Опята с нашего двора, или О превращениях названий грибов

Но как в таком множестве были
дубовики, масленики, березовики, шампинионы, мухоморы
и прочие, то и не могли мы их все употреблять…

Г. Р. Державин, из письма другу-поэту И. И. Дмитриеву, 1804 год

Пока не кончилось лето, вспомним историю русских названий двух симпатичных грибов.

Маслята и опята. Наверняка, при всем разнообразии местных названий всего дикорастущего, большинство называет обитателей молодых сосняков в масляных коричневых шляпках именно маслятами, а любителей расти на пнях большими компаниями — опятами. Оба слова ужасно похожи на названия детенышей: котята, лисята, совята. Масленок — маслята, совенок — совята. Как же такие имена появились у грибов?

А появились они в результате переделки, переразложения и переосмысления «настоящих», исконных имен — редкого языкового явления, сделавшего грибы «лингвистическими детенышами». Не обычного присоединения «суффикса детскости» к основе, как в шутливых и экспрессивных жигуленок, москвичонок, или деньжата, стишата, а обыгрывания уже имеющихся кусочков слова как суффикса —енок, изначально отсутствовавшего.

Масленый гриб

Взгляните на эпиграф из письма старинного русского поэта и помещика Гавриила Романовича Державина. «Масленики» — это они и есть, наши маслята с блестящей шоколадной кожицей на шляпке. Прозрачное название «масленик»/«масляник» закономерно получилось из словосочетания «маслен гриб», или «маслян гриб». Как моховой гриб — моховик. В названии масленик нет никакого «суффикса детеныша». И великий грибник Сергей Тимофеевич Аксаков, и обычные любители грибов XVIII — начала XIX веков, судя по памятникам, употребляли то же самое имя для гриба с маслянистой шляпкой.

Опённый гриб

«В поле копёнки, а в доме опёнки» — так рисует старинная, XVII века, пословица конец лета. Поваренная книга XVIII века советует положить в паштет «по произволению соус деланной с сморчками, опёнками, зеленым горохом». В названии этого гриба суффикса -енок не было и подавно. Корень слова — «пён», от «пень», с тем же чередованием, что и в парах речь — рёк, лёд — ледянка. О-пен-ок — гриб, обрастающий пень, окружающий его. До конца XX века словари считают нормой для множественного числа опёнки, а опята — диалектным, разговорным…

Именно в диалектной речи, видимо, возникла (а может, неоднократно возникала) и шутливая переделка: масл-ен-ик — масл-ёнок, а потом и масл-ята; о-пён-ки — оп-ята. О диалектном происхождении косвенно свидетельствует попадание обеих новых форм множественного числа, маслята и опята, в словарь Даля в середине XIX столетия, когда в литературных текстах их еще и в помине не было. По крайней мере, в произведениях, попавших в Национальный корпус русского языка — электронную базу текстов.

Впервые маслёнок и маслёнки (пока что не маслята) встречаются у Герцена. В романе «Кто виноват?»: «…Саранча босых, полуголых и полусытых детей… нападала на маслёнки, волвянки, сыроежки, рыжики…» (1841–1846), а в повести «Долг прежде всего» описываются банки маринованных грибов, «искусно уложенных, так что с которой стороны ни посмотришь, всё видно одни белые грибы, а как ложкой ни возьмешь, всё вынешь или березовик или маслёнок» (1851).

Форма же множественного числа маслята, окончательно превращающая высыпавшие в траву под сосной молодые грибы мал-мала меньше в стайку забавных зверят, проникла в литературу, если судить по Нацкорпусу, только в начале следующего, XX века. В «Жизни Матвея Кожемякина» персонаж Горького сетует: «…Мужики тоже бар портили, как червивые маслята, примерно, могут спортить и крепкий белый гриб, положи-ко их вместе!»

Последний раз в Национальном корпусе русского языка старое название (в единственном числе) фиксируется уже в 1942 году, но, что примечательно, в воспоминаниях М. А. Осоргина, покинувшего Россию после революции: «Одно — масляник, и совсем другое — козляк!» («Времена»). В эмиграции русский язык слегка законсервировался. В советском русском языке к этому времени маслёнок — маслята уже господствует.

У слова же опёнок лишь форма множественного числа говорит нам о том, что состав его стал восприниматься по-новому, что связь со словом «пень» исчезла. И это множественное число впервые возникает тоже у Горького и тоже в начале XX века: «Рано опята пошли — мало будет гриба!» («В людях»). Однако слово опёнки еще долго считалось более нормативным, правильным, официальным. Последний раз оно фиксируется в Нацкорпусе в 1999 году в нехудожественном тексте: «Из пластинчатых грибов в маринованном виде хороши рыжики, опёнки, лисички, шампиньоны и др.».

…В начале этой статьи мы вспоминали и другие случаи, типа жигуленок или деньжата, где «суффикс детскости» не обозначает детеныша, а используется метафорически, для выражения сложных оттенков отношения — пренебрежения, сожаления, привязанности и т. д.

Есть еще словечко пупята — так огородники называют молодые завязи огурцов, кабачков, перца, а грибники — любые молоденькие, с копеечку, крепенькие грибочки. Осоргин на чужбине вспоминал гриб козляк, а есть у нас в лесах еще и козленок, из другого грибного семейства, если верить микологам.

И все же названия маслята и опята с точки зрения происхождения — самые любопытные. И, кажется, не случайно распространение в литературном языке этих форм, запечатлевших одновременно и шутливость, и умиление дружными грибными толпами, росло по мере отдаления человека от природы. По мере того как сбор грибов становился всё более заманчивым и всё менее рутинным занятием.

Ирина Фуфаева,
науч. сотр. Института лингвистики РГГУ