Искусствовед Екатерина Вязова написала книгу «Гипноз англомании» — о восприятии в России английского искусства эпохи модерна и о самом этом искусстве: об «Эстетическом движении», прерафаэлитах, Уистлере, Рескине и Уайльде, о дендизме, — с учетом контекста нашего отечественного «эстетизма», представленного «Миром искусства», позже — «Голубой розой» и, разумеется, литераторами-символистами разных поколений.
Смысловой акцент повествования — рассказ о временах, когда художники, критики и даже публика не постеснялись, наконец, признать, что искусство как проявление человеческого духа не нуждается во внешних для него самого оправданиях.
Хронологически — это последняя треть XIX века и первое десятилетие XX-го. Герои Вязовой — эстеты, обретавшиеся как в России, так и по ту сторону Ла-Манша: не только художники, но и поэты, критики, философы. Тем самым заглавие книги — «Гипноз англомании» — в известной мере условно; задачи автора шире, нежели демонстрация английского влияния на русское изобразительное и прикладное искусство.
В отличие от искусства французского, «англичан» мы знаем куда более приблизительно. Не так уж много просвещенных сограждан видели работы Уистле-ра; о прерафаэлитах скорее слышали; рисунки Бердслея многие видели, но и они едва ли могут поместить их автора в более определенные рамки, нежели «модерн вообще». Как и Оскара Уайльда, которого все мы, конечно, читали. Как это «увязать»? Мне представляется, что книга Е. Вязовой написана именно для любителей задавать подобные вопросы — т. е. для широкого круга любопытствующих и любознательных — и уж точно не для профессионалов, будь то историки культуры или филологи, не говоря уже об искусствоведах. То есть по интенции, по пафосу, это книга просветительская. Самое время рассказать, о чем там можно прочитать с пользой для себя.
Прежде всего задумаемся над заглавием книги: «Гипноз англомании. Англия и «английское» в русской культуре рубежаXIX-XXвеков». Не знаю, о чем подумает читатель, а я при слове «англомания» простодушно вспомнила Набокова, который выучился читать по-английски раньше, чем по-русски («В обиходе таких семей как наша была давняя склонность ко всему английскому»), а заодно известные строки Блока:
А муж твой носит томик Уайльда,
английский плэд, цветной жилет…
твой муж — презрительный эстет.
(Оказалось, что и Е. Вязова эти строки цитирует.)
Итак, русский дендизм, популярность Уайльда, Бердслея, английской книжной иллюстрации и вообще полиграфического дизайна; явившееся, наконец, и в России на рубеже XIX-XX веков внимание к эстетической стороне повседневности и шире — к эстетическому оформлению жизни — всё это случилось во многом благодаря английскому влиянию.
Однако, как нам напомнил автор, об английских художественных течениях даже в художественных кругах России довольно долго знали исключительно по текстам. Об Уистлере и Росетти еще в 1886 г. только слыхали, в лучшем случае о них читали, но не видели их картин — и это не какие-нибудь любопытствующие обыватели, а профессионалы, члены художественных объединений, о чем упоминал, например, такой известный критик, как В. В. Чуйко.
Прошло много лет, позади осталось увлечение заново открытыми уже в 60-х гг. прошлого века «мирискусниками»; молодежь не верит тому, что в советские времена в Третьяковке Врубель долго почти не экспонировался; несколько лет назад в Москву впервые привезли большую выставку Уистлера; Ольга Вайнштейн в 2005 г. издала большую книгу о феномене дендизма. И всё же напомню (в очередной раз) слова Шенберга: «Еще много нового можно сказать и в до-мажоре». Вопрос: как это сделать? Е. Вязова предпослала основной части книги обстоятельное предисловие, из которого вытекает, что перед нами научная монография. Однако дочитав книгу почти до конца и готовясь возразить автору, я с чувством облегчения обнаружила, что на самом-то деле автор на монографию не претендовала. Напротив, книга ею задумана как сборник весьма личных текстов — об этом нас уведомляют на стр. 561 (!), в разделе «Вместо заключения». Соответственно тексты книги раскрывают нам «пеструю мозаику самых разнообразных — порою парадоксальных — проявлений русского вкуса к английскому». Ну да… Что ж Вы сразу-то не сказали?
Мозаика действительно пестрая. И прелюбопытная. При этом слагающие эту мозаику фрагменты сами по себе замечательны и содержат массу интересных сведений, хотя нередко не слишком упорядоченных.
Коротко скажу о структуре книги. Отмечу сразу: в книге есть три главы, которые можно читать независимо от остального изложения: о кэмпе (в основном — на примере использования в декоре экзотических растений); о желтом цвете в эстетике декаданса и авангарда; о мотиве меланхолии и иконографии «рук, сжатых крестом» (от «елизаветинцев» и далее).
Первая часть книги — «Эстетизм»; теоретический раздел ее в основном посвящен интерпретации девиза «искусство для искусства». Далее воплощение подобного набора идей рассматривается на материале «Мира искусства», «Голубой розы» и других художественных объединений и изданий; представлен анализ рецепции соответствующих английских веяний в России последней четверти XIX и начала XX века. Хорошо написано. Тщательно документировано.
Вторая часть книги — «Эстеты, денди, богема»; помимо глав об эстетах и дендизме отдельно об «интерьере эстета» (не только о частном интерьере, но и о выставочных практиках), и еще целая глава посвящена творчеству и эстетическим позициям Уистлера.
Книга, таким образом, повествует и о людях, и об их творчестве. При этом чем детальнее повествование, тем менее ясно, кому книга адресована. Всё же авторский замысел просветительской книги непременно должен включать образ потенциального читателя с его фоновыми знаниями. Разумеется, в книге «для многих» могут быть более общедоступные и более специальные разделы, но в «Гипнозе англомании» ничего подобного не оговаривается — все разделы представлены «на равных». Однако даже весьма квалифицированный читатель по отношению к специальному искусствоведческому или культурологическому материалу остается (в лучшем случае!) просвещенным дилетантом. С учетом этого автор и выбирает до-мажор, не правда ли?
Вы, например, знаете, кто такой Модест Дурнов? Я — нет. Поскольку автор вскользь назвала его поэтом, открываю второй том словаря «Русские писатели 1800-1917». Там Модеста Дурнова нет. Зато он есть в «Википедии»: Дурнов был не просто известный денди, но еще и вполне состоявшийся архитектор; стихотворений же у него всего пять, притом вполне дилетантских.
А что еще о нем пишет Екатерина Вязова? Дурнов ею упоминается неоднократно — но не листать же наугад книгу в 560 страниц, поэтому ищу именной указатель. Его нет! — меж тем при объеме книги в полтыщи страниц неужто неясно, что он обязателен?
И как быть с литературой, которая дана списками после каждой из глав книги (при довольно причудливой разбивке на главы)? Хотя количество ссылок к отдельным главам иногда достигает полутора сотен, в оглавлении к книге списки литературы вовсе не упомянуты…
Издательство «Новое литературное обозрение» выпустило обсуждаемую книгу в серии «Очерки визуальности», которая предполагает такую самодостаточность текста, при которой иллюстративный ряд заведомо не нужен. Согласно издательскому замыслу, «визуальность должна быть явлена через слово — через интерпретации и версии знакомых, порой, сюжетов».
Но если в большинстве своем рассмотренные в тексте сюжеты, не говоря уже о «версиях», читателю вовсе не знакомы?
Тогда — в отсутствие иллюстраций — обширнейшая фактография, связанная с упоминанием картин или интерьеров, «провисает». При этом есть моменты совершенно, простите, дурацкие. Например, при черно-белом воспроизведении знаменитого «Портрета Мисс Сисели Александер» Уистлера (в формате 3,5х7 см — картинка не больше спичечного коробка) предлагается сравнить его колорит и представленной на том же листе также черно-белой репродукции ранней работы Н. П. Ульянова «Принцесса». Подпись к иллюстрации гласит: «Ульянов педантично следует уистлеровской системе колорита...». Умри, Денис!…
Ну, ладно — над подобным казусом можно посмеяться и забыть. А все-таки: как без иллюстраций писать о том, чего большинство читателей вообще не видели — это ведь не «Тройка» Перова, которую у нас воспроизводят, начиная чуть ли не с букваря?
Впрочем, оставим Уистлера — его воспроизвести действительно трудно. Но картины ранних прерафаэлитов и уж тем более — любая графика, да и всё, что можно сфотографировать и отсканировать, отлично воспроизведено в Интернете. Я намеренно не буду давать здесь ссылки на сайты, где соответствующая иконография систематизирована и сопровождена нужными пояснениями. Однако я настаиваю на том, что такую систему ссылок уместно ввести в практику книгоиздания. Хорошо исполненная цветная репродукция давно стала неоправданной роскошью; сетевые ресурсы, напротив, всё более качественны и обширны, а поиск всё лучше организован и достаточно прост. Ограничусь одной ссылкой: www.artcyclopedia.com/artists/whistlerjames_mcneill.html
Пройдя по этой ссылке, вы увидите работы художника, представленные во многих музеях мира. А кроме того, вам не просто покажут, например, пейзажи Амстердама, выполненные Уистлером, — вы увидите фото тех же домов, снятые в сходном ракурсе, а заодно изображения тех же мест, принадлежащие другим художникам, и т.п. Разумеется, чем большим багажом вы уже располагаете, тем острее будет ваше восприятие.