Школа для меня — это учителя. Мне и моим детям повезло встретить таких великих людей на своем пути.
1. Профессионал, отдельно и по-разному готовящий каждый урок, учитывающий особенности материала и детей в классе. Понятно, что в этом случае совершенно несерьезно обсуждать подработку на стороне. Не хватит ни времени, ни моральных сил. Возможно, нашему премьер-министру не повезло увидеть таких учителей.
2. Профессионал, уважительно относящийся к детям, развивающий достоинство детей и их способность независимо и творчески мыслить.
3. Профессионал, способный увлечь и заинтересовать своим предметом. Несколько месяцев назад мы разговорились с коллегами — очень успешными учеными — на одной из научных конференций. Оказалось, многие из них выбрали физику или астрономию именно благодаря интересу, привитому школьным учителем.
Юрий Ковалев
Сергей Гуриев, экс-ректор РЭШ, профессор Sciences Po в академическом отпуске, главный экономист Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР):
В 8-10-м классах я учился в физико-математической школе № 145, считавшейся в то время лучшей школой в Киеве. В целом это был очень положительный опыт — в школе царила атмосфера меритократии, я и мои друзья считали большинство предметов полезными, а учителей — серьезно относящимися к своей работе. Со многими учителями у нас остались теплые отношения и через много лет после окончания школы. А с моими одноклассниками мы встречаемся и сейчас — хотя многие из нас давно уехали из Киева.
Александр Буфетов,
профессор РАН, вед. науч. сотр. МИАН и ИППИ РАН:
Во «Вторую школу» я пришел в 1991 году, а в 1992-м там поменялся директор и пришла новая команда, возглавляемая покойным Сергеем Алексеевичем Гордюниным и ныне здравствующим Петром Вадимовичем Хмелинским. При этом в школе были педагоги, работавшие и раньше, — например, математику мне преподавал Александр Иванович Балабанов.
«Вторую школу» отличал яркий и необычный творческий коллектив. Физику у меня вел Дмитрий Анатольевич Александров, который сейчас работает в МФТИ на кафедре общей физики. Гордюнин и Хмелинский оба у меня вели предметы (физику и историю).
Несмотря на всевозможные трения, неотделимые от подросткового периода, мы очень ценили наших учителей, а они относились к нам как к равным, просто более молодым, людям. Это бережное уважительное отношение имело очень большое значение. Наши учителя видели в нас будущих математиков или физиков. Соответственно, из класса и вышло несколько человек, ставших профессиональными исследователями: Серёжа Сибиряков работает в ЦЕРНе, Рома Федосеев — в Университете Люксембурга и т. д.
Директор с учениками здоровался за руку, как это делал и Колмогоров в интернате, а на шутку был готов ответить шуткой. Я часто опаздывал на первый урок. Во «Второй школе» по традиции, введенной Владимиром Фёдоровичем Овчинниковым, опоздавших встречает на крыльце директор и здоровается с ними. Для школьного вечера я сочинил небольшое стихотворение про то, как я опаздываю и дрожу при мысли о предстоящей встрече с директором. Сидевший в первом ряду Пётр Вадимович через несколько дней ответил мне эпиграммой, описывающей, как всё зимой меняется, но:
Лишь Буфетов на те ж 5 минут опоздает.
Неизменный как елка во все времена…
Мой учитель математики мне очень многое дал. Трудно, говоря об А. И. Балабанове, выделить какой-то один момент: вся его деятельность, каждый тщательно подготовленный урок представлял недостижимый идеал педагогического совершенства. Один из наших с ним совместных учеников Саша Потанин сейчас работает профессором компьютерных наук в Университете Веллингтона в Новой Зеландии. Недавно Саша мне написал: «Как там Александр Иванович, мой самый любимый учитель?»
«Вторая школа» на самом деле была школой моей мечты.
* * *
Советскую школу я ненавидел всей душой, пошел в нее 1 сентября 1961 года с удовольствием, а вернулся в слезах со словами «вы меня не предупредили, что это на 10 лет».
Изменилось это, когда я перешел во «Вторую школу» в 8-й класс. Это был глоток свободы и радость познания. Я стал не то что бы любить, но ценить школу и многое воспринимал с удовольствием. И гордился тем, что она не такая, как три другие, в которых я учился раньше. Тепло вспоминаю ее и многих учителей до сих пор.
Школа мечты для меня — свобода радостного познания: увлеченные учителя, ученики, внимающие им с раскрытым ртом, и никакой идеологии.
Михаил Цфасман
Очень рад, что Александр Буфетов упомянул Александра Ивановича Балабанова, одного из моих любимых
учителей. Балабанов, в отличие от ряда преподавателей математики во 2-й Школе, уделял особое внимание не идеально строгой записи решения задачи (чему он, конечно, тоже учил), а идее решения. За плохую запись он не особенно снижал, а красивую идею — щедро поощрял. Он справедливо считал, что умение записывать придет с опытом, а вот если аккуратную запись поставить во главу угла — предмет станет сухим и «что-то главное пропадет». Я ему за это очень благодарен. А еще Балабанов время от времени устраивал замечательные литературные уроки, например, читал нам Цветаеву. В то время (примерно 1978) это было необычным и смелым шагом.