Последние несколько лет можно с интересом наблюдать за появлением «ростков гражданского общества» в научной среде. Появился «рупор научной оппозиции», газета ТрВ-Наука. Есть STRF.ru, «Полит.ру». Целый ряд журналистов, интересно и подробно освещающих «научную кухню», например Иван Стерлигов. Наконец, появляются общественные организации, такие, как RASA, RAMA и др.
В этой активности я вижу несколько упущений. Во-первых, нет полноценных обзорных материалов про российскую и зарубежную науку, чего-то наподобие «Наука РФ 2010 в цифрах». Во-вторых, нет единой программы с конкретным списком действий, есть только «общее понимание». Но оно нигде четко не формализовано, множество действий не прописано. И далеко не всегда оно «общее». Ну и наконец, пока идет борьба людей «снизу» с самым верхом, с общими организационными принципами, по таким стратегическим вопросам, как федеральные программы, ВАК, РФФИ и т.д. Очень мало «локальной» активности, объединений людей даже внутри отдельных университетов, не говоря уже о профильных, специальных образованиях. Нет «местного уровня». В большой российской политике проблемы похожие, нет столь стройной системы локальных, региональных и профильных организаций, как, например, в Германии. Отдельные образчики есть, но их очень мало.
Эти пробелы можно и нужно устранить. Задачка-то не самая сложная, особенно для российских ученых, поднаторевших в подготовке обзоров и отчетов и в силу необходимости самостоятельно решающих большинство административных и бытовых вопросов при организации любого семинара и конференции.
Главным и основополагающим аспектом является финансирование. Все говорят о большом недофинансировании науки, но говорить нужно о большом «подушевом» недофинансировании, размывании финансирования, больших ошибках в схемах распределения финансирования.
По текущим данным, в России около 380-450 тысяч исследователей [1, 2]. Я склоняюсь к первой цифре, чаще называют ее. К этому числу обязательно нужно приплюсовать аспирантов. Сейчас по стране 72 тысячи бюджетных мест для аспирантов при наборе 26 тысяч в год [3]. Всего примерно 450 тысяч исследователей. По сравнению с США, доля исследователей к общей численности населения чуть ниже, в США в 3 раза больше ученых и лишь в 2,2 раза больше численность населения. Но подушевой ВВП в США почте в 5 раз выше российского.
По заявлениям правительства, в 2010 г. на науку в России выделяется 200 млрд руб.: 80 млрд на фундаментальную, 120 млрд на прикладную [4]. Очень жаль, но детализации этих расходов не приводится. Есть цифры для ряда отдельных программ, но проверка «баланса на сходимость» требует отдельной небольшой работы.
Можно прикинуть, много это или мало. Говоря о финансировании, удобно считать в «аспиранто/годах». В качества ориентира зарплату аспиранта можно установить в 45 тыс. руб. (1500 долл., 1150 евро). В год с налогами (13 % НДФЛ, 26,2 -34 % ЕСН) и накладными расходами (15 %) это получается 1 млн руб. 1500 долл. -это меньше, чем в большинстве европейских стран, но близко к Испании и Южной Корее. То есть некоторая конкурентоспособность имеется. Зарплата сотрудников должна быть выше, нужно считать не меньше 1,5 млн руб. в год на человека. Итого получим: 380Кx1,5M+72Kx1M = 650 млрд руб. в год, только на зарплату и накладные (фактически содержание «офиса»). Если приплюсовать расходы на оборудование, поездки, организацию конференций и т.д., то общий бюджет должен составить 1 трлн руб. в год.
Разумеется, есть и внебюджетные доходы. Например, в МГТУ им. Баумана из 750 млн руб. общих расходов на науку 500 млн руб. приходится на хоздоговора с компаниями [5]. У РАН в 2009 г. на 50 млрд бюджетных денег было 27 млрд внебюджетных [6]. Общую статистику не публикуют, но отношение бюджетных и внебюджетных затрат можно грубо оценить как 50 % на 50 %. Тогда суммарно расходы на исследования (и прикладные) составят порядка 400 млрд руб. в год.
Затраты на одного исследователя: около 0,88 млн руб. в год. Общий недобор — в 2-3 раза. Как раз и получается средняя зарплата на одного исследователя — около 30 тыс руб. в месяц (эту цифру подтверждают РАН и МГУ). Некоторые академики насчитывают 50 тыс долл. в год затрат на исследователя. У меня получается 30 тыс долл. Цифру 50 тыс долл. можно получить, разделив общий бюджет РАН — 75 млрд руб. (2,5 млрд долл.) на 50 тысяч исследователей в РАН.
В любом случае налицо явное подушевое недофинансирование. В результате лишь часть ученых занимается наукой все время. Очень многие совмещают — либо с преподаванием (и преподают много), либо с работой в коммерческих компаниях. Аспиранты финансируются совсем по остаточному принципу. Поэтому большинство работают где-то еще, а наукой занимаются чуть-чуть, по вечерам, чтобы получить корочки или откосить от армии. Либо им деньги сейчас не нужны, их обеспечивают родители, и они могут заниматься наукой как хобби. Либо ведут очень скромный образ жизни. Коллективов, которые обеспечивают аспирантам сносное существование, весьма немного. И только наукой занимается лишь считанное число из них. Поскольку существенная часть денег идет по договорам, приходится работать по ним, а доля исследований/науки в хоздоговорных работах существенно ниже. Оценка публикационной активности ученых подтверждает эти выводы. Едва ли не 25 % всех ученых можно считать практикующими по весьма слабым критериям (вроде одной статьи за последние 2 года).
Система может функционировать в нормальном режиме, только если реальное подушевое финансирование является адекватным. Коллектив, в котором аспиранты получают 30-50 тыс. руб., сотрудники — 50-100 тыс., может работать эффективно, не совмещая науку с работой на стороне. Ключевой вопрос — как добиться адекватного подушевого финансирования?
Вариант 1 — поднять общее финансирование. При пропорции 50 % на 50 % государству необходимо повысить финансирование в 2,5 раза, с 200 до 500 млрд руб. Реально нужно увеличить расходы еще больше, так как существенная часть прикладных исследований всё равно в конце оказывается завязана на государство. Простой пример: лаборатория вычислительных комплексов на ВМК МГУ ведет проекты в рамках программы ПАК ФА. Формально проект внебюджетный, но в конце концов по цепочке посредников деньги поступают от государства. Для резкого роста финансирования государству также требуется каким-то образом простимулировать частные компании и формально независимые госкомпании к росту расходов на НИОКР.
Академия наук во всех письмах «ученых» требует именного этого варианта. Но он невозможен. Общий бюджет РФ — чуть меньше 10 трлн руб. при дефиците в 2010 г. чуть ли не 3 трлн руб. Поднять расходы на науку даже до 500 млрд руб. государство не в состоянии. Сохранить бы расходы на прежнем уровне, покрыть этот гигантский дефицит!
При этом в целом в последние годы государство реально повысило свои расходы на науку. Много кричат о том, что РФФИ ограничили, дали не 6-8, а 4 млрд руб., и Академии наук зафиксировали бюджет. Но только под ФЦП «Кадры» выделяют по 10 млрд руб. на исследования [7]. А еще дают отдельно деньги университетам, почти 3 млрд руб. в год — исследовательским, 4 млрд — на мегагранты, столько же — на МГУ и СПбГУ, 3 млрд — для совместных прикладных исследований между компаниями и университетами.
Также государство начало стимулировать, буквально заставлять некоторые крупные компании вкладывать деньги в исследования. Например, Роснефть «обязали» до конца года потратить около 1 млрд руб. на исследования. В надежде на ЦИП (Целевой инвестиционный проект) исследователи буквально осаждают офисы Роснефти.
Вариант 2 — сократить количество исследователей в 2-3 раза. Тоже в чистом виде вариант трудно реализуемый. РАН уже заставили сократить число сотрудников, и шло это с громадным скрипом. При нынешней системе управления наукой надежды на то, что сокращение проведут эффективно, сохранив наиболее результативные и перспективные коллективы, утопичны. И что с потом делать с уволенными? Выбросить на рынок труда 200 тысяч человек -это нажить множество социальных проблем. Вот аспирантов государство может сократить безболезненно для себя. Поэтому со следующего года набор намерены сократить с 26 тысяч до 15 тысяч, с возможным продлением аспирантуры до 4 лет [ 3]. С 72 тысяч количество аспирантов на бюджетных местах сократится до 45-60 тысяч.
Должно быть очевидно, что правительство выбирает «промежуточный вариант». С одной стороны, оно старается поднять финансирование и заставить компании вкладываться в НИОКР, с другой — сокращает общее количество ученых. Также большая доля финансирования начинает распределяться по конкурсу. ФЦП «Кадры», «Мегагранты», «Промгранты» — все новые программы конкурсные, без заранее согласованных тем лотов, выгодно отличаются от старой программы «Приоритетные направления и разработки».
Но, к большому сожалению, реализуется этот путь так же коряво и неэффективно, как и многие другие правительственные программы. В чем главная задача конкурсного распределения грантов? Обеспечить адекватное подушевое финансирование лучшим заявкам. И вот тут заковыка. Пока не удается добиться ни адекватного подушевого финансирования, ни отбора действительно лучших заявок.
Про качество отбора написано очень много. Поскольку все новые программы идут через Министерство образования и науки (МОН), конкурсы проводятся по печально известному закону о госзакупках 94ФЗ. Главный фактор в нем -цена. Поэтому все заявители режут размер бюджета, деньги получаются неадекватные, и более слабые заявки имеют шанс на победу. Опять возвращаемся к «размазыванию тонким слоем». Предложения о совершенствовании закона, которые собираются принять, принципиально не меняют ситуации [8]. Наконец, к качеству научной экспертизы заявок у наблюдателей много вопросов.
Для адекватного подушевого финансирования нужно два принципиальных действия. Первое — необходимо как-то определить и закрепить «адекватный уровень». Например, это могут быть цифры в законе, которые меняются раз в 3 года. Или определенная методика расчета адекватного уровня, что было бы хуже. В целом не столь важно, какой будет механизм. Важно, чтобы на выходе были правильные и адекватные цифры. Второе — это раздел «Бюджет» в любой заявке, в котором фиксируется количество занятых участников с учетом их занятости и оплаты.
Ни того, ни другого сейчас нет. В результате в заявках фигурируют абстрактные цифры, никак не связанные с реальностью. По грантам РФФИ обычно исходят из 60К в год «грязными» на одного человека, это около 3К «чистыми» в месяц. По грантам ФЦП часто получаются такие же цифры с учетом «игры на понижение». В итоге создана атмосфера всеобщего надувательства и лицемерия. Исследователи уверяют, что сделают во-от такой объем исследований за запрошенные деньги, а руководство соглашается и закрывает глаза на то, «как сделали».
Нужно понимать, что если общее финансирование недостаточно, то как деньги ни дели, все получать «хорошо» не будут. Поэтому стратегической задачей должно оставаться приведение в соответствие количества исследователей и общее финансирование к N-му году. Раз все сейчас пишут о «стратегии-2020», можно выбрать 2020 год в качестве ориентира. А до тех пор деньги должны раздаваться строго не равномерно, поддерживая на адекватном, конкурентоспособном уровне лучшие коллективы.
В разговоре о финансировании нельзя не затронуть вопросы о «прозрачности» бюджетов, избыточной бюрократической перегруженности как процесса составления заявок, так и траты полученных денег. Все основные финансовые показатели ETH Zurich можно найти в подробных ежегодных отчетах на сайте университета [9]. Аналогичные отчеты для МГУ на сайте не найти. Почему большую часть заявки по конкурсам МОН составляют выписки из ЕГРЮЛ, «уставы», «бюджетные справки»? Почему выигранные по конкурсу деньги невозможно тратить свободно, по усмотрению руководителя коллектива? Почему эту ответственность нельзя ему доверить? Ему и так за результаты нести ответственность!
Ясно одно: пока научное сообщество не сможет выработать и предложить разумную и проработанную концепцию организации российской науки и конкретную программу по воплощению этой концепции в жизнь, влияние не поднимется выше «кухонных разговоров».
Со своей стороны, в раздел «Организация финансирования» такой программы я предлагаю вписать следующие пункты:
1) установить стратегической целью приведение в соответствие общего объема финансирования и количества исследователей;
2) подготовить план изменения количества исследователей и объема финансирования, позволяющий достигнуть цели 1;
3) распределять большую часть финансирования по конкурсам;
4) исключить совсем или резко снизить фактор цены в конкурсах;
5) ввести адекватные ставки зарплат для аспирантов и сотрудников;
6) включить раздел «Бюджет» во все заявки для детализации и стыковки объем работы/коллектив;
7) ввести открытое рецензирование, сделать рецензии доступными для заявителей;
8) обязать все научные организации публиковать подробные отчеты о своей работе на сайте организации;
9) снизить удельную долю бюрократических документов при подготовке заявок и последующем проведении исследований.
Антон Конушин,
канд. физ.-мат. наук,
научный сотрудник лаборатории
компьютерной графики ВМК МГУ
1. www.rbcdaily.ru/2007/11/29/cnews/305824
2. http://elementy.ru/news/431243
3. www.prime-tass.ru/news/0/%7B91C7409B-701E-4A3E-AC3C-CF757912C34F%7D.uif
4. www.finmarket.ru/z/nws/news.asp?id=1436750
5. www.ucheba.ru/vuz-article/8548.html
6. www.newsru.ru/russia/18may2010/putin.html
7. http://mon.gov.ru/dok/prav/nti/4859/
В сухом остатке.
1. Нужно прекратить порочную практику распределения средств на НИР и НИОКР по 94 ФЗ вообще.
2. Высвободившиеся средства направить в РФФИ, РГНФ и прикладные грантовые научные фонды.
3. Обязать все научные фонды открыть анонимные рецензии на проекты.
4. При рассмотрении заявок обязать заявителей указывать размер зарплаты исполнителей проектов и поддерживать те, где зарплаты не ниже 30 тыс руб в месяц на человека.
В целом предложения разумные и сравнительно просто осуществимые. Но «осваивать» бабло тогда труднее станет и любители этого дела не допустят :-(
Уже два года прошло, а «воз и ныне там…». Еще не мешало бы освободить по-крайней мере фундаментальную науку от налогов. Хотя бы временно, до 2020 г, например. Ну хотя бы по упрощенной схеме бы работали. А то половину «выделенных государством средств» это государство себе обратно и забирает. Какой-то футбол получается.