Когда люди, даже не задумываясь об этом, используют в ходе своего разговора одновременно два языка, то лингвисты называют такое явление переключением кодов (и близкое к нему — смешением кодов). Предложение может быть начато на языке А, а завершено на языке Б, или после высказывания на языке А говорящий продолжает речь на языке Б.
Переключение кодов — это не заимствование. Заимствованное слово хорошо интегрировано в язык: скажем, если в русском языке появляется глагол из английского (фолловить), то это слово будет спрягаться по моделям русского, но не английского языка — иметь тип спряжения, изменяться по лицам, числам и временам, как в русском языке. Точно так же существительное будет относиться к одному из родов русского языка. При переключении кодов подобного нет: речь составляется из «кирпичиков» текста то на одном языке, то на другом, и внутри каждого такого фрагмента текст построен по всем правилам соответствующего языка.
Чем интересно переключение кодов? Большинство из читателей этой статьи, скорее всего, не использует язык именно таким образом, однако это явление настолько распространено, что игнорировать его при изучении малых языков становится невозможно. Именно поэтому в последнее время появляется столько работ на эту тему: «Переключение кодов в речи носителей такого-то языка».
Изначально явление было открыто в странах, где в силу исторических причин существовало в той или иной форме дву- или многоязычие. Лучше всего это видно на примере современной Африки, где никто вообще, кажется, не владеет только одним языком. Почему так? Причина в том, что государства Африки, как правило, многонациональные, бок о бок живут много этносов, и им нужно вырабатывать какие-то стратегии взаимопонимания. Возникают лингва франка — языки, служащие посредниками при общении между разными этносами, чьи языки невзаимопонимаемы. Как правило, лингва франка становится язык доминирующей культурно или политически национальности.
Надо отметить, что люди обычно очень хорошо знают языки соседних народов, которые они используют. В практике автора статьи был случай, когда при работе с одним из африканских языков появились трудности при переводе названий деревьев: информант не смог перевести на французский название некоего не самого распространенного дерева, однако смог вспомнить его название на бамбара — местном лингва франка.
Итак, африканцы, помимо родного, зачастую используют языки соседних народов. Примечательно, что выбор языка при общении зависит от нескольких факторов, зачастую от социальных. Говорящий, выбирая тот или иной язык из своего репертуара, может ориентироваться на свой статус и статус говорящего. Скажем, если говорящий предполагает, что адресат по социальному статусу выше него самого, он может начать разговор на том языке, который в данной местности считается более престижным. В случае, если адресат, например, не понимает этого языка, производится «сдвиг регистра» — выбирается менее престижный язык.
Интересно, что в Африке к автору данной статьи, не зная его происхождения, люди неоднократно обращались даже не на французском. Французский является в Буркина-Фасо официальным языком, однако им владеют далеко не все, поэтому он обладает определенным престижем. Вместе с тем французский в его региональном варианте осознается всё же как «свой» язык, как один из региональных лингва франка.
Возможно, именно поэтому желая завязать дружеский контакт с иностранцем, африканцы выбирают самый престижный в их картине мира язык, пусть даже они и знают на нем несколько слов. Это похоже на то, как в России в общении с иностранцем пытаются натужно использовать так называемый «рунглиш». Однако в Африке это явление распространено, по-видимому гораздо шире, и переходы с языка на язык в общении происходят гораздо чаще. Часто такие переходы носят игровой характер.
Уже было сказано, что явление встречается во многих регионах мира. Переключение кодов существует и на территории России. Особенно отчетливо это выражено на территории Северного Кавказа — в самом разнообразном с точки зрения количества языков регионе нашей страны. Используется переключение кодов и в мононациональных регионах.
Возникает закономерный вопрос: а зачем всё это нужно? И здесь мы исключаем случаи, когда переключение кодов наблюдается у носителей умирающих языков: в подобных случаях язык уже забывается, и на втором языке уже просто легче говорить. Но нет, напротив, многие из людей, использующих переключение кодов, не собираются отказываться от обоих языков. Мы видели это на примере Африки: язык — средство престижа, средство представить себя в лучшем свете, а когда это не требуется, то вполне годится тот язык, на котором ты говорил с рождения.
А что же в России? Русский язык, как бы то ни было, на большей части территории страны имеет безоговорочно больший престиж — и неслучайно некоторые малые народы, вопреки усилиям лингвистов и энтузиастов, отказываются от своих языков, ведь им не очень понятно, что с этими языками делать. В университет со знанием этих языков не поступить и карьеру не построить. Так что дело не в социальном статусе, как в Африке. Кроме того, если на Черном континенте нужно знать много языков, чтобы устанавливать контакты с разными соседями, то в России это требуется далеко не всегда.
Лингвисты уже давно изучают проблему переключения кодов, чтобы ответить на вопрос, в каких ситуациях люди его используют. Они добились значительных успехов: показано, например, что во многих регионах мира переключение кодов используется для установления дружеского тона беседы, для уточнения сказанного, для объективизации информации и для некоторых других целей. Однако есть и одно достаточно тривиальное соображение: переход на другой язык необходим, когда в родном языке нет средств для выражения определенных понятий.
В африканских языках, например, нет лексики для выражения многих реалий современного общества, и поэтому обсуждение политических событий или технологий гораздо удобнее вести на тех языках, в которых уже есть соответствующая лексика. Кроме того, иногда в языках не хватает не только лексики, отражающей современные реалии. В некоторых африканских языках заимствуются не только слова вроде «пенсия» или «коррупция», но и более простые, казалось бы, понятия вроде «знание» или «необходимость». Заимствуются либо из лингва франка, либо из коранического арабского. Заимствоваться могут не только существительные или глаголы, но и, например, такие части речи, как союзы.
Именно поэтому вместо того, чтобы использовать большое количество заимствований, иногда легче просто перейти на язык, который известен всем говорящим и в котором уже есть все необходимые слова. Так ли обстоит дело в языках России? В настоящее время коллектив, состоящий из сотрудников Института языкознания и Института русского языка РАН, изучает данные нескольких языков, чтобы ответить на этот вопрос.
Безусловно, материал многих языков России уже хорошо изучен: имеются, например, качественные данные о якутско-русском, карельско-русском и некоторых других переключениях кодов. Однако для каждого изучаемого случая необходимо ответить на много вопросов: является ли, например, переключение кодов преднамеренным или непреднамеренным, соблюдает ли оно некоторые грамматические правила языка, свойственно ли оно некоторым вполне определенным языковым ситуациям и т. д.
Отдельные наблюдения над одним из включенных в исследование языков — горномарийским — уже дают интересные результаты. Например, в исследуемых текстах очень большое количество случаев переключения кодов приходится на слова или выражения, у которых нет аналогов в горномарийском. Это представляется оправданным и естественным — ведь эти выражения легче взять и произнести на русском, чем придумывать несуществующие точные соответствия.
Русские выражения можно даже интегрировать в их исходном виде в горномарийский — например, был зафиксирован случай, когда в устной речи, произносимой целиком на горномарийском языке, было зафиксировано словосочетание «сосиска в тесте», после которого стоял показатель падежа. Слово, обозначающее тесто, в горномарийском есть, однако в данном случае переводить его не имеет смысла — ведь выражение «сосиска в тесте» является названием блюда, которое логичнее взять целиком и оформить как единое целое.
Некоторые явления, однако, представляются более сложными. Известны случаи, когда переключение кодов происходит в нескольких частях предложения: tä в школе уже, а mä дома, tə̑men’ə̈nnä izivläok — ‘Вы в школе уже, а мы дома, научились еще маленькими’. Такие случаи интерпретировать сложнее хотя бы из-за большего количества переключений внутри фразы. Еще более необычны случаи, когда переключение производится не внутри фразы, а внутри слова. В таких случаях в русской фразе может присутствовать, например, горномарийский винительный падеж: ved любой вопрос-əm näl tehen’ӛ так уж — ‘Ведь любой вопрос возьми’ — или Сейчас население-m tenge обогащают — ‘Сейчас население так обогащают’. Подобные случаи в лингвистике известны, однако всё же несколько экзотичны, и все эти факты надо описать и объяснить с точки зрения того, что известно о явлении в других языках мира.
Исследования переключения кодов важны еще и потому, что они раскрывают глаза на очевидный, в общем-то, факт: в мире гораздо чаще существует би- и полилингвизм, нежели владение одним-единственным языком, и люди склонны употреблять разные языки для разных целей. Смешение языков в речи при этом неизбежно. А язык — это не столько самодостаточная система, которую необходимо описать с помощью грамматических правил, сколько инструмент, который можно (или нельзя) приспособить к определенным видам человеческой деятельности.
Вадим Дьячков,
мл. науч. сотр. сектора прикладного языкознания Института языкознания РАН