой продавец. Есть система маркетинга. Это очень распространено. Есть целые фабрики, которые существуют. Это коррупционный бизнес, вообще говоря.

— Тогда расскажите, как же устроен этот бизнес фальшивых диссертаций и из чего он состоит. Ведь Вы сказали, что должны быть продавцы и должны быть покупатели, но и должны быть производители. И как эта цепочка устроена?

— Цепочка устроена примитивно. Это обычная коррупционная цепочка, которая пронизывает систему аттестации снизу доверху, то есть от рядовых исполнителей. Затем диссертационные советы, которые необходимы, где такие диссертации защищаются. И члены этих диссертационных советов прекрасно знают, чем они занимаются. Есть еще две важных точки в этой цепочке — это экспертные советы ВАК, которые являются финальными судьями в данном процессе. И мы видим, что представители этих диссертационных советов, где существует такой конвейер фальшивых диссертаций, обычно входят в экспертные советы ВАК. Плюс третье звено — это научные журналы.

— Это связано с тем, что вообще для того, чтобы защитить в современной науке, почти в любой научной системе диссертацию, нужно, во-первых, сначала опубликовать результаты своих исследований в определенных научных журналах. Если речь идет о фальшивой диссертации, о сконструированной, списанной и так далее, то, соответственно, эти результаты публикуются в каких-то не очень хороших журналах. Есть такой термин — «мусорные журналы». Сначала нужно опубликовать в журналах. Потом должен быть диссертационный совет в университете или в институте, который эту фальшивую диссертацию одобрит. И после этого есть экспертный совет ВАК (Высшей аттестационной комиссии), который решение диссертационного совета утвердит. То есть у нас есть три таких звена.

— Да, такой золотой треугольник. Просто в углах этого треугольника стоят одни и те же люди, представители того же диссертационного совета.

— И в каждом случае это люди, которые между собой связаны, знают, что они играют в одну и ту же игру, да? Какую роль в этом играют «мусорные журналы», и вообще, насколько это специфично для России?

— Они продают место в журнале для публикации научной статьи по теме диссертации, которая такая полностью липовая. И мы играли даже в такую игру, мы брали липовые диссертации, смотрели, в каких журналах они публикуются, брали эту статью. Если диссертация полностью списана, а такие диссертации у нас есть, они относятся к классу… мы это называем «карбункул», то есть полностью списана, чисто, от первой до последней строчки. Меняется только титульный лист. На нем заглавие и фамилия меняется. Если полностью списана или взята чужая, то что же ожидать от статьи? Она будет точно так же вся набита плагиатом, чужим материалом, чужими текстами. И, естественно, мы ищем этот журнал, берем ту статью, которая была опубликована по теме этой диссертации, и смотрим: да, действительно, всё то же самое. То есть журналы почему заведомо мусорные? Потому что институт реферирования, рецензирования в этих журналах практически отсутствует. Он номинальный.

— Андрей, я правильно понимаю, что эти «мусорные журналы» существуют не только в России? Ведь за рубежом тоже есть такая услуга — быстро опубликоваться за деньги. Но там это не связано с фальшивой диссертацией…

— Очень известный случай в Китае.

— Китайские, индийские журналы.

— Да, в Китае и Индии. Это больше связано не с диссертациями, а с публикационной активностью, которая требуется для занятия определенных позиций, должностей в университетах.

— Для развития научной карьеры?

— Да.

— Я хочу понять. Если человек хочет свою карьеру продвигать в науке — это одна история. Но ведь у нас, судя по тем публикациям, опять с той новости, с которой я начала, это же люди, которые не делают научную карьеру?

— Абсолютно правильно.

— Зачем им это? Вы это понимаете?

— Это очень большая тема. И мы занимались таким исследованием. Здесь ответ зависит от того, какую вы специальность возьмете. Возьмем, например, политиков. Карьера политика, особенно регионального, не вечна. И обычная траектория политиков высокого ранга, зам. губернаторов, — это из губернаторского кресла в кресло ректора местного университета. А для этого нужно запастись диссертацией.

— Да, диссертацию ведь за два месяца не защитишь даже при всем желании. Поэтому человек должен заранее обладать какой-то научной степенью, чтобы занять пост ректора или проректора.

— Есть и другие. Есть медики, например. В медицине нет такого требования, записанного прямо на бумаге, но есть традиция: если хочешь быть заведующим отделением в клинике, то будь кандидатом медицинских наук. А если хочешь быть главврачом больницы — то обычно это доктор наук. Хотя это требование не закреплено нигде законодательно. Но есть такая традиция. Очень много привилегий получают люди в погонах от защиты диссертаций… Там есть дополнительные льготы. Их много. А есть, например, адвокаты. Московская палата адвокатов. Как можно стать адвокатом? Либо у тебя есть высшее юридическое образование, либо без высшего образования, но диссертация по праву.

— Как раз, по данным «Диссернета», плагиаторы лидируют в основном в трех областях: экономика, педагогика и право. Вы и Ваши коллеги, участники проекта «Диссернет», уже понимаете, почему именно эти три области лидируют?

— Это связано с тем, что именно в этих областях экспертное научное сообщество очень ослаблено и не может поставить барьер на пути всяких мошенников.

— То есть Вы считаете, что количество плагиаторов и фальшивых диссертаций зависит от того, насколько высок уровень профессионального сообщества в этой области?

— Насколько вообще профессионализма в этой области много. И в доказательство мы проводили исследование: по каждой из областей наук, по которым пишутся диссертации, мы смотрели, сколько в этой области публикуется в процентном отношении в международно признанных журналах статей. И видно: там, где практически не бывает наших клиентов (а это точные науки — химия, физика), там процент достаточно высокий, порядка 5% на международном уровне. Это по данным библиометрической базы Scopus. Если же мы идем в экономику, то там процент в 10 раз ниже. Это доли процента: 0,2–0,3% от международной публикационной активности. Но зато там огромное количество наших клиентов сидит. И вот эта антикорреляция прослеживается по всем специальностям. И чем ниже профессиональный уровень сообщества в этой области, тем больше открыты ворота для всяких жуликов.

— Ваш проект «Диссернет» — это было развитие или некий российский ответ на немецкий проект VroniPlag? Потому что вообще первоначально все-таки такое сетевое сообщество, которое внутри науки ищет фальшивые диссертации, возникло в Германии. Расскажите про опыт ваших немецких коллег. Вы с ними общаетесь?

— Да, мы, конечно, общаемся. Но надо начать с того, что стиль написания, то есть изготовления липовых диссертаций в Германии и в России очень разный. Поэтому и опыт очень разный. В Германии действительно имеют дело с плагиатом в том изначальном смысле, когда кто-то для своего собственного научного исследования, которое он действительно проводит, использует какие-то чужие мысли, маленькие фрагменты текста. В нашем случае мы с таким практически не имеем дело. Хотя это, может быть, какой-то следующий этап. Этим, скорее, должно заняться научное сообщество, а не сообщество «Диссернет». И поэтому, конечно, за счет того, что мы имеем дело с такими махровыми случаями, скорость их идентификации в сотни раз выше.

— Вы ищете быстрее?

— В сотни раз. Из-за того, что это не такая мелкая работа.

— Я так понимаю, что в Германии это не бизнес.

— Сложно сказать. Германия — часть европейского сообщества. Они занимаются не только немецкими диссертациями, а диссертациями тех коллег, которые работают там. А там приезжают из Чехии, из Словакии, из Венгрии люди, которые в свое время защитили диссертации. И там тоже в свое время так же было.

— Этот немецкий проект рождался как политический или академический?

— Он никогда не был политическим. Он рождался как ответ академического общества.

— Весь мир о нем узнал, когда политические деятели в Германии стали уходить в отставку из-за фальшивых диссертаций.

— Просто это самые яркие случаи, о которых мы знаем благодаря СМИ. Из двух-трех сотен диссертаций, которые были рассмотрены в проекте VroniPlag, мы знаем только о тех, которые содержат большие, яркие, резонансные имена. И точно так же происходит и с «Диссернетом». Ведь 99% у нас — это какие-то неизвестные люди.

— Вы оцениваете ваш проект «Диссернет» тоже как проект академический?

— Абсолютно.

— Это ответ академического сообщества на нарушение научной этики?

— Да. Это ответ академического сообщества, которое хочет консолидироваться вокруг такого здравомыслия.

— Научные статьи о деятельности «Диссернета» публикуются в ведущих мировых изданиях. Интерес вызывает опыт очищения научной среды в России. И в этом смысле вас рассматривают как вполне работающий инструмент. Как вас воспринимают в России академические структуры и государство?

— Всё больше приходит понимания, что это академический проект, мы сотрудничаем со многими университетами на уровне ректоратов и помогаем им в борьбе с их проблемами.

— То есть к вам прямо академическая администрация обращается за помощью?

— Да. Во многих крупных университетах. И когда наши представители приезжают куда-то на заседания диссертационных советов, где лишают степени по нашему заявлению, то там очень лестно слышать всяческие отзывы. После заседания уже подходят, жмут руку, говорят: «Что бы мы без вас делали?!»

— То есть все-таки иногда есть пророк и в своем отечестве?

— Я бы сказал, что это уже не иногда. Это какое-то уже подавляющее большинство случаев. Я думаю, год-полтора назад перелом произошел. Есть, конечно, и сообщества, которые знают, что делают. Они знают, зачем они существуют и зачем производят эту липовую продукцию. Мы для них, конечно, в первую очередь враги.

— А как реагирует Министерство образования и науки?

— Оно реагирует двояко. Когда мы встречаемся в обсуждениях наших диссертационных и публикационных тем, то, конечно, у нас происходит очень тесное и взаимополезное взаимодействие. А когда представители министерства обязаны что-то сказать в открытую прессу, то они говорят: «Диссернет» — это что-то такое не очень полезное. То, что они обязаны говорить, то они и делают.

— То есть неформальное сотрудничество у вас есть, но официально вы не друзья и вы не являетесь инструментом министерства?

— Это комичная ситуация. Но всё в таком виде сейчас существует.

— У вас, как и в немецком проекте, есть люди, которые участвуют в этом анонимно. И есть совсем буквально несколько лиц в Германии, которые заявили публично, что они являются спикерами, что они признают свою причастность к VroniPlag, к этой деятельности. Большинство старается не афишировать.

И правильно ли я понимаю, что в России тоже такая же ситуация, что бо́льшая часть участников этого проекта предпочитает действовать анонимно и не сообщать о своей деятельности? И есть лишь несколько спикеров. В частности, в Германии одна из создателей VroniPlag Дебора Вебер-Вульф как раз о себе не стесняется говорить, чем она занимается. Она получила даже среди немецких журналистов прозвище «Охотница за плагиатом». Она работает в Берлинском университете. И вот она говорит: мы же никого не обвиняем, мы просто хотим объяснить, почему не были расставлены кавычки. Всё равно встает вопрос: почему не все люди готовы это афишировать и там, и здесь? У любого государства есть потребность в том, чтобы научные работы были написаны честно и качественно. И вы — это инструмент по повышению качества и по очищению… Почему и в Германии, и в России это не какой-то безусловный инструмент, который все принимают легко?

— Здесь ответ очень простой. И в Германии, и в России сообщество живет в целом в такой искаженной действительности, которая вызывает эффект двоемыслия. И вот это есть проявления двоемыслия. Казалось бы, разумный шаг, но шаг с другой стороны и опасный. И поэтому люди пытаются…

— А что Вы имеете в виду под двоемыслием в Германии?

— Ровно то же самое. Если люди проверяют диссертацию какого-то политика, не дай бог там всё очень плохо: на них может быть оказано давление. И люди лишаются работы просто.

— Подождите. Но тогда я не совсем понимаю, почему такие аналогичные проекты не возникли во Франции, в Британии, в Америке. Ведь проблема списывания в науке существует во всех странах, где есть наука.

— Может быть, они и возникли. Мы просто о них не знаем. Вообще, это такое международное сообщество, которое занимается плагиатом в научной деятельности, оно очень распространено. Согласно тому, что Дебора нам рассказывает (а мы с ней знакомы), у нее есть большая статистика по всем европейским странам. То есть ясно, что и там тоже что-то происходит. Но всё это происходит на локальных сайтах, на французских сайтах во Франции, итальянских в Италии. И мы просто не в курсе.

Тем не менее эти люди собираются несколько раз в году и проводят международные конференции. Ясно, что такая активность есть во всех развитых странах. Как говорит Дебора: очень жаль, что в школе я не учила русский язык, я бы ваш сайт читала каждый день. Поэтому в каком-то виде мы живем разобщенно в разных странах.

— В вашем проекте есть всего несколько публичных людей, кто выступает от имени «Диссернета» (как мы уже говорили, большинство там — это все-таки люди, которые работают анонимно). Это Андрей Заякин, который был у нас в студии и рассказывал про то, как работает собственно система экспертизы «Диссернета», Михаил Гельфанд и Сергей Пархоменко. И вы все находитесь под постоянным публичным давлением. Я знаю, что на Вас подают в суд, вызывают к следователю. Я знаю, что в окно Вашей квартиры стреляли. Вы живете на девятом этаже. Это нетривиальная история — попасть. На Вас оказывается давление. Как Вы к этому относитесь и почему Вы вообще не боитесь?

— Надо сказать, что наш путь выбран. Поэтому мы просто теперь уже по нему идем. Что поделать?

— Вы такие рыцари-джедаи? Вы бессмертные и бесстрашные?

— Я не знаю, как Вам ответить на этот вопрос…

— А вы обсуждаете это между собой?

— Да, обсуждаем, конечно.

— Что говорят Ваши коллеги?

— То же самое. У нас есть наша дорога. Мы по ней идем и будем стараться быть как можно более осторожными.

— А как реагируют Ваши близкие? Что Вам говорит Ваша жена? Она не просит прекратить Вашу деятельность?

— Нет, не просит.

— Андрей, а что должно случиться, чтобы мы на сайте «Диссернета» прочитали новость о его самороспуске?

— Мы должны достичь цели консолидации научного сообщества.

— Как это померить?

— По исчезновению с рынка «мусорных журналов» и диссертационных советов, в которых делаются липовые диссертации.

— То есть поляна должна очиститься?

— Поляна должна очиститься и общество укрепиться, чтобы дальше само занималось своими проблемами.

— А как Вы думаете, кто самый гениальный плагиатор в мировой литературе?

— Я, пожалуй, не буду отвечать на этот вопрос, чтобы не оскорбить чувства верующих…

Видеозапись беседы www.otr-online.ru/programmi/gamburgskii-schet-24869/andrei-rostovtsev-o-53587.html