«Графит науки — 2018»
10–12 августа в новосибирском Академгородке прошел второй фестиваль научного стрит-арта «Графит науки». Проект, уникальный не только для России, наделал в самом Академгородке немало шуму и вызвал нешуточные баталии. Предлагаем вашему вниманию репортаж Юлии Черной.
В прошлом году художникам было предложено изобразить на технических стенах в Академгородке самые значимые исследования, которые проводились в Новосибирском научном центре. В итоге после отбора жюри в городке появились муралы с денисовским человеком, работы по палеогенетике, биоинжинирингу, нейробиологии, посвященные ускорителям на встречных пучках, и сразу две работы по доместикации лис. Мероприятие мало кого оставило равнодушным. Активно обсуждалось, стоит ли ограничивать фантазию творцов узкими научными рамками, уместно ли «рисовать волны в бассейне, пальмы на пляже, науку в научном центре», обязаны ли художники до начала работы согласовывать эскизы, остаются ли они после этого настоящими художниками, можно ли такие работы назвать настоящим стрит-артом… Очень по-разному реагировали и ученые. Кто-то был уверен, что именно такими методами можно привлечь молодежь в науку, что это один из лучших способов популяризации и реальная возможность противостоять засевшему во многих головах образу Академгородка, всё лучшее у которого было в далеких 1960-х… Другие уверяли, что ни в одной стране мира граффити не считаются символом благополучия, какой бы теме они ни посвящались. Часть жителей высказывала опасения, что подобные фестивали могут повредить духу этого места. А кто-то обижался и за сами граффити, которые разместили на технических стенах, буквально на задворках, а не непосредственно в научном центре.
В этом году организаторы решили предложить участникам порисовать на геологическую тему на стенах технических строений соответствующих институтов. А их в Академгородке два: Институт геологии и минералогии им. В. С. Соболева и Институт нефтегазовой геологии и геофизики. Участников решено было выбирать не по эскизам, а на основе присланных заранее портфолио. В соответствии с выбранной темой художникам были предложены эксперты — ученые, занимающиеся исследованиями в этой области. В результате такой совместной работы за три дня в городке появилось десять новых муралов на геологическую тему. Правда, вопреки изначальному замыслу, появились они не на стенах, а на деревянных щитах 3х3 м. А из-за жалоб процедуру согласования работ ужесточили, и художники не успели (да и денег не хватило) оформить всё должным образом. Впрочем, и сторонники, и противники фестиваля видят в таком формате свои плюсы.
I
Пожалуй, самую сильную реакцию у жителей Академгородка вызвала работа трех очаровательных девушек — Светланы Соловьёвой, Дарьи Серяковой и Натальи Перевозчиковой.
Местные жители уже прозвали эту трилогию кто «Апокалипсисом», кто «Граффити с приведениями», а некоторые усмотрели в работе «Академгородок 2.0». На самом деле тема мурала — нефтедобыча. Нефть — энергия нашей цивилизации, и потому участницы сравнивают нефтяные трубы с кровеносной системой. Красные линии, красные всполохи, полосы отсылают зрителя именно к такой аллегории. Но у нефтяной энергии есть и обратная сторона — может быть, не самая красивая, не самая жизнерадостная, но оказывающая на места нефтедобычи большое влияние. На трех щитах — разливы нефти, тревожно замершие на темном фоне белые скелеты деревьев, бочки, вышки, трубы и мужественные силуэты нефтяников… Многим такой взгляд на нефтедобычу показался слишком мрачным. Такие зрители хоть и не отрицают экологические проблемы при добыче нефти, но считают, что рисовать в Академгородке их не стоит…
Надо отметить, что тему добычи нефти выбрал сам Институт нефтегазовой физики и геологии. А экспертом выступил Олег Пинус, советник по геологии и геофизике Schlumberger.
Максим Соловьёв, зам. заведующего кафедры геологии месторождений нефти и газа, ст. науч. сотр. Института нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН, которого мы попросили прокомментировать работу с научной точки зрения, выбором художников и института был несколько удивлен: «Наш институт славится разработкой методов обнаружения залежей и месторождений нефти. Здесь же изображена другая сторона работы, к нашему институту имею‑ щая уже косвенное отношение, — нефтедобыча».
Мы останавливаемся рядом с фигурами людей. «Похоже, здесь мы как раз и видим нефтяников — лиц не видно, только силуэты. Но понятно, что людей в процессе задействовано много. Это действительно так. И, надо вам сказать, труд нефтяника хоть и хорошо оплачиваем, но очень тяжел. Есть на этой части мурала и отсыл к нашей работе: в углу нарисован один из основных геофизических методов при поиске залежей нефти — сейсморазведка (источник на поверхности создает упругие колебания, эти сейсмические волны проходят через толщу горных пород, на поверхности приборы фиксируют время возвращения отраженных волн и энергию сигнала от разных геологических границ). Есть здесь и буровая платформа. Правда, такие установки используют в основном на шельфах, на Каспийском море».
«Экологическая» часть трилогии у Максима отклика не нашла: «Сегодня мы практически не сталкиваемся с проблемами, здесь изображенными. Конечно, зачастую мы работаем в тундре, очень хрупкой экосистеме. Нужно тридцать лет на восстановление, даже если вы просто проехали на вездеходе… Но геологи на вездеходах практически не ездят. Летом проехать почти невозможно — везде болота, — так что ездим по зимникам, что для покрова безопасно. Девушки изобразили разливы нефти и последствия таких разливов. Но катастроф масштаба BP 2010 года на суше быть не может! На месторождениях делаются специальные отвалы, так что даже фонтанирующая нефть не разливается по тундре».
Красный цвет Соловьёв одобрил. Но для него это скорее не кровь цивилизации, а цвет, который используют для обозначения газа…
Изображенный на одном из щитов график показался ученому одним из самых оптимистичных моментов полотна: «Я, конечно, не знаю, какой график изображали девушки, но мне думается, это график добычи нефти по годам. Этот показатель действительно растет. Больше всего мы добывали нефти в 1987 году и только недавно (в 2015-м) вернулись примерно к этому уровню».
II
Самой популярной темой у художников стали вулканы и движение тектонических плит. Как тут не согласиться с одним из главных экспертов фестиваля этого года — Иваном Кулаковым, который уверяет, что вулканы и тектонику любят все?!
Иван — это, конечно, уникальный случай: членкор, доктор наук и при этом — именитый художник. Когда он рассказывает о вулканах и тектонических процессах, я начинаю подозревать, что в глубине души он еще и поэт: «Я никогда не мог сосать леденцы — всегда их разгрызал: слишком люблю интенсивный вкус во всем. А в геологии все процессы очень медленные. Плиты движутся миллионы, миллиарды лет. Другое дело вулканы — это настоящий экшен: за год картинка, которую мы снимаем, может измениться до неузнаваемости, всё грохочет, бабахает, да еще и безумно красиво. По накалу страстей может конкурировать с голливудским блокбастером».
Впрочем, его работу зрители чаще сравнивали совсем не с блокбастерами, а с вязанным ковриком в уютном бабушкином доме или с шикарной геологической мандалой. Ее, пожалуй, можно уже назвать самой полюбившейся жителям и гостям Академгородка. Именно там работало больше всего волонтеров (благо огромное количество мелких деталей позволяло), и по ее поводу чаще всего озвучивали недовольство тем, что рисовались в этом году муралы не на стенах и жить им, по оценке организаторов, года три…
Вдобавок к яркому позитивному исполнению есть и бонус — научная достоверность. На мурале Ивана можно найти все типы вулканов. Вот на самом верху поверхность пронизывает плюм (горячий мантийный поток). Именно благодаря таким явлениям образовались Гавайские острова. На картине можно найти вулканы, появившиеся из-за расхождения и схождения литосферных плит, можно найти плиту, ушедшую под другую (субдукцию). Все три дня плотной работы над картиной превратились для волонтеров в одну увлекательную лекцию: «Вопреки расхожему мнению, самое взрывоопасное вещество на Земле — это вода, — поясняет Иван, прорисовывая мельчайшие капельки внутри поверхности Земли. — Когда раскаленная магма вступает в контакт со льдом или водой, происходит молниеносное испарение, что, в свою очередь, ведет к тепловому взрыву, выбросу камней, пепла и лавовых бомб. Именно таковы были причины извержения вулкана Кракатау 1883 года. А это — одно из самых смертоносных и разрушительных в истории извержений. Из-за этого взрыва температура на планете снизилась на пять лет…»
Вообще, по мнению Ивана, извержения вулканов, которых многие из нас никогда в своей жизни не видели, оказывали и оказывают огромное влияние не только на геологическую жизнь планеты, но и на нашу историю, науку и даже искусство. Большинство приведенных им примеров связано с извержением вулкана
Тамбора 1815 года в Южном полушарии. Массивный выброс пепла в атмосферу (порядка 150 км³) привел к печально известному году без лета. Считается, что из-за похолодания в Европе были большие проблемы с овсом, мор лошадей. Карл Дреза задумался о разработке альтернативных способов передвижения и придумал велосипед! Влияние вулканов можно углядеть и в живописи. Впечатляющие закаты на картинах Каспара Давида Фридриха и Уильяма Тёрнера — это, как показали последние исследования, не фантазии художников, а последствия высокого уровня пепла в атмосфере.
Научно-популярную лекцию в рамках фестиваля Иван прочел, стоя непосредственно у своей работы. Под проливным дождем ему удалось показать, как это выглядит в схематическом изображении на его картине и чем отличается от фотографий.
III
Художник Андрей Курченко к движению тектонических плит подошел философски. На его взгляд движение, столкновение плит можно наблюдать не только в природе. В некотором смысле такие движения есть и в культуре, и в политике, и даже у каждого из нас в голове. Буквы разных языков, нарисованные на плитах, отсылают нас как раз к мысли о схожести судеб тектонических плит и разных народов. «В этой мысли, без сомнения, что-то есть, — улыбается Иван Кулаков. — Недаром большинство самых громких международных скандалов приходится на зоны сейсмической активности».
IV
Еще одна работа с движением тектонических плит большинству зрителей навеяла воспоминания об учебниках географии. Авторы, Александра Каленская и Николай Дядечко из Красноярска, признаются, что они действительно взяли за основу иллюстрации из учебников и добавили туда немного юмора. В их работе плиты сдвигает чья-то рука… лопаткой для торта. Впрочем, некоторые зрители уверяли, что цветовое исполнение работы заставляет улыбаться еще до того, как становится видна лопатка и рука. Иван Кулаков признался, что у популяризаторов геологии действительно часто возникают различные кулинарные ассоциации с плитами и их движением. Влияние учебников, как выяснилось, тоже можно объяснить. Одним из главных консультантов красноярцев стала мама Александры, преподаватель географии и почвоведения.
V
Ну и, конечно, геологическая тематика никак не могла обойтись без палеонтологии. Своя «эра динозавров» есть в жизни почти каждого ребенка. Именно с этого увлечения часто и начинается интерес к геологии или биологии. Работой со скелетами динозавров сибирским ученым похвастаться сложно, зато у нас есть серьезные исследования в области эдиакарской фауны. Мария Лопарева, автор палеонтологического мурала, признается, что для создания работы много и плодотворно общалась со своим научным консультантом Василием Марусиным, канд. геол.-мин. наук, председателем Совета научной молодежи Института нефтегазовой геологии и геофизики. Эту работу мы попросили прокомментировать Наталью Рудую, канд. биол. наук, ст. науч. сотр. Института археологии и этнографии: «Шутка бога… — резюмирует свой просмотр Наталья и, увидев мой удивленный взгляд, поясняет: — До открытия в 1957 году знаменитой чарнии ученые полагали, что жизнь возникла только в кембрийском периоде. Находки ниже кембрийских отложений ученые признавали выходом газа, неорганическими конкрециями и даже „шуткой бога“. И только позже стало ясно, что природа преподнесла нам подарок, сохранив останки мягкотелых организмов, обитавших на мелководье около 635–542 млн лет назад. Названная в честь Эдиакарских холмов в Австралии фауна появилась после таяния ледников в криогене и исчезла до кембрийского взрыва. Ученым, конечно, было интересно разобраться, что же позволило ее останкам сохраниться до наших дней. Ведь у них не было ни твердых частей скелета, ни панциря, ни костей. Но оказалось, диоксид кремния, растворенный в морской воде, зацементировал мягкотелые останки». Среди нарисованных существ в «верхних слоях» над эдиокарской фауной Наталья опознала и археоциат — вымерший класс губок, появление, расцвет и упадок которых пришелся на ранний и средний кембрий.
VI
Роман Есин взялся за еще одну тему, которой многие из нас «болели» в детстве. Недаром, останавливаясь у этой работы, зрители принимались обсуждать, кто в каком возрасте выращивал кристаллы и почему именно такие. Роман не стал привязывать работу к конкретному научному исследованию, он просто подарил зрителям изображение друзы кристаллов аметиста. Гармонично дополнила создание мурала прошедшая в рамках фестиваля лекция «Зачем выращивать кристаллы» от Константина Коха, канд. геол.-мин. наук, ст. науч. сотр. лаборатории роста кристаллов.
Константин сразу вернул всех от романтических представлений о кристаллах как о редких красивых минералах, найденных в глубинах Земли, в реальность: большая часть используемых сегодня кристаллов — искусственного происхождения. И ювелирная сторона вопроса тут далеко не самая главная и не самая актуальная. Большую часть всех выращенных кристаллов (60%) составляют кристаллы для производства полупроводников (в первую очередь кремний), и лишь 3% — для ювелирной промышленности. Отрасль выращивания кристаллов несет большой вклад в такой практичный и жизненно важный вопрос, как производство и открытие новых лекарств. Имея одну и ту же химическую формулу, кристалл может стать лекарством или ядом. От его пространственной структуры зависят механизмы взаимодействия с живыми организмами. Для органических соединений получение кристаллов для изучения структуры является очень сложной задачей, и ученые отдали ее решение на откуп специальным роботизированным установкам. Между тем полиморфизм (разные свойства кристаллов с одной химической формулой) стал причиной большого скандала вокруг лекарства ритонавир для больных ВИЧ. В 1996 году FDA — американское Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов — одобрило регистрацию препарата ритонавир. Следующие два года в США было зафиксировано снижение ВИЧ-ассоциированной смертности с 50 тыс. человек в год до 18 тысяч. Но в 1998 году лекарство неожиданно перестало помогать. Выяснилось, что у него хоть и остался прежним химический состав, но изменилось важное свойство — биодоступность. При дальнейших исследованиях были обнаружены еще три структурных формы кристалла.
В итоге фармакологам удалось решить проблему, препарат вернулся на рынок, хоть и с несколько подмоченной репутацией.
VII
Зося Леутина и Янина Болдырева порадовали зрителей работой-коллажем с использованием фотографий срезов различных камней, сделанных под микроскопом в интерферентном свете.
VIII
Художник Север 0° из Омска, несмотря на заявленную тему геологии, решил нарисовать нечто, навеянное ему фильмом «Девять дней одного года», который ассоциируется у него с Академгородком. Прокомментировать получившийся мурал мы попросили Алексея Кожемякина, кинокритика, преподавателя курсов киноведческого направления в НГУ, НГТУ и НГТИ. «Работа, без сомнений, убедительная, эмоциональная, хоть для зрителя подобный ассоциативный ряд и нельзя назвать очевидным. В фильме четкая черно-белая графика, на мурале же мы видим преобладание зеленных оттенков и мягких переходов». Впрочем, и Алексей, и другие художники соглашаются, что работа писалась не по мотивам фильма, а лишь как часть ассоциативного ряда.
Три дня, насыщенные работой и общением с художниками, научно-популярными лекциями, выступлениями музыкантов и поэтов, кинопоказами и дискуссиями, завершились. Сами организаторы, художники Зося Леутина, Ольга Таирова, Янина Болдырева и депутат Горсовета Наталья Пинус, уверены, что фестиваль прошел успешно. Завершился он лекцией Екатерины Кирсановой, историка искусства, специалиста по современному стрит-арту из Томска. Ее рассказ о легальных и нелегальных проектах стрит-арта, о том, как к ним относятся жители разных городов и как стрит-арт преобразует пространство, прозвучал необычайно актуально в Академгородке, где научный стрит-арт привел к появлению двух непримиримых лагерей противников и сторонников подобного искусства.
Юлия Черная
Фото с фестиваля — Владимира Жуланова