Текущую ситуацию с Европейским университетом в Санкт-Петербурге мы обсудили с одним из его основателей, долгое время занимавшим позицию ректора, профессором Николаем Вахтиным. Беседовала Наталия Демина.
— Как Вы оцениваете ситуацию с Европейским университетом, насколько она критична или уже стабилизировалась?
— Нет, она не стабилизировалась. Я думаю, что на какой-то период мы лишимся лицензии на образовательную деятельность и будем вынуждены подавать заново документы на лицензирование. Наукой мы по-прежнему можем заниматься, по-прежнему устраивать открытые публичные лекции, проводить конференции, но преподавать — нет.
Отсутствие студентов имеет две очень серьезных отрицательных стороны. Во-первых, студенты — это постоянное обновление. Когда к нам приходят молодые ребята, кто-то отсеивается, кто-то остается в аспирантуре, из нее кто-то попадает к нам на работу — это всё время «свежая кровь», какие-то новые идеи, которые не дают нам засыхать.
— А сколько магистров у вас сейчас учится?
— Примерно 200–250 человек. Это первый и второй курс магистратуры плюс англоязычные программы, на которых учатся преимущественно американцы.
И второе нежелательное следствие прекращения образовательной деятельности. Очень трудно собирать деньги на чисто исследовательские проекты. Мы же не берем из государственного бюджета ни копейки. Мы, кроме того, не берем денег от иностранных компаний и спонсоров, просто потому, что мы не хотим получить клеймо «иностранного агента». Остаются только российские компании.
— А почему вы не берете деньги от государства?
— Потому что мы негосударственное учреждение. Мы обходились и обходимся без государственной поддержки. На хорошее образование охотно дают деньги — и российский бизнес, и частные лица, и частные компании. У нас ведь платное образование только для иностранных студентов. Для них у нас есть несколько программ, идущих по-английски, на которые поступают в основном американцы, и они платят вполне пристойные деньги. Это было серьезным подспорьем для нашего бюджета. 30–40 иностранцев, из которых многие — американцы, каждый платит примерно по 15 тыс. долл. в год, это вполне приличные деньги.
— А какие направления они выбирают? Что им интересно в России?
— У нас три образовательные программы. Одна называется ИМАРЕС (IMARES) — «М. А. по российским и евразийским исследованиям». Это международный Master of Arts по российским исследованиям. Вторая — «МАРКА» — « A. по российской культуре и искусству». Она сейчас, кстати, самая непопулярная. И третья — «ЭНЕРПО» (ENERPO) — «Энергетическая политика в Евразии»: M. A. по энергетической политике. Выбирают все три охотно и с интересом.
Иностранцы с удовольствием приезжают в ЕУ и проводят кто семестр, кто год, кто год и еще потом летом полгода, это полноценная магистерская программа… Естественно, учат русский язык. Очень многие потом находят работу в России — в компаниях или еще где. Этих студентов мы без лицензии будем лишены.
— То есть, если у вас отбирают лицензию на образование, вы не имеете права держать студентов?
— Мы не имеем права держать студентов, и, больше того, нам уже запретили новый прием.
— Ничего себе!
— Ребята-американцы, которые должны были приехать в феврале, не приехали, мы вынуждены переносить их прием на следующий год. Так что ничего хорошего нет, но я надеюсь, что это временные трудности.
— А с чего и когда началась на вас эта бюрократическая атака?
— Это началось еще в апреле 2016 года, когда к нам приехали первые проверки. В тот момент мы вроде бы отбились. У нас была приостановлена аккредитация, потом мы вернули ее, исправив всё с нашим сайтом, как хотел Рособрнадзор. Но потом кто-то решил, что надо браться за нас всерьез, и мы попали под ту же мясорубку, под которую попало довольно много частных вузов России. Это была кампания борьбы с «фабриками дипломов», которые делали вид, что учат, а на самом деле просто продавали дипломы за деньги.
И мы попали в ту же мясорубку, через которые «проворачивают» все эти «фабрики дипломов». Я знаю доподлинно, что к нам были назначены самые жесткие эксперты из всех, какие есть в Рособрнадзоре. Задача у них была одна — закрыть все частные вузы, «фабрики дипломов».
Но мы не такая фабрика, мы даем очень хорошее образование. Более того, мы российским магистрантам платим стипендию.
— А вы можете сравнить себя с кем-то еще? Есть еще в России такой частный вуз европейского уровня? Лучше или хуже?
— Я такого в России не знаю. Государственные — есть. «Вышка» (НИУ ВШЭ), некоторые факультеты там ничуть не хуже. Еще, может быть, РАНХиГС, РЭШ в каких-то аспектах не хуже. Есть вполне приличные университеты в Томске, в Перми.
— То есть Рособрнадзор пытается закрыть единственный в России негосударственный вуз с магистерской программой международного уровня?
— Пытается.
— А зачем и кому это нужно?
— Это не ко мне вопрос. Я не знаю, кому и зачем это нужно. Я думаю, что совпали какие-то разные векторы. С одной стороны, было такое решение — что частные вузы надо закрывать.
— А кем было решено?
— Не знаю.
— Это при Ливанове еще началось?
— Да, при нем.
— А вы с ним не пробовали это обсуждать?
— Конечно, пробовали.
— И что? Тем более что ректор ЕУСПб Олег Хархордин входит в Президентский совет по науке…
— Хархордин входит в Президентский совет по науке, а другие наши эксперты входят в Совет по науке при Министерстве образования. Вообще, это ситуация абсурда: с одной стороны, наша экспертиза востребована, наши эксперты нужны на самом высшем уровне, с другой стороны — нас пытаются лишить лицензии.
Возможно, причиной этому стало сочетание сразу трех факторов — не исключено, что каким-то боком мы попали в кампанию против «иностранных агентов». Но поскольку у нас с 2015 года нет иностранного финансирования… Когда-то оно было, но, как только это стало нежелательным, мы от него отказались. Эта линия выдохлась, были попытки «привязать» нас к другим «иностранным агентам», вроде «Мемориала», но не получилось. Параллельно пошла линия борьбы с частными вузами, с этими «фабриками дипломов» — и там нам тоже досталось. И параллельно наши городские власти вдруг почему-то захотели отобрать у нас здание на Гагаринской. Тоже ситуация абсолютно абсурдная, я не знаю, в курсе ли Вы.
— А сколько вы уже работаете в этом дворце?
— С 1995 года, больше 20 лет. Он был когда-то специально выделен нам мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком, который был очень заинтересован в появлении этого университета.
— А каким актом он это сделал? Этот законодательный акт еще действует?
— Давно уже нет. Мы заключали с администрацией Санкт-Петербурга договор. Но там претензии еще смешнее, чем у Рособрнадзора. Нас критикуют за три пластиковых окна, которые мы поставили в дворовом фасаде и не согласовали какую-то перегородку. В общем, ерунда.
Притом что существует проект французского архитектора Жана Мишеля Вильмота (Jean Michel Wilmotte) на реконструкцию этого здания, приспособление его под образовательные цели, превращение его полностью в современное учреждение. Проект дорогущий, и мы ни копейки от города не просим, всё будет делаться на деньги частных инвесторов. Мы набрали уже половину этой суммы, а речь идет почти о двух миллиардах рублей. Это серьезный проект.
— Он что, предусматривает слом всего того, что внутри дворца?
— Нет. Мы планируем очень бережно и аккуратно отреставрировать парадные залы, все части, которые являются памятниками архитектуры. Сам проект был выбран именно потому, что он самый щадящий, самый бережный. Проект шел по всем комитетам городского правительства, шаг за шагом, планомерно согласовывался.
Последнее согласование мы получили от КГИОПа Санкт-Петербурга — Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры. И там сказали, что всё хорошо, всё соблюдено, начинайте, ребята, работать. И почти одновременно мы получаем от городских властей извещение, что из-за этих трех пластиковых окон они разрывают с нами контракт. Мы не понимаем, что происходит.
— А когда вы беседуете с чиновниками частным образом, они как-то свои действия объясняют?
— Говорят, что городу нужен этот дворец под какие-то другие цели, что, мол, собираются построить там какое-то детское учреждение. Понимаете, поскольку городские власти врут непрерывно, то, что здесь правда, а что ложь, я сказать не берусь.
— А у вас есть план на отступление? Допустим, всё будет плохо, атака увенчается успехом — что вы будете делать?
— Я не думаю, что городские власти не предложат нам никакой альтернативы. Не на улицу же нас выселять. Будем какое-то время подавать документы на новую образовательную лицензию. Видимо, один или два приема мы пропустим. Конечно, жалко. Мы хорошо это делаем, у нас хорошее образование, у нас отличные студенты и магистранты…
— В «Фейсбуке» я прочитала предложение переехать всему ЕУ в Эстонию, в Тарту или куда-то еще. Что Вы об этой идее думаете?
— Мы — российский университет, что нам делать в Эстонии? Мы работали и будем работать в Петербурге. Наш ректор всё время говорит, и я с ним совершенно согласен, что закрыть Европейский университет уже невозможно. Мы уже достигли такого уровня известности и качества, что закрыть нас нельзя. Как нельзя закрыть хороший европейский университет типа Лондонской школы экономики или основу российского образования типа СПбГУ или МГУ.
— То есть «окно в Европу» уже не закрыть?
— Уже его досками не забить, хотя иногда очень кому-то хочется. Я не думаю, что здесь вмешивается какая-то политика. Видимо, сказывается мстительность каких-то силовиков, у которых не получилось закрыть ЕУСПб девять лет назад, в 2008 году, когда мы все-таки отстояли университет и открылись через три месяца после закрытия. Мне трудно угадать ход мыслей этих людей. Я не понимаю, как они это трактуют. Для меня это загадка.
— Скажите, какие события впереди? Суды?
— Четыре суда: 20, 27, 30 марта и 5 апреля. По разным поводам — по зданию, по первому набору претензий Рособрнадзора и по второму набору их претензий. Причем сначала замечаний было 120, потом — 30, сейчас осталось одно. Одно!
— Какое?
— У нас, видите ли, недостаточное количество политологов-практиков на программе по политологии. При этом мы просим показать документ, где написано, как надо подсчитывать этих политологов-практиков. Они говорят, что «такого документа нет, но вы не предоставили достаточно доказательств, что у вас их хватает».
— «Не предоставили»… Отличный аргумент для суда. Удачи и спасибо за интервью.
Николай Вахтин
Беседовала Наталия Демина
Фото из «Фейсбука» Вадима Ф. Лурье www.facebook.com/vadimflurie
P. S. Когда верстался номер, поступила информация, что 20 марта 2017 года судья Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области Т. М. Ресовская приняла решение 0б аннулировании лицензии ЕУСПб. Университет намерен обжаловать решение в апелляционной инстанции. Решение вступит в силу только после рассмотрения апелляции.