Судьба Академии и судьба страны

Лев Клейн
Лев Клейн

Мы переживаем сейчас закат российской науки. Россия выходит из числа великих держав еще по одному параметру — по науке. Судьба ее в очень малой мере зависит от самих ученых, да и среди них слишком мало думающих о благе науки и понимающих, что для этого надо. Из тысячи с лишком академиков и членкоров всего семь десятков отказались войти в новую «Академию», лишенную имущества и авторитета. Большинство беспокоится о своих собственных интересах, а они у слишком многих, обладающих статусом ученых, не совпадают с интересами науки.

К сожалению, судьба Академии зависит от ряда функционирующих в стране сил, среди которых Министерство образования и науки и персонально министр Ливанов имеют очень малый вес. Весомые силы — другие. Совершенно ясно (это было видно из беседы с новоизбранным Фортовым), что инициатором ликвидации Академии является президент страны и что он будет всячески стремиться довести этот «блицкриг» до победного конца. Сопротивление было неожиданным — ну что ж, подкупить не удалось (повышение бонусов академикам, повышение званий членкорам), придется пойти на мелкие уступки. Но и он лишь учел расстановку сил и интересов.

Попытаемся рассмотреть эти силы и интересы.

Прежде всего, во власти есть значительная группа людей, мечтающая о восстановлении сталинской империи и о возрождении сталинской науки. При Сталине Академия номинально существовала (как многие другие традиционные декорации — например, церковь), но идеалом сталинской науки была шарашка. Шарашка, в которой плененные и превращенные в рабов гении работали изо всех сил не за совесть, а за страх, выполняя военные и идеологические (военно-патриотические) задачи партийного руководства и самого великого кормчего. Организатором такой науки был Берия, но вдохновителем — Сталин. Такая наука дешева и достигает грандиозных успехов, но на одном-двух избранных направлениях. Спутники, математика, вне науки — балет, а во всем остальном — уровень Верхней Вольты. По автомашинам до сих пор отстаем от Кореи и Чехии, а компьютеры и мобильные телефоны завозим. О японских и штатовских роботах и речи нет.

Вторая властная и могучая сила — это люди, оседлавшие нефтяную и газовую трубы. Нефть и газ они продают сырьем за рубеж, на нефтедоллары покупают всё — автомашины, яхты, роскошь, послушание значительной части подданных. Этим не нужны промышленность и сельское хозяйство — всё проще купить. Не нужна и наука. Совсем не нужна. Ее продукцию тоже можно купить за рубежом. А при такой стратегии можно избавиться от единственного оставшегося оплота независимости в стране — от Академии наук, со званиями, которые нельзя отнять, с авторитетом, который не пожалован сверху, с неподконтрольными связями с заграницей, с накопленными богатствами (недвижимость!), которые пригодись бы для раздачи верным чиновникам. Вузы уже прижали к ногтю, а Академия вот мозолит глаза. Ковальчука, вишь, забаллотировали…

А что же сами ученые? Они тоже раздроблены. Часть по застарелой привычке и по близости к вертикали готова поддержать любое повеление начальства. Сколько их, не знаю. Кажется, мало.

Другая часть, весьма значительная, как ни странно, тоже ностальгирует по советской науке. Нет, не по шарашке, конечно. И даже вообще не по сталинской эпохе, а скорее по брежневской. Тогда же так было всё спокойно: работа шла ни шатко, ни валко, можно было не очень шевелиться, а сравнительно высокие зарплаты маститым начислялись. Сравнение с Западом не так уж и тревожило: оно в основном проводилось по идеологической линии, а тут всё было в ажуре. А что нобелевские в основном уходили в США и другие капстраны, так об этом не очень и распространялись, да и языки-то знали немногие. А ведь кризис академической науки и падение авторитета Академии было заложено еще тогда. Это тогда в академики валом пошли директора и чиновники, и состав ее разжижился.

Наконец, значительная часть работников Академии принимает свершившееся как данность и думает, какие предложить поправки к почти принятому закону, чтобы всё же катастрофа была не столь полной и сокрушительной. Как ликвиди… простите, реформировать Академию, не лишая ее абсолютно связи с имуществом? Как сохранить выборы директоров, пусть и под контролем чиновников? Как избежать соединения трех академий, отделения кор — от членов и девальвации звания академика? Какие меры предложить для очевидной активизации науки — наблюдательные советы, контрольные комиссии, участие общественности? Им невдомек, что любые поиски компромисса будут приняты лишь в той мере, в какой они не затронут суть закона, поправки будут всемерно отфильтрованы и обрезаны. Имя, декорации, звания сохранить могут. Самостоятельность и свободу — нет.

А независимость и свобода мышления, раскованность и неангажированность — первое условие великих прорывов в науке. Когда у Фарадея спросили, какое употребление сможет найти открытое им электричество, он сказал: «Можно будет делать забавные игрушки». Даже если часть ученых соблазнится полученной свободой и средствами для загула, оставшиеся в мозговом штурме окупят все затраты.

Что ж, цели правящей верхушки выданы, поправки приняты под давлением общественности, а уступки, во-первых, временные, во-вторых, будут взяты назад при малейшей возможности, быстро, одна за другой. Это как с выборами — сначала громкие обещания, а потом фильтры и ограничения, сводящие всё на нет. Все нынешние митинги и протесты, предложения и пожелания ни к чему кроме временных уступок привести не могут.

Справедливости ради надо сказать, что ни у Академии наук, ни у оппозиции своего проекта радикальной реформы нет, а она нужна — это всем очевидно. Против чего бороться ясно, но за что? Где программа? Это размагничивает протесты и ослабляет рациональность митингующих, лишает их настоящей силы убедительности. Защитникам Академии их противники бросают в лицо обвинение, что они хотят только одного — сохранить всё, как было, сохранить свои командные позиции, свой покой на вершине Академии и свои блага, ограничиться декоративными изменениями.

На мой взгляд, Академию наук как могучее, богатое и властное учреждение нужно действительно упразднить. Ведь вся работа сосредоточена в институтах и лабораториях, а сама Академия занималась действительно только выборами академиков, назначениями (прикрывала директоров от чиновничьего произвола, часто глупого) и межведомственной дипломатией. Занималась всё хуже. Вместо нее нужно создать небольшую очень престижную организацию, куда избираются только самые крупные ученые. Академиков должно быть не больше, а значительно меньше — около ста, и они должны собираться исключительно для решения главнейших общенаучных проблем, проведения важнейших экспертиз и воздействия на распределение фондов и премий.

Институты и лаборатории со всем имуществом надо передать не чиновникам, а университетам и другим вузам вместе с ассигнованиями, которые на них отводятся. Но не нынешним университетам — слабым, подавленным и зависимым. Университеты и вузы нужно вывести из-под управления государства. В них должны соблюдаться общеевропейские академические свободы. Ректоры и ученые советы должны быть по-настоящему выборными. Кроме того, нужно провести жесткое ранжирование вузов. Пора вернуть университетам статус университетов, а прочим учебным заведениям иметь статус институтов, академий, училищ и т. д. Не может быть специализированных университетов: отраслевая специализация — антоним университета. То есть реформу академической науки нужно сочетать с реформой образования. Это должна быть одна реформа.

Именно передача институтских кадров Академии наук университетам позволит решить главную задачу, стоящую сейчас перед университетами: радикальную разгрузку преподавательских кадров, которая превысила все разумные пределы и ликвидирует научно-исследовательскую потенцию университетских преподавателей. Давно пора довести преподавательскую нагрузку до европейских и американских норм — несколько лекций в неделю с предоставлением оплачиваемого годичного отпуска каждые 5-7 лет. Такая передача кадров также быстро омолодит научные учреждения, бывшие академическими, а с другой стороны резко усилит наши университеты и выведет их на один уровень с мировыми университетами — центрами науки и образования. Ни Сколково, ни объявление некоторых университетов федеральными не выведут, а передача академических институтов университетам — выведет.

Любая реформа уйдет в песок, если не будет поддержана большими деньгами. Зарплаты ученым и пенсии должны минимум превышать вдвое- втрое средние по стране (не вообще по стране, а по крупным городам — Москве и Петербургу), чтобы профессия ученого снова была престижной и наши ученые могли конкурировать с зарубежными в закупке литературы, компьютерного оборудования, разъездах и уровне жизни. Пенсии их должны быть почти равными зарплате, чтобы можно было спокойно освобождать места для молодых. Разумеется, нужно обеспечить конкурентоспособность и по закупкам оборудования. На всё это нужны средства. Поскольку наша частная промышленность, частный бизнес не очень нуждаются в высокой науке, а получение иностранных инвестиций под подозрением, средства эти могут иметь источником только наше государство. А у гуманитарных наук государство — почти единственный крупный инвестор.

Конечно, нужно переломить это положение — ввести радикальные меры поощрения бизнеса к инвестированию в науку и образование. Нужно, чтобы бизнес поддерживал университеты, а не церкви (церковь у нас и так богатая).
А главное, если государство хочет действительно встать с колен и лидировать в мире, оно должно минимум в пять — десять раз повысить долю ассигнований на науку и образование. это значит, перенаправить денежные потоки. Огромным источником могло бы стать уничтожение коррупции и повального воровства — но для этого нужна другая радикальная реформа. Кроме того, придется отнять деньги у других получателей — резко сократить чиновничий аппарат, ужать полицию и ВВ — куда нам столько блюстителей порядка? Ведь чем больше блюстителей, тем меньше порядка. Уменьшить военные расходы — никто из соседей на нас нападать не собирается. Соединенные Штаты даже маленькую Северную Корею, задирающуюся всё время, не трогают. А ведь могли бы прихлопнуть одним ударом. Равновесие в мире сейчас зависит уже не от нас. А главное — сколько в армию ни угрохай, она будет рыхлой и бессильной, если нет науки и культуры, если ракеты и спутники падают, а военные склады то и дело взрываются. Мощная наука и высокая культура — лучшие гаранты безопасности страны.

Таким образом, мое предложение реформы сводится к нескольким принципиальным преобразованиям:

1. Ликвидация нынешней громоздкой Российской академии наук и создание на ее месте небольшой престижной Академии наук России, занимающейся решением общенаучных проблем и распределением фондов и премий.

2. Передача всех ее институтов и лабораторий вместе с их имуществом и ассигнованиями университетам и другим вузам.

3. Одновременная реорганизация университетов и вузов на основе академических свобод, выборности ректоров и ученых советов и возвращение университетам прежнего статуса очагов кооперации основных фундаментальных наук (их выделения из числа институтов, академий и училищ).

4. Резкое повышение зарплат ученых на основе повышения доли бюджетных расходов на науку за счет ликвидации коррупции и воровства, а также за счет сокращения чиновничьего аппарата, полиции и ВВ и уменьшения военных расходов.

5. Доведение пенсий ученых почти до уровня зарплат; чтобы выход на пенсию не был катастрофой и места для молодых освобождались регулярно.

Как мне представляется, такая реформа неизбежна, и после мыканья еще какого-то количества лет с чиновничьим агентством по науке (тут «агент» лишается одиозного звучания) всё равно придется к этой проблеме возвращаться, потому что лучше не будет. Никогда еще бюрократизация не спасала от бесплодия. Лучше сделать решительный шаг сейчас, сразу.

Я понимаю, что при нынешней власти и при нынешнем устройстве страны надежда на это отсутствует. Что ж, ничто не вечно под луной. 

231 комментарий

  1. К величайшему моему личному сожалению у большинства участников «академической» дискуссии форма довлеет над содержанием. Обсуждается что кому передать и как проверять.

    ИМХО, главная беда российской науки — отсутствие реальной конкурентной среды. Ее и при СССР было негусто, а за 20-летие «выживания» совсем почти не осталось. В значительной мере благодаря политике академии «размазывать масло тонким слоем» именно активные и конкурентоспособные массово уходили из науки и (или) уезжали из страны. И продолжают.

    Пресловутое недофинансирование стало достаточным оправданием собственному безделью и кое-какерству. В этой ситуации любые формальные реформы напоминают классику: «а вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь». Я готов приветствовать любую реформу, девизом которой будет: «конкурентоспособные деньги за конкурентоспособные результаты». А конкретные организационные формы — дело глубоко вторичное.

  2. Denny:
    Ну в советское время конкуренция была — особенно в оборонке…., что касается современности то, о какой конкуренции может идти речь с такими объемами финансирования???? — жалкий бюджет в 60 ярдов перераспределить — смешно. За Гранты и так конкуренция идет — только объемы грантового финансирования смешные и реально конкурировать во общем то не за что…..

  3. Xeron1976: 25.08.2013 в 21:39 Про советские времена я пишу достаточно осторожно. Главным образом по рассказам старших товарищей. Вот пусть Клейн расскажет, какими методами и по каким признакам там отбор осуществлялся… Он это прошел на собственной шкуре, как я понимаю.

    А маленький бюджет — повод для очень сильной конкуренции. ИМХО, текущего бюджета РАН с лихвой хватило бы для нормального финансирования всех реально работающих и выдающих конкурентоспособные результаты. За весьма малым количеством таковых.

    Посмотрите на NIH. Весьма небедная контора. У них (пардон за каламбур) сейчас тоже с финансированием напряг. Многие экспертные панели дают уже меньше 10% грантов. Но держат марку качества.

    А у нас РФФИ недавно провело конкурс комфи. При заявленной сумме гранта до 3 млн. мы попросили скромно 1.8. Дали миллион. Понятно почему. Надо было размазать. В результате я не могу сейчас купить необходимый для работы флуоресцентный микроскоп (1.3млн). Весь проект из-за этого будет заваливаться. Придется делать из г-на конфетку и выполнять эксперименты на коленке. Когда я стану объяснять это своим сотрудникам, еще пара молодых решат плюнуть на все и уехать. А останутся те, которым в конкурентной западной науке ничего не светит. И с ними мне придется делать за миллион ту работу, которая стоит вдвое больше.

  4. Надо идти дальше, дальше… Фон Мизес, Хайек — это очень хорошо, но этого уже мало…
    Неужели, после Тарда и Лебона — ничего больше не было?

  5. Xeron1976
    Это была не конкуренция, а борьба за выживание.
    Конкуренция проверяется на рынке, а не в дворцовых интригах.

    ВПК, как показало время — не стоит — ничего. Совсем. Там нет ни технологий, ни продукта.

  6. Ну я в советское время в оборонке работал — в прикладной науке, в кораблестроении. Атомные подлодки строил, давно дело было. Тогда на каждую статью требовались отзыв и рецензии, сейчас уже плохо помню- рецензии по моему от двух чел. Отзыв давал начальник. У него твоя статья могла год пролежать или два, если не впишешь его в соавторы. А могла и потеряться, так что копию надо было всегда себе оставлять. То же самое и с авторскими свидетельствами. По мере оформления заявки число авторов возрастало как снежный ком. Не впишешь — не пропустят. Часто бывало что автора настоящего , когда число соавторов подходило к двадцати-двадцати пяти — и нужно было сократить число авторов — вычеркивали.
    У меня на память осталась моя статья разделенная на две части — когда я ее понес на отзыв наш зам директора — он потребовал чтоб я ее оставил ему. Посмотреть и отредактировать. Естественно пришлось оставить — я — молодой инженер, а он — зам .директора! Потом моя статья вышла в укороченном варианте. А вторую половину статьи зам директора издал за своей фамилией. Журнальчик я на память оставил, бережно храню.

    Вот так обстояли дела с прикладной наукой в СССР. Я работал в НИИ, и писал диссертацию. Ко мне официально прикрепили товарища с завода тоже диссертанта. Чтобы я ему помогал.Тема его диссертации странным образом изменилась и стала похожа на мою. А потом он и прямо начал сдувать. Я пытался поднять скандал, потом плюнул и забросил диссертацию. Он долго ходил за мной, стыдил меня и уговаривал продолжать. Я так и не защитился в итоге.

    Насчет патентов и авторских свидетельств западники смеялись . Как узнать советский патент? — А если авторов больше десяти, — значит патент советский.
    Ну может в фундаментальной науке было по-другому, а у меня вот такой опыт советской прикладной науки.Так что в прикладной науке в оборонке — там тоже было не слава Богу.

  7. Денни,
    как мне доводилось пробиваться в советское время, я рассказал в своей книге мемуаров «Трудно быть Клейном». Возможно, мой пример не типичный: уж очень у меня скопились все минусы: еврей по паспорту (а евреев отовсюду увольняли и никуда не брали), один дед — фабрикант, другой — купец первой гильдии, отец — деникинский офицер, в партию я не вступал принципиально (никак не мог себя заставить). Я хорошо знал, что мне нужно в пять раз превосходить всех по любому параметру, чтобы на что-то претендовать. В аспирантуру прошел с пятого захода. Если мои конкуренты учат язык, мне нужно было знать пять. И так далее. Вот я до сих пор и выпускаю по три — пять монографий в год (и требуется, чтобы они были читаемы здесь и на Западе).
    А чтобы отправить малейшую статеечку на Запад, нужно было пройти уйму комиссий, собрать 15 — 17 печатей и подписей. С риском, что тебе потом ее предъявят как доказательство, что ты предатель. Я проходил все эти дурацкие комиссии, а потом стал просто писать письма, в которых излагал свои статьи мелким почерком от руки. В качестве моего мнения по такому-то вопросу. А вторым письмом посылал список интересующей моего коллегу литературы. Там всё понимали и печатали это как статью. На всякий случай предупредил об этом своего научного руководителя Артамонова (директора Эрмитажа). Он ухмыльнулся и сказал мне на ухо: А знаете, я делаю то же самое.
    Заметьте, это в науке о древностях. Что уж и говорить о физике, химии…
    В 1982 г. меня по инициативе завотделом науки ЦК включили в так наз. ленинградскую волну арестов, и всем нам тогда предъявили чисто уголовные обвинения. Рассказал я в мемуарах и о том, как моя статья, пока я сидел в тюрьме, была опубликована под именем парторга института. Выйдя на свободу, я тотчас добился создания комиссии и публикации ее постановления, что статья моя. Правда, парторг только получил выговор и лишился выборной должности, но остался сотрудником и кандидатом наук, а я десять лет ходил без работы и лишенным степеней и званий.
    Мудрено ли, что у меня нет ностальгии по советской власти?

  8. И правильно, что бросил. Все равно все ушло в песок. Реальной технологии научного знания — не получилось. На загнивающем Западе такая технология — естественный ход вещей.

  9. Denny:
    25.08.2013 в 21:17
    «Я готов приветствовать любую реформу, девизом которой будет: «конкурентоспособные деньги за конкурентоспособные результаты». А конкретные организационные формы — дело глубоко вторичное».
    Denny не спешите делать ставку на конкуренцию, в наших условиях может получиться по Черномырдину.
    Такая реформа, о которой Вы говорите, возможна только при спросе на науку, т.е. на новые знания. Условия, которые могут сформировать такой спрос, возможны при инновационной экономике. Более 17 лет мы пытаемся внедрять инновационные технологии. Сейчас я пришел к выводу, что это занятие абсолютно бессмысленное.
    Я считаю, что экономика может стать действительно инновационной только тогда, когда к этому процессу подключится малый бизнес. Оборот у таких фирм хоть и небольшой, но таких фирм нужно много, следовательно, и высококвалифицированных специалистов, которые бы решали конкретную задачу потребуется много. Вот при решении таких задач среди таких высококвалифицированных специалистов и возникает конкуренция, социальная конкуренция. Для того чтобы утереть нос своему конкуренту, а это дело святое, надо придумать нечто такое в технологии, что нет у соперника. Это возможно, тогда, когда есть источник новых знаний.
    Считается, что частный бизнес эффективнее государственного. Спорить тут сложно, да и жизнь подтверждает это утверждение. Вопрос только в том, а при любых ли условиях данное утверждение справедливо?
    Считается, что частный бизнес эффективен при условии не прикосновения частной собственности.
    Но вывод о не прикосновении частной собственность, по всей видимости, вытекает из каких-то взаимоотношений людей. Считается, что источником активности человека являются его потребности. К низшему уровню потребностей отнесены потребности, которые обеспечивают жизнедеятельность людей, как биологического вида, т.е. покрытие биологического «хочу». Хочу есть, пить или спать и т.д. Утрируя всю физиологию человека, будет считать, что в этом случае включается функция самосохранения, а включение этой функции обеспечивают набор неких инстинктов. Но тогда частной собственности должен соответствовать некий свой инстинкт. Чисто условно и для простоты назовем его инстинктом «грести под себя». Но жизнь показывает, что собственник далеко не всегда «гребет под себя». Можно предположить, что биологическому «хочу» противопоставляется некое социальное «надо», которое ограничивает в человеке биологическое «хочу». Такое социальное «надо» могут формировать системы «Воспитание», «Образование», «Культура», может быть и другие системы. По всей видимости, функцией такого социального «надо» является социальный фильтр для отбора собственника, у которого хорошо развито чувство ответственности и который, в своей деятельности, руководствуется общечеловеческими моральными ценностями. Все это возможно, когда существует система «Государство». Если я правильно понял, то основы государственности на Руси заложил Рюрик. Все корни нашего преимущества и проблем надо искать в этом историческом периоде, т.к. система «Государство» зарождалась в тех исторических условиях.
    Отсюда можно предположить, что основной функцией государства является функция регулирования взаимоотношений в обществе, а влияние на функционирование сложной открытой системы «Общество», по всей видимости, осуществляется системой государственного управления.
    Очевидно, что люди, которые входят в систему государственного управления, должны обладать определенного уровня знаниями, компетенциями и самое главное с определенной психологией. Но люди жили и до образования системы «Государство». Тогда и там должен быть некий регулятор, т.к. социальное «надо» может возникнуть только в системе «Государство». Взаимоотношения там должны быть упрощены до минимума и должны строиться только на биологическом «хочу».
    Такая система тоже существует. Это наш хорошо известный всем «Рынок» или как его раньше на бытовом уровне называли «Базар». Я не знаю, когда он образовался, но, наверно, гораздо раньше эпохи Рюрика. Взаимоотношения на нем должны быть примерно такими же, как в период его образования. Продавец и Покупатель со своим биологическим «хочу» начинают торговаться по цене товара, т.к. каждому надо выжить . Если не договорились, то Покупатель идет к другому Продавцу. Пройдя по всему ряду, Покупатель берет товар по наименьшей цене. В данном случае возникает биологическая конкуренция. У людей, которые строят свою деятельность в соответствии со стереотипами поведения принятыми в системе «Базар» имеют свою психологию, которая отличается от первого случая. Я ее условно называю «базарная» психология.
    В том случае, если человек меняя род деятельности, и переходит из системы «Базар» в другую систему, «базарная» психология у него не меняется. Где бы он ни был, он все будет строить по образу и подобию системы «Базар». В этом случае у него пропадает регулятор биологического «хочу» и он будет грести под себя, разрушая ту отрасль, в которой он работает.
    При наличии регулятор, социального «надо» будет развивать, например, не только свой бизнес, но и ту отрасль, в которой работает.
    Наибольший выброс людей из системы «Базар» в другие сферы деятельности происходит во время смены власти, например в 1991 году. В этот период времени социальное «надо» пропадает и фильтр отбора не работает. В этот период времени вместо системы «Государство» жизнеобеспечение общества обеспечивает дублирующая его система «Базар».
    Ярким примером этого процесса является Сердюков, который в границах Министерства обороны строил свой «Черкизон».
    Поэтому Вам место 1,8 млн дали один.
    Гайдар выстроил то, что сейчас чиновники торгуются явно (закон 94 ФЗ о госзакупках) и неявно (коррупция). О милиции-полиции и говорить не приходится. Одним словом, двадцать с лишним лет, как один базарный день со всеми атрибутами Базара вплоть до клоунов. Зато весело. Политические партии и те «базарного» типа. В.Соловьев в своей программе «Поединок» почти каждую неделю показывает. Эту программу не слушать надо, а смотреть, тогда сразу ассоциация с Базаром возникает. Слушать надо то о чем с высоких трибун говорят про инновационную экономику. Это сказка по щучьему велению… Я ошибся по царскому велению.
    В таких условиях ни одна фирма, которая занимается внедрением инновационных технология в конкуренции за выживание с «цветочным» бизнесом и в соответствии с законом 94 ФЗ о госзакупках выжить не может.
    Я только сделал одно действие. То с чем сталкиваюсь ежедневно, попытался описать через теорию этногенеза Л.Н.Гумилева, так как я эту теорию понимаю.

  10. Л.Л.Гошка:
    26.08.2013 в 12:34

    Опять «новые ботинки»!

    Гошка!Не пиши о том в чем не соображе!

    То,что ты пишешь о базаре говорит о полнейшем непонимании предмета описания и о полнейшем его незнании!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Оценить: