Решить судьбу рыбы

В одиночных пикетах в поддержку Олега Сенцова можно встретить рыбовода из Дмитрова, канд. биол. наук Александра Рекубратского и его брата Николая. Александр стал автором петиции «Требуем обмена российских и украинских заключенных» на Change.org. Но ТрВ-Наука заинтересовался научной деятельностью Александра и ВНИИ пресноводного рыбного хозяйства, где он работает. Беседовала Наталия Демина.

— Как вы заинтересовались рыбоводством? Были заядлым рыбаком в детстве или еще почему?

— Действительно, в ихтиологи и рыбоводы чаще всего идут аквариумисты или любители рыбалки. Но мы с братом пришли в рыбоводство по наследству. Наши родители — ихтиологи, после окончания кафедры ихтиологии МГУ на протяжении нескольких лет участвовали в Амурской экспедиции, которую в пятидесятых годах прошлого века организовал чл.-корр. АН СССР Г. В. Никольский. С детства мы с братом слушали рассказы родителей об этой экспедиции, о дальневосточных рыбах, о приключениях на морях, озерах и реках. О том, как тонули, встречались с медведями и уголовниками, освобожденными из лагерей в 1953 году, как спасали нивха, унесенного на льдине вместе с упряжкой собак в Татарский пролив. Но все эти приключения закончились благополучно, ведь они случились еще до нашего рождения.

Мы родились в подмосковном Дмитрове, но вскоре после нашего рождения родители уехали работать в Крым, на знаменитую Карадагскую биостанцию. Туда летом приезжали многие московские биологи, но запомнились почему-то только будущие академики Алтухов и Павлов. Из рыб помню скорпену, ставриду, бычков, барабулю и акулу катран. Еще на биостанции изучали дельфинов, это было очень интересно, мы всё время крутились рядом с бассейном, где их содержали.

Потом родители развелись, мама с нами вернулась в Дмитров и устроилась на работу во ВНИИ прудового рыбного хозяйства (ВНИИПРХ), он расположен неподалеку. Папа работал в Армении на Севане, а потом вернулся в МГУ и работал на Можайском водохранилище. Работа обоих родителей проходила на наших глазах, а когда подросли — с нашим участием и помощью.

На Севане помню прекрасных местных рыб — форель ишхан и храмулю. На Можайском водохранилище мы узнали многих пресноводных рыб, научились ставить сети и ездить на моторной лодке. В то время в подмосковных водохранилищах жило много крупных угрей. Угри в реках бассейна Волги не водятся, говорили, что они — ответный подарок Де Голля Хрущёву, который подарил французам сибирских осетров.

Институт, в котором работала мама, ВНИИПРХ, имеет под боком экспериментальное прудовое хозяйство, мы там катались на лодках и узнали главную рыбу отечественного рыбоводства — карпа.

Когда пришла пора учиться в институте, мы поступили в Тимирязевскую академию, в группу рыбоводства зооинженерного факультета. Нас там учили разводить не только рыб, но также всех остальных сельхозживотных, от пчел до лошадей. Нам это нравилось. На практике мы работали скотниками на молочных фермах, я с тех пор очень полюбил коров и думал, что, если не повезет с рыбами, вернусь к коровам. Но с рыбами мне в жизни очень повезло. Я всю жизнь проработал во ВНИИПРХе, в лаборатории генетики и селекции рыб.

В работе рыбовода, и особенно селекционера, каковым я являюсь, есть довольно мощный положительный эмоциональный аспект, который связан с тем, что мы постоянно берем живых рыб в руки — во время обловов, сортировки, при получении икры. Однако, к сожалению, приходится быть и богом, когда нужно осмотреть рыбу и решить ее судьбу.

— А у рыб есть интеллект?

— Да. Я не специалист в этой области, конкретных исследований сразу не назову. Но вот я помню, что Наталья Никольская изучала способность к обучению у серебряного карася диплоидной и триплоидной формы. У рыб полиплоидного гигантизма нет, а размеры клеток у триплоидов всё равно больше, чем у диплоидов. Соответственно количество клеток, составляющих разные органы, у триплоидов меньше, чем у диплоидов. Это относится и к нервным клеткам. Так вот, Никольская показала, что триплоиды глупее диплоидов. Если доказано, что есть дураки, значит, есть и интеллект.

— Они различают цвета? Они умеют общаться?

— Цвета рыбы, конечно, различают. Иначе зачем бы им была нужна яркая брачная окраска? Если общение — это передача информации, значит, рыбы умеют общаться. Они передают информацию и визуально, и на химическом уровне. Вспомним, например, как синхронно ведет себя большая стая рыб, где все особи одновременно выполняют один и тот же маневр. Раненые рыбы выделяют феромон тревоги, который отпугивает остальных. Не всегда общение идет во благо. Так, мирные рыбы чувствуют запах хищников и стараются скорее удрать. Хищникам следовало бы быть более химически молчаливыми.

— Насколько разнообразны способы размножения рыб?

— О, очень разнообразны. У рыб они гораздо более разнообразны, чем у млекопитающих.

Большинство рыб размножается обычным половым путем, когда для воспроизводства нужны самцы и самки.

Однако некоторые виды и формы размножаются с помощью партеногенеза (точнее, гиногенеза), когда развитие потомков осуществляется только за счет материнской наследственности. Хромосомы самца из развития исключаются. Изредка возможна обратная ситуация: развитие осуществляется андрогенетически, т. е. за счет только отцовской ядерной наследственности. В экспериментальных условиях частоту андрогенетического развития довольно легко повысить. При этом генотип андрогенетической рыбы может быть составлен сперматозоидами двух разных самцов. Такой способности рыб могут позавидовать люди, причем не только гомосексуалы.

Помимо раздельнополости, среди рыб есть виды с последовательным и даже синхронным гермафродитизмом, способные к самооплодотворению.

Самки большинства рыб откладывают неоплодотворенные яйца во внешнюю среду, где их осеменяют самцы, которые также выметывают сперму в воду. Однако есть и живородящие виды, вынашивающие эмбрионов в полости тела.

Есть рыбы, которые продуцируют крупные яйцеклетки, они выметывают их в небольшом количестве, но зато потом охраняют эмбрионов и личинок от хищников. Другие виды продуцируют миллионы икринок, стараясь решить проблему успешного воспроизводства не старанием, а числом.

Одни виды приклеивают свои икринки к растениям, другие — к камням, третьи же нерестятся в толще воды, отпуская эмбрионов в свободное плавание.

— Правда ли, что советские ихтиологи пытались вывести советского карася? У них вышло?

— Да, они пытались, но у них не получилось. В 1947 году сотрудниками лаборатории генетики и селекции ВНИИПРХа К. А. Головинской и Д. Д. Ромашовым был открыт естественный гиногенез у серебряного карася. Естественный гиногенез — особый способ размножения, при котором развитие осуществляется только под контролем материнской наследственности. Осеменение при этом необходимо, однако хромосомы спермия инактивируются в цитоплазме яйцеклетки и не участвуют в контроле развития. Гиногенетическое потомство серебряного карася представлено исключительно самками, поскольку наследует только материнские полоопределяющие факторы. Успешные работы по изучению гиногенеза у рыб были прерваны в 1948 году после августовской сессии ВАСХНИЛ, однако они не остались незамеченными специалистами лысенковского призыва. В начале 1950-х годов во ВНИИПРХе проводили работы по созданию породы «советского карася», в которых, в полном соответствии с догматами лысенкоизма, наследственность гиногенетической формы серебряного карася «расшатывали» с помощью «скрещиваний» с карпом, а полученное потомство «воспитывали» в избранном воспитателями направлении. Однако законы природы оказались сильнее политической целесообразности, и карась остался серебряным, так и не перековавшись в «советского».

— Почему карп стал самым главным объектом экспериментов ихтиологов?

— Потому что он вкусный, неприхотливый и быстро растет. Именно дикий предок карпа — сазан был первой рыбой, которую одомашнил человек, причем в Японии и Китае, как полагают, это произошло довольно давно — более двух тысяч лет назад. Позднее, в начале XIX века, в Японии, в провинции Ниигата, были выведены декоративные формы карпа — кои, имеющие различную окраску: красную, оранжевую, белую, черную. Сейчас кои благодаря своей красоте распространились по всему миру.

Европейский карп впервые упоминается в работах Аристотеля под названием «купринос». По одной из версий, это название восходит к богине любви Афродите Киприде, которое карп получил благодаря высокой плодовитости и шумным нерестовым игрищам. Позднее это имя латинизировано в родовое название карпа Cyprinus. Видовое название, carpio, пришло к карпу от кельтского «карфо» (рыба) во времена, когда кельты населяли берега Дуная на территории современных Австрии, Венгрии и Словакии.

В Европе карпы были первой рыбой, которую стали выращивать в искусственных прудах, построенных при монастырях уже в раннем Средневековье (V–VI века). Центром карповодства стали местности, прилегающие к берегам Дуная. Сазанов, пойманных в Дунае, транспортировали также живьем во многие страны Европы, включая Англию. Великобритания не входит в ареал сазана, однако карп в средневековой Англии был достаточно распространен. Шекспир в «Гамлете» упоминает карпа в качестве всем известной рыбы. Так, «плоский хитрец» Полоний говорит: Your bait of falsehood takes this carp of truth («Приманка лжи поймала карпа правды» [пер. М. Лозинского]).

По другим сведениям, карпа в Европе одомашнили еще раньше. Это сделали римляне, которые доставляли сазанов из Дуная во влажном мху и затем разводили в специальных рыбоводных садках — писцинариях. Неприхотливость и жизнестойкость карпа позволяли транспортировать его живым на большие расстояния.

В Советском Союзе карп был основным объектом рыбоводства, или, как теперь говорят, аквакультуры. Доля карпа среди всех выращиваемых рыб составляла более 80%. Советскими селекционерами были созданы несколько хороших пород, которые удалось сохранить и до нашего времени.

Карп — теплолюбивая рыба и не очень хорошо переносит долгую холодную зиму средней и северной частей России. Работы выдающегося генетика и селекционера В. С. Кирпичникова по гибридизации карпа с амурским сазаном позволили повысить его зимостойкость и распространить карповодство по территории всей европейской части России и значительной части Сибири.

В последние десятилетия карпа в аквакультуре России потеснили форель и осетры, но и сейчас его доля составляет около 60%. Естественно, главному объекту аквакультуры посвящена и большая часть исследований отраслевых НИИ.

— В одном из разговоров вы упомянули, что знаете Сергея Адамовича Ковалёва с детства и как ученого. Как это вышло?

— Мой папа в 1969–1972 годах был замдиректора Московской опытной рыбоводно-мелиоративной станции, и, когда Сергея Адамовича выгнали из МГУ, он устроился на эту станцию. Вместе с несколькими другими сотрудниками Сергей Адамович занимался изучением стимулирующего эффекта малых доз химических мутагенов на выживаемость эмбрионов рыб, карпа и вьюна. Вьюнов предоставлял для работы Александр Александрович Нейфах из Института биологии развития, а карпа изучали в полевых условиях, в палаточном лагере, разбитом около большого пруда в одном из совхозов неподалеку от Ржева. Два лета мы с братом жили в этом лагере. Сергей Адамович оказал большое влияние на нас, в то время правоверных пионеров. Как-то разговор зашел о Павлике Морозове.

— Вот вы смогли бы рассказать милиции, что ваш папа слушает «Голос Америки»? — спросил нас Сергей Адамович. — А Павлик смог.

В другой раз я стал что-то говорить о наших врагах американцах. Реплика Ковалёва меня поразила, я помню ее до сих пор:

— А почему ты думаешь, что американцы не такие же люди, как мы? — спросил он.

В конце лета, когда мы с братом возвращались домой в Дмитров, Сергей Адамович должен был доставить нас на Савёловский вокзал и посадить на электричку. После этого он собирался отвезти в редакцию статью о работе с мутагенами. На вокзале один из нас потерялся, и в суматохе Сергей Адамович забыл рукопись в телефонной будке. Прервав поиски брата, мы стали искать рукопись, но так и не нашли.

— У сербского поэта и писателя Милорада Павича есть несколько интересных афоризмов про рыб. Не прокомментируете один из них: «Он рассказывал детям, что в морях есть такие рыбы, которые могут выдержать только строго определенное количество соли. И если вода окажется более соленой, чем они переносят, у них начинается помутнение разума. Так же обстоит дело и с нами. Потому что человеческое счастье как соль. Когда его слишком много, теряешь рассудок»? Как рыба реагирует на соль и правда ли, что пресноводная рыба погибнет в соленой воде и наоборот?

— Действительно, большинство видов могут жить только в определенных узких рамках солености. Но есть и другие, эвригалинные. Родившись в пресной воде, молодь лососей и осетров не боится отправляться за рыбьим счастьем в соленый океан.

— Какова сейчас ситуация в вашем институте? Как складывается его бюджет? Каково соотношение государственных денег и внебюджетного финансирования?

— Пять лет назад наш институт, не имевший бюджетного финансирования, был близок к полному банкротству и гибели. Дело в том, что аквакультура в России по сравнению с советскими временами значительно сократила объемы производства, и экстенсивному рыбоводству тогда вполне хватало имевшегося научного задела. Мы всеми силами пытались сохранить наше главное достояние — породы карпа и осетров. «Троицкий вариант» нам помог, напечатав статью о необходимости сохранения отечественных селекционных достижений [1].

Сейчас ситуация переменилась, хотя я бы хотел, чтобы причина перемены была иной. Так или иначе, в 2014 году государство сообразило, что аквакультура, особенно в условиях продовольственных санкций и экономического кризиса, является стратегически важной отраслью. Нас перевели на бюджетное финансирование, стали регулярно платить зарплату. И, главное, постепенно отодвигается угроза гибели наших пород.

Внебюджетное финансирование сейчас также значительно выросло, однако оно во многом складывается не за счет договоров с рыбоводными хозяйствами — объемы выращивания рыбы начали рост, но пока еще невысоки, — а за счет научных услуг, которые мы предоставляем промышленным предприятиям, оказывающим воздействие на естественные водоемы.

— Какова тематика ваших собственных исследований? Какая проблема занимает вас в настоящее время?

— Моя тематика включает два направления. Это экспериментальная эмбриология и практическая селекция карповых и осетровых рыб. Иногда эти два направления удается совмещать в одной работе, например в исследованиях гибридов серебряного карася и карпа, которые интересны и как объекты рыбоводства, и как рыбы с необычными биологическими особенностями.

Что до самых последних работ, то хочется успеть закончить разработку технологии генетической регуляции пола у осетровых рыб. Мы еще в самом начале, работа длинная и технически сложная, но результат — потомство, состоящее только из самок, дающих черную икру, очень заманчивый.

Александр Рекубратский
Беседовала Наталия Демина

1. Рекубратский А. Рыбный вопрос // ТрВ-Наука № 145 от 14 января 2014 года, с. 15.