Вечно молодой Леонидов

Жизнь архитектора Ивана Леонидова (1902–1959) сложилась настолько своеобразно, что адекватно рассказать об этом уникальном человеке и уникальном таланте можно, видимо, в рамках книги, но никак не в кратком тексте — будь то биографическая справка или эссе. Повествование об архитекторе Леонидове обычно начинается с того, что все его шедевры не имеют — и не имели! — воплощения в материале: эти здания не были разрушены войной, землетрясениями или очередной реконструкцией — они не были построены. Так что увидеть «в натуре» можно лишь один его шедевр — лестницу при санатории Наркомтяжпрома в Кисловодске (1938). (В силу стечения обстоятельств весной 1940 года я провела на этой лестнице много времени — см. ТрВ-Наука № 204.)

Итак, мы судим о Леонидове только по его эскизам, чертежам и макетам. А ведь Леонидов не был ни самоучкой, ни «непризнанным гением» — он окончил ВХУТЕМАС, был любимым учеником Александра Веснина, который звал его «Ванечкой», работал в его коллективе, а позже имел свою мастерскую и учеников.

Знаменитым Леонидова сделал проект Института библиотековедения им. Ленина (1927). Фотография соответствующего макета разошлась по архитектурным журналам всего мира; чтобы оценить влияние этой работы Леонидова, достаточно посмотреть на символы Всемирной выставки в Нью-Йорке 1939 года — «Трилон» и «Перисферу» — и, разумеется, вспомнить постройки Оскара Нимейера.

При всей неожиданности (точнее было бы сказать невероятности) его проектов Леонидов всегда опирался на свойства конкретных конструкций и материалов; в частности, он неоднократно писал о недостаточно оцененных возможностях железобетона. Так что его работы менее всего можно считать архитектурными фантазиями.

Другое дело, что при проектировании здания заданного назначения Леонидов всегда стремился поместить будущую постройку в более широкий функциональный контекст. Так, здание клуба мыслится им как культурный центр района, где следует предусмотреть также и сооружения иного назначения, например спортивную площадку, бассейн или библиотеку. И всё это прорабатывается и проектируется весьма детально, а не на уровне игры воображения.

Лучшие годы Леонидова — это 1927-1930. В 1930 году в № 12 журнала «Искусство в массы» была опубликована статья «Леонидовщина и ее вред», где архитектора обвиняли во вредительстве. Едва ли кто сможет сегодня объяснить, что именно понималось под «леонидовщиной».. Тогда же (всего лишь!) перестал выходить замечательный журнал «Современная архитектура», затем закрылся и ВХУТЕИН, а в проектировании стали поощряться монументализм и декоративность…Леонидов продолжал работать в избранном им стиле с прежней интенсивностью, участвуя во многих актуальных градостроительных и собственно архитектурных инициативах — это строительство города Игарка, проекты перепланировки важных центров Москвы и многое другое. Проекты Леонидова не отвергались, но они оставались в макетах и чертежах, будучи при этом всякий раз высоко оценены архитектурной общественностью.Динамика «архитектурной жизни» в СССР в 1930-е годы в немалой степени была сосредоточена вокруг открытых архитектурных конкурсов, финалом которых бывали, как правило, присуждения премий лучшим (по мнению соответствующего оргкомитета) проектам. Леонидов в важнейших конкурсах участвовал, проекты его получали высокие оценки — и оставались в виде чертежей и макетов…

В своих конкурсных работах Леонидов, как правило, предлагал архитектуру не только основного здания, а планировал одновременно реконструкцию целого участка или городского района. Например, в проекте здания Наркомтяжпрома весь Китай-город и Зарядье объединяются в огромный парк, в котором сохраняются памятники архитектуры и проектируется небольшое число новых зданий с культурно-просветительскими функциями.

При всей необычности личности и таланта Леонидова в нем не было никакой «доморощенности»: он прекрасно писал, был в курсе событий в западной архитектуре, его новации отнюдь не были фантазиями мечтателя, не обремененного эрудицией. К тому же Леонидов обладал незаурядным художественным даром — его макеты и чертежи эстетически значимы сами по себе. С 1934 года Леонидов работал в мастерской Моисея Гинзбурга — отсюда его участие в проектировании санатория Наркомтяжпрома в Кисловодске и единственный осуществленный проект — знаменитая лестница. Тем временем в Европе уже шла война, и в 1941 году Леонидов был мобилизован. В 1943-м он был демобилизован после тяжелого ранения. В послевоенные годы продолжал работать, много рисовал «для себя», а зарабатывал преимущественно как оформитель.

Умер Леонидов от сердечного приступа: случилось это на лестнице уже не существующего нынче прекрасного здания Военторга…

* * *

Изучая историю советской культуры в 1920-1950-е годы, мы видим, что с определенной периодичностью то в музыке, то в литературе, то в биологии, а то и в архитектуре обнаруживаются враждебные советской (ранее — пролетарской) культуре течения — «сумбур вместо музыки», формализм, «преклонение перед Западом» и проч. «Преклонялись» и выступали в качестве формалистов, как правило, те, в память о ком сегодня мы устанавливаем мемориальные доски и сожалеем, что многое утрачено…