Наука, религия и публицистика

30 мая 2018 года в Доме русского зарубежья им. Александра Солженицына состоялась церемония вручения премии «ЛибМиссия»-2018. Социолог, аспирант Birkbeck (University of London) Анна Шадрина стала лауреатом в номинации «Аналитика» за книгу «Дорогие дети: сокращение рождаемости и рост „цены“ материнства в XXI веке» (изд-во «НЛО», 2017). Журналист Зоя Светова стала лауреатом в специальной номинации «За мужество в отстаивании либеральных ценностей» за серию публикаций о людях, попавших в заключение. В номинации «Публицистика» лауреатом стал филолог, профессор РАН Андрей Десницкий за серию публикаций в ведущих СМИ. Публикуем статью Андрея о его нескольких ипостасях в жизни и науке.

У каждого из нас бывает несколько социальных ролей. Часто они почти не пересекаются и никак не противоречат друг другу: сотрудник своей организации, родитель своих детей, член своего спортивного клуба. У меня есть несколько таких ролей, которые людям вокруг меня часто кажутся взаимоисключающими. Я — научный сотрудник (докт. филол. наук, профессор РАН), а еще я публицист (эту колонку меня попросили написать в связи с недавним присуждением мне премии «ЛибМиссия»), а еще я верующий христианин (тут, правда, особыми дипломами не отмечен, но это и не нужно).

Но ведь публицист всегда приблизителен и поверхностен, как же можно сочетать это с глубиной и полнотой научного анализа? А с другой стороны, может ли придирчивый скепсис ученого совпасть в одной голове с безоговорочным принятием догматов веры? Особенно если учесть, что моя основная область научных интересов — Библия, то есть священный для христиан текст. Да и моя публицистика в значительной мере посвящена тому, как могут в нашей сегодняшней жизни проявляться библейские идеалы… Разве не нужно мне выбрать что-то одно и отказаться от всего остального? Нередко слышу, что обязательно нужно.

Но сам я так не считаю. За последнюю пару десятилетий я достаточно много работал над переводами Библии на разные языки — как переводчик на русский, как консультант — на другие языки народов России и других стран бывшего СССР. Написал о том, как именно это делается, две монографии и много статей. С одной стороны, Библию переводят в подавляющем большинстве случаев именно христиане, чтобы распространять свою веру. А с другой стороны, именно масштабность этого движения, необходимость основать практику переводов на надежной и достаточно полной теории в ХХ веке послужили огромным стимулом для развития многих областей филологии. Мало сказать, что библейские переводчики впервые подробно описали некоторые языки, а для некоторых даже создали свою письменность (из недавних примеров — бежтинский язык в Дагестане). Но и переводоведение возникло как самостоятельная научная дисциплина в середине XX века прежде всего в трудах Ю. Найда и его коллег, переводивших Библию на языки совершенно иного строя и с совершенно иным культурным контекстом, нежели языки оригинала.

Филология, как определил ее некогда С. С. Аверинцев, это «служба понимания». Как филолог, я считаю именно ее царицей всех наук, потому что языком любой человек вне зависимости от рода занятий пользуется постоянно (я знаю, что представители точных дисциплин со мной не согласятся). И там, где возникает языковой или культурный барьер, эта служба приходит к наиболее интересным и значимым результатам, которые потом оказываются применимы и в других областях.

И дело, конечно, не только в переводе с чисто языковой точки зрения. Библейские тексты были записаны от двух до трех с небольшим тысячелетий назад в обществах, которые сильно отличались от нашего. В этом отношении они похожи на любое другое произведение древних. Но в отличие от поэм Гомера или клинописных табличек, эти тексты всё время своего существования оставались Священным Писанием для очень разных религиозных общин («интерпретационнных сообществ», как называет это современная герменевтика), которые стремились их истолковать и актуализировать. По сути, вся современная герменевтика — в значительной мере дитя Реформации и рожденных ей споров о Библии.

Напряженные споры о главных смыслах продолжаются и по сей день, и это меня уводит уже в область публицистики. В эпоху тотального впадения в славное прошлое мы любим рассуждать о лучшем будущем для нашей страны — но на каких идеях будет основано это будущее, как мы объясним нашим согражданам, что наш проект лучше прочих, как свяжем это с их собственным опытом? Я считаю себя последовательным сторонником христианского гуманизма и вижу идеальное будущее в модели христианской демократии. Я прекрасно отдаю себе отчет, что для многих людей вокруг меня слова «христианство» и «демократия» несовместимы, но я готов с ними поспорить.

Почему современная демократия (я не про античность, где у гражданина демократического полиса было обычно с десяток рабов), а равно и концепция прав человека зародились в странах именно христианской традиции и до сих пор за редкими исключениями приживаются именно в этих странах? Ведь не скажешь, чтобы страны исламского или конфуцианского мира были менее развиты или меньше интересовались государственным устройством… Просто в Библии — и из всех древних и мудрых текстов только в Библии — написано, что образ и подобие Бога — это человек. На это обстоятельство ссылались уже полтысячелетия назад германские крестьяне, требуя, чтобы их не считали крепостными и чтобы давали им возможность пользоваться природными ресурсами наравне с господами.

Это лишь одна из граней того, о чем я говорю как публицист и за что был недавно награжден в качестве «либерального миссионера». Я убежден, что на сегодняшний день просветительство — действительно важнейшая наша задача, причем как в науке, так и в общественной жизни. Оптимальные решения и адекватные модели нужно уметь преподносить людям понятным языком, с опорой на те ценности и идеалы, которые они сами разделяют, и одной из ключевых проблем России 1990-х я считаю именно что отказ реформаторов от подобных объяснений.

Как же могут сочетаться религия, наука и публицистика в моей собственной жизни? Одни говорят мне: «Если ты ученый, ты должен отвергнуть все эти недоказуемые догматы, без которых немыслима религия». Другие возражают: «Нет, ты должен отказаться от этого неблагочестивого занятия — пытаться собственным умом исследовать Слово Божье». И еще чаще доводится слышать: «Ты же хороший библеист, зачем тебе публицистика?»

Мне всегда была интересна сложность, и в науке в первую очередь. Мне кажется, ее основное предназначение и состоит в том, чтобы находить наиболее полные и точные способы описания неоднозначного и противоречивого мира — а не пытаться его редуцировать к простым схемам. И там, где возникает напряжение между разными способами его описания, — там рождается творчество.

Андрей Десницкий
Фото пресс-службы премии «ЛибМиссия»