Мы переживаем сейчас закат российской науки. Россия выходит из числа великих держав еще по одному параметру — по науке. Судьба ее в очень малой мере зависит от самих ученых, да и среди них слишком мало думающих о благе науки и понимающих, что для этого надо. Из тысячи с лишком академиков и членкоров всего семь десятков отказались войти в новую «Академию», лишенную имущества и авторитета. Большинство беспокоится о своих собственных интересах, а они у слишком многих, обладающих статусом ученых, не совпадают с интересами науки.
К сожалению, судьба Академии зависит от ряда функционирующих в стране сил, среди которых Министерство образования и науки и персонально министр Ливанов имеют очень малый вес. Весомые силы — другие. Совершенно ясно (это было видно из беседы с новоизбранным Фортовым), что инициатором ликвидации Академии является президент страны и что он будет всячески стремиться довести этот «блицкриг» до победного конца. Сопротивление было неожиданным — ну что ж, подкупить не удалось (повышение бонусов академикам, повышение званий членкорам), придется пойти на мелкие уступки. Но и он лишь учел расстановку сил и интересов.
Попытаемся рассмотреть эти силы и интересы.
Прежде всего, во власти есть значительная группа людей, мечтающая о восстановлении сталинской империи и о возрождении сталинской науки. При Сталине Академия номинально существовала (как многие другие традиционные декорации — например, церковь), но идеалом сталинской науки была шарашка. Шарашка, в которой плененные и превращенные в рабов гении работали изо всех сил не за совесть, а за страх, выполняя военные и идеологические (военно-патриотические) задачи партийного руководства и самого великого кормчего. Организатором такой науки был Берия, но вдохновителем — Сталин. Такая наука дешева и достигает грандиозных успехов, но на одном-двух избранных направлениях. Спутники, математика, вне науки — балет, а во всем остальном — уровень Верхней Вольты. По автомашинам до сих пор отстаем от Кореи и Чехии, а компьютеры и мобильные телефоны завозим. О японских и штатовских роботах и речи нет.
Вторая властная и могучая сила — это люди, оседлавшие нефтяную и газовую трубы. Нефть и газ они продают сырьем за рубеж, на нефтедоллары покупают всё — автомашины, яхты, роскошь, послушание значительной части подданных. Этим не нужны промышленность и сельское хозяйство — всё проще купить. Не нужна и наука. Совсем не нужна. Ее продукцию тоже можно купить за рубежом. А при такой стратегии можно избавиться от единственного оставшегося оплота независимости в стране — от Академии наук, со званиями, которые нельзя отнять, с авторитетом, который не пожалован сверху, с неподконтрольными связями с заграницей, с накопленными богатствами (недвижимость!), которые пригодись бы для раздачи верным чиновникам. Вузы уже прижали к ногтю, а Академия вот мозолит глаза. Ковальчука, вишь, забаллотировали…
А что же сами ученые? Они тоже раздроблены. Часть по застарелой привычке и по близости к вертикали готова поддержать любое повеление начальства. Сколько их, не знаю. Кажется, мало.
Другая часть, весьма значительная, как ни странно, тоже ностальгирует по советской науке. Нет, не по шарашке, конечно. И даже вообще не по сталинской эпохе, а скорее по брежневской. Тогда же так было всё спокойно: работа шла ни шатко, ни валко, можно было не очень шевелиться, а сравнительно высокие зарплаты маститым начислялись. Сравнение с Западом не так уж и тревожило: оно в основном проводилось по идеологической линии, а тут всё было в ажуре. А что нобелевские в основном уходили в США и другие капстраны, так об этом не очень и распространялись, да и языки-то знали немногие. А ведь кризис академической науки и падение авторитета Академии было заложено еще тогда. Это тогда в академики валом пошли директора и чиновники, и состав ее разжижился.
Наконец, значительная часть работников Академии принимает свершившееся как данность и думает, какие предложить поправки к почти принятому закону, чтобы всё же катастрофа была не столь полной и сокрушительной. Как ликвиди… простите, реформировать Академию, не лишая ее абсолютно связи с имуществом? Как сохранить выборы директоров, пусть и под контролем чиновников? Как избежать соединения трех академий, отделения кор — от членов и девальвации звания академика? Какие меры предложить для очевидной активизации науки — наблюдательные советы, контрольные комиссии, участие общественности? Им невдомек, что любые поиски компромисса будут приняты лишь в той мере, в какой они не затронут суть закона, поправки будут всемерно отфильтрованы и обрезаны. Имя, декорации, звания сохранить могут. Самостоятельность и свободу — нет.
А независимость и свобода мышления, раскованность и неангажированность — первое условие великих прорывов в науке. Когда у Фарадея спросили, какое употребление сможет найти открытое им электричество, он сказал: «Можно будет делать забавные игрушки». Даже если часть ученых соблазнится полученной свободой и средствами для загула, оставшиеся в мозговом штурме окупят все затраты.
Что ж, цели правящей верхушки выданы, поправки приняты под давлением общественности, а уступки, во-первых, временные, во-вторых, будут взяты назад при малейшей возможности, быстро, одна за другой. Это как с выборами — сначала громкие обещания, а потом фильтры и ограничения, сводящие всё на нет. Все нынешние митинги и протесты, предложения и пожелания ни к чему кроме временных уступок привести не могут.
Справедливости ради надо сказать, что ни у Академии наук, ни у оппозиции своего проекта радикальной реформы нет, а она нужна — это всем очевидно. Против чего бороться ясно, но за что? Где программа? Это размагничивает протесты и ослабляет рациональность митингующих, лишает их настоящей силы убедительности. Защитникам Академии их противники бросают в лицо обвинение, что они хотят только одного — сохранить всё, как было, сохранить свои командные позиции, свой покой на вершине Академии и свои блага, ограничиться декоративными изменениями.
На мой взгляд, Академию наук как могучее, богатое и властное учреждение нужно действительно упразднить. Ведь вся работа сосредоточена в институтах и лабораториях, а сама Академия занималась действительно только выборами академиков, назначениями (прикрывала директоров от чиновничьего произвола, часто глупого) и межведомственной дипломатией. Занималась всё хуже. Вместо нее нужно создать небольшую очень престижную организацию, куда избираются только самые крупные ученые. Академиков должно быть не больше, а значительно меньше — около ста, и они должны собираться исключительно для решения главнейших общенаучных проблем, проведения важнейших экспертиз и воздействия на распределение фондов и премий.
Институты и лаборатории со всем имуществом надо передать не чиновникам, а университетам и другим вузам вместе с ассигнованиями, которые на них отводятся. Но не нынешним университетам — слабым, подавленным и зависимым. Университеты и вузы нужно вывести из-под управления государства. В них должны соблюдаться общеевропейские академические свободы. Ректоры и ученые советы должны быть по-настоящему выборными. Кроме того, нужно провести жесткое ранжирование вузов. Пора вернуть университетам статус университетов, а прочим учебным заведениям иметь статус институтов, академий, училищ и т. д. Не может быть специализированных университетов: отраслевая специализация — антоним университета. То есть реформу академической науки нужно сочетать с реформой образования. Это должна быть одна реформа.
Именно передача институтских кадров Академии наук университетам позволит решить главную задачу, стоящую сейчас перед университетами: радикальную разгрузку преподавательских кадров, которая превысила все разумные пределы и ликвидирует научно-исследовательскую потенцию университетских преподавателей. Давно пора довести преподавательскую нагрузку до европейских и американских норм — несколько лекций в неделю с предоставлением оплачиваемого годичного отпуска каждые 5-7 лет. Такая передача кадров также быстро омолодит научные учреждения, бывшие академическими, а с другой стороны резко усилит наши университеты и выведет их на один уровень с мировыми университетами — центрами науки и образования. Ни Сколково, ни объявление некоторых университетов федеральными не выведут, а передача академических институтов университетам — выведет.
Любая реформа уйдет в песок, если не будет поддержана большими деньгами. Зарплаты ученым и пенсии должны минимум превышать вдвое- втрое средние по стране (не вообще по стране, а по крупным городам — Москве и Петербургу), чтобы профессия ученого снова была престижной и наши ученые могли конкурировать с зарубежными в закупке литературы, компьютерного оборудования, разъездах и уровне жизни. Пенсии их должны быть почти равными зарплате, чтобы можно было спокойно освобождать места для молодых. Разумеется, нужно обеспечить конкурентоспособность и по закупкам оборудования. На всё это нужны средства. Поскольку наша частная промышленность, частный бизнес не очень нуждаются в высокой науке, а получение иностранных инвестиций под подозрением, средства эти могут иметь источником только наше государство. А у гуманитарных наук государство — почти единственный крупный инвестор.
Конечно, нужно переломить это положение — ввести радикальные меры поощрения бизнеса к инвестированию в науку и образование. Нужно, чтобы бизнес поддерживал университеты, а не церкви (церковь у нас и так богатая).
А главное, если государство хочет действительно встать с колен и лидировать в мире, оно должно минимум в пять — десять раз повысить долю ассигнований на науку и образование. это значит, перенаправить денежные потоки. Огромным источником могло бы стать уничтожение коррупции и повального воровства — но для этого нужна другая радикальная реформа. Кроме того, придется отнять деньги у других получателей — резко сократить чиновничий аппарат, ужать полицию и ВВ — куда нам столько блюстителей порядка? Ведь чем больше блюстителей, тем меньше порядка. Уменьшить военные расходы — никто из соседей на нас нападать не собирается. Соединенные Штаты даже маленькую Северную Корею, задирающуюся всё время, не трогают. А ведь могли бы прихлопнуть одним ударом. Равновесие в мире сейчас зависит уже не от нас. А главное — сколько в армию ни угрохай, она будет рыхлой и бессильной, если нет науки и культуры, если ракеты и спутники падают, а военные склады то и дело взрываются. Мощная наука и высокая культура — лучшие гаранты безопасности страны.
Таким образом, мое предложение реформы сводится к нескольким принципиальным преобразованиям:
1. Ликвидация нынешней громоздкой Российской академии наук и создание на ее месте небольшой престижной Академии наук России, занимающейся решением общенаучных проблем и распределением фондов и премий.
2. Передача всех ее институтов и лабораторий вместе с их имуществом и ассигнованиями университетам и другим вузам.
3. Одновременная реорганизация университетов и вузов на основе академических свобод, выборности ректоров и ученых советов и возвращение университетам прежнего статуса очагов кооперации основных фундаментальных наук (их выделения из числа институтов, академий и училищ).
4. Резкое повышение зарплат ученых на основе повышения доли бюджетных расходов на науку за счет ликвидации коррупции и воровства, а также за счет сокращения чиновничьего аппарата, полиции и ВВ и уменьшения военных расходов.
5. Доведение пенсий ученых почти до уровня зарплат; чтобы выход на пенсию не был катастрофой и места для молодых освобождались регулярно.
Как мне представляется, такая реформа неизбежна, и после мыканья еще какого-то количества лет с чиновничьим агентством по науке (тут «агент» лишается одиозного звучания) всё равно придется к этой проблеме возвращаться, потому что лучше не будет. Никогда еще бюрократизация не спасала от бесплодия. Лучше сделать решительный шаг сейчас, сразу.
Я понимаю, что при нынешней власти и при нынешнем устройстве страны надежда на это отсутствует. Что ж, ничто не вечно под луной.
Маленькая ремарка: Тут смотрел беседу на заштатном канале ТВ — с ученым-экономистом. Он сказал что наша страна сейчас примерно на уровне Франции времен Людовика Четырнадцатого, Кольбера, Д’Артаньяна и мушкетеров, когда государство отдавало те или иные области экономики и налоговой системы за крупные суммы денег- откупщикам. Сейчас примерно та же система — государственные чиновники отдают ресурсы, компании частные и государственные, службы — вооруженные силы, силовые структуры и следственный комитет — откупщикам — Сечину, Ковальчуку, Абрамовичу, Бастрыкину, Сердюкову, Шойгу и т.д., имея с этого хороший доход для себя. А уж что они делают в откупленных областях и как выжимают соки из тамошнего народца — это их дело. Власть получила свое и самоустранилась.
Что правда не мешает ей иной раз взяться хотя бы за того же Сердюкова — помните историю борьбы министра Кольбера и финансиста суперинтенданта Фуке?
Очень интересный взгляд на вещи.
Олег:
27.08.2013 в 21:07
Это уже общее мнение. И даже свое условное обозначение — МФЦ. Международный финансовый центр (привет айфону), как крайне отсталую структуру, с потугой на что-то большее.
Но, есть нюанс.
Такое государство периодически «случается» в тучную, хлебную пору. Когда есть, что продавать: рабов, лес, зерно, нефть. Как только спрос на вывозимый товар падает до критического уровня, для содержания придворной псарни — защита исчезает и раздается мощнейший взрыв, который двигает получившееся вещество общества — дальше.
До следующего тучного периода. Когда государство силой уничтожает все «лишнее» для себя — превращаясь в Чудище обло, озорно, огромно, с тризевной и Лаей.
настоящая Россия- для меня это СССР
Suum cuique! Каждому — свое, как сказал Цицерон.
Этот мартиролог жертв страшно читать. каждая фамилия — это талантливый ученый либо изгнанный либо закопанный в землю.
И это только маленький кусочек перечня загубленных ученых, инженеров, интеллигентов. Если считать что ученые — ресурс всего земного шара, всей планеты — то кто сосчитает сколько этого ресурса было уничтожено в СССР?
Краткая история науки в СССР:
«Особо выдающихся деятелей науки, чтобы нажить внешнеполитический капитал, содержали «для витрины», давали им есть и категорически не выпускали за рубеж. Например, всемирно известного физиолога, первого и единственного в стране нобелевского лауреата академика И. П. Павлова, научно доказавшего, что человек есть лишь набор условно-безусловных рефлексов. При том, что академик не скрывал своей неприязни к Советской власти, определяя её как «худший вид жандармского произвола былых времён, доведённый до неслыханно утрированных пределов». В своём послании на имя Луначарского он, в частности, писал:
«И вот теперь я как стародавний экспериментатор жизни, хотя и элементарной, глубоко убеждён, что проделываемый над Россией социальный опыт обречён на непременную неудачу и ничего в результате, кроме политической и культурной гибели моей родины, не даст…
Затем я не захочу и не смогу поневоле переделаться в социалиста или коммуниста, т.е. отказаться от всего своего, сделаться крепостным рабом других».
Павлову вернули у него же реквизированные золотые медали, выписали «особый паёк», пожаловали в пожизненную собственность занимаемую им квартиру и всё прощали, оправдывая «контрреволюционную» привычку открыто выражать свои мысли, без оглядки на постановления Совнаркома, политическим младенчеством чудаковатого старика, не понимавшего «классового антагонизма».
Подобные «роскошные условия» имели немногие. Можно вспомнить композиторов А. К. Глазунова (директор Петроградской консерватории) и Н. К. Метнера (профессор Московской консерватории), на примере которых власть демонстрировала «иллюстрацию заботы о культуре». Однако музыканты, вынужденные зарабатывать на хлеб организацией всякого рода смотров самодеятельности и конкурсов гармонистов, заботы не оценили, при первой возможности убыли в зарубежные гастроли, да так и не вернулись.
«Выброшенным на европейскую свалку» учёным и деятелям культуры, можно сказать, повезло. Они жили и творили на свободе, многие преуспели, издали труды, литературные и музыкальные произведения, прославившие их имена в цивилизованном мире, стали лауреатами, совершили крупные открытия и создали научные школы, руководили кафедрами самых престижных университетов Европы и Америки. Почти о каждом из этих людей можно написать отдельную книгу.
Посмотрев на радостную реакцию Европы, в Кремле спохватились и решили, что всё-таки правильней будет высылать учёных «в отдалённые местности». Ещё надёжнее – пуля в затылок.
Так, в качестве кандидатов на высылку за границу сидели под арестом фигуранты «дополнительного списка»: профессора П. А. Велихов, Н. Р. Бриллинг, П. И. Пальчинский, Н. А. Изгарышев, Т. П. Кравец, И. И. Куколевский, Н. Д. Тяпкин, А. А. Рыбников, Н. П. Огановский. Но билета на пароход они так и не получили. Физика Кравца и специалиста по гидравлике Тяпкина на три года законопатили в Сибирь. Остальных, вдоволь помытарив допросами, отпустили и разрешили работать. И они работали. Не за страх, а за совесть, потому что по-другому жить не умели. К примеру, проректор Московского института инженеров транспорта, специалист по строительной механике, мостостроитель с мировым именем П. А. Велихов за шесть лет (между третьей и четвёртой «посадками») успел издать труды «Теория инженерных сооружений», «Теория упругости» и «Краткий курс строительной механики».
Потом товарищ И. В. Сталин объявил, что по мере продвижения к коммунизму классовая борьба только «обостряется». Недобитых профессоров истребляли по ходу движения как «вредителей» и «врагов народа» – другой Вождь и другая новоречь.
В апреле 1928 года был арестован и год спустя тихо, без суда, расстрелян профессор П. И. Пальчинский. Он был не философом и не юристом – обладателем совершенно никчёмных в Советском Союзе профессий, он был геологом, крупнейшим специалистом в области экономики горного дела и производства стройматериалов, постоянным консультантом Госплана.
С 1929 года ОГПУ раскручивало «Академическое дело», по итогам которого во внесудебном порядке к различным срокам заключения и ссылки были приговорены 29 человек, элита русских историков, в том числе директор Института русской литературы академик С. Ф. Платонов (умер в ссылке в 1933 году), профессор Московского университета академик Е. В. Тарле, директор Музея палеографии академик Н. П. Лихачёв, директор Древлехранилища академик М. К. Любавский (умер в ссылке в 1936 году), литературовед, хранитель Пушкинского дома Н. В. Измайлов, востоковед, этнограф и лингвист А. М. Мерварт (умер в заключении в 1932 году), С. В. Рождественский (умер в ссылке в 1934 году), Ю. В. Готье, С. В. Бахрушин, Д. Н. Егоров (умер в ссылке в 1931 году), византинист В. Н. Бенешевич (расстрелян в 1938 году) и другие, 128 штатных сотрудников Академии наук были уволены с работы.
А разве могла обойтись без участия интеллигентов такая грандиозная провокация власти, как процесс «Промышленной партии» и связанные с ним «отраслевые дела». По одному из таких дел – «О вредительско-шпионской организации в центральном управлении шоссейно-грунтовых путей сообщений» – был арестован и расстрелян в мае 1930 года профессор П. А. Велихов. В очередной раз взяли и влепили срок крупнейшему специалисту в области двигателестроения профессору Н. Р. Бриллингу. По делу мифической «Трудовой крестьянской партии» были осуждены и отправились в места заключения видный экономист, директор Конъюнктурного института Н. Д. Кондратьев (его уже приговаривали к расстрелу в 1920-м, а в 1938 году приговорят окончательно и расстреляют в Суздальском изоляторе), член комиссии наркомата финансов, профессор Л. H. Юровский (вновь осуждён и расстрелян в Суздальском изоляторе в 1937 году), профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии, экономист-географ А. А. Рыбников (отпущен, вновь арестован и расстрелян в 1937 году) и профессор той же академии, первый в России агрофизик А. Г. Дояренко, член президиума Госплана СССР, статистик В. Г. Громан (умер в тюрьме в 1932 году), социолог и социальный антрополог А. В. Чаянов (вновь осуждён и расстрелян в 1937 году), экономист-аграрник Н. П. Огановский (вновь осуждён и расстрелян в 1938 году), политический экономист Я. М. Букшпан (выпущен досрочно, вновь арестован и расстрелян в 1939 году).
В 1936 – 1937 годах подручные Н. И. Ежова взялись за астрономов, физиков и геофизиков. По так называемому «Пулковскому делу» прошло более ста человек. В расстрельные листы попали директор Пулковской обсерватории Б. П. Герасимов, учёный секретарь обсерватории М. М. Мусселиус, заведующий кафедрой физики твёрдого тела Харьковского университета Л. В. Шубников, харьковские физики А. Н. Розенкевич и B. C. Горский. Получил десять лет директор Астрономического института Б. В. Нумеров (и был расстрелян в тюрьме), приговорён к пяти годам создатель службы Солнца профессор Е. Я. Перепёлкин (тоже расстрелян в местах заключения) и к восьми годам директор Украинского физико-технического института И. В. Обреимов, по «десятке» влепили докторам физико-математических наук, профессорам Ленинградского университета В. К. Фредериксу (умер в тюрьме), В. Р. Бурсиану (умер в тюрьме), Ю. А. Круткову, П. И. Лукирскому и т.д., и т.д., и т.д.
А скольких, никому не известных, только мечтавших об открытиях, уничтожили без всякого «дела», по спискам, за чуждое социальное происхождение, руководствуясь «здоровым чувством классовой неприязни», по национальному признаку…
Весной 1945 года наши войска захватили в Германии несколько десятков баллистических ракет ФАУ-2. Для изучения трофеев и документации на немецкие предприятия были отправлены лучшие специалисты в реактивной и авиационной технике, почти все они прошли через тюрьмы, лагеря и рабские «шарашки», почти все – будущие академики.
«Войдя в зал, – вспоминает Б. Е. Черток, – я сразу увидел грязный раструб, из которого торчала нижняя часть туловища Исаева. Он залез головой через сопло в камеру сгорания и с помощью фонарика рассматривал подробности. Рядом сидел расстроенный Болховитинов.
Я спросил:
– Что это Виктор Фёдорович?
– Это то, чего не может быть! – последовал ответ.
ЖРД таких размеров в те времена мы себе просто не представляли».
Снова в спешном порядке, прихватив ещё немецких специалистов, пришлось копировать западные образцы и приклеивать к ним, как к фордовскому трактору, советские «этикетки»».
В.В.Бешанов.»Воевали на гробах»
Олег!
Да Вы не мучайтесь, таская за собой такие замшелые понятия, как социализм или капитализм. Вводите другое понятие, например социальное государство с рыночной экономикой, т.е. с рыночными отношениями. Для того чтобы собственник не путал свой личный кошелек с карманом фирмы или предприятия, наверно надо приравнять по значению понятия частной и личной собственности. Тогда смысл неприкосновенности частной собственности будет иметь смысл в исключении влияния извне на принятия решений при управлении фирмой или предприятием. Материальный эквивалент между частной и личной собственностью регулируется налогами.
Реформа РАН, предложенная властью, и предусматривает лишения РАН принятия самостоятельных решений, что неизбежно приведет к развалу всей науки. А, что куда отнести, к университетам или оставить отдельной структурой, это уже другая проблема, которую надо решать отдельно и серьезно.
Что лучше: социализм или капитализм? При том ……изме лучше, при котором для учителя, врача, ученого и т.д. уровень жизни и возможность покрывать свои потребности в разные исторические периоды был выше и лучше?
Анатолий: 27.08.2013 в 18:42 Удавить кого-то на чьих-то кишках — это милость и правосудие. Это очень по- большевистски.
А если без хохмы, то и отдельные люди и государственные системы весьма противоречивы и в черно-белое не красятся за редким исключением.
Л.Л.Гошка: 28.08.2013 в 10:16 «Реформа РАН, предложенная властью, и предусматривает лишения РАН принятия самостоятельных решений, что неизбежно приведет к развалу всей науки.»
Да бог с Вами, какие такие самостоятельные решения??? Ничем таким РАН (как оргструктура) не занимается. Насколько я помню, из 63 млрд. рубчиков 59 идет на базовые зарплаты и коммуналку. Причем основной политикой в распределении этих денег является размазывание тонким равномерным слоем. С этими (пардон) «самостоятельными решениями» справится любой собес.
Вы представляете, как в РАН ведется научное руководство? Сначала в институте собирают с лабораторий их планы и отчеты. Из них формируются планы и отчеты института. Наиболее эффектные моменты попадают в планы-отчеты отделений и академии в целом. Причем формируют эти уже люди, весьма мало понимающие в конкретных проблемах. Да и планы-отчеты эти никому по сути не нужны. Денег-то все равно не дают. По крайней мере нашей лаборатории за последние 20 лет ничего не давали. Хотя наши работы обычно в отчеты попадают. Реальная работа производится обычно за счет грантов.К которым академия (как «руководящая оргструктура») имеет весьма малое отношение.
Л.Л.Гошке:
«Замшелые понятия» хоть как-то определены и, используя их, мы по крайней мере понимаем, хотя бы приближенно, о чем идет речь.И говорим примерно об одном и том же. Сейчас как раз пошла мода на использование терминов, которые непонятно что обозначают и под которыми непонятно что понимается. Такой подход дает возможность выступающим говорить по часу непонятно о чем. Вроде и много чего сказано, а что сказано — непонятно.
При нынешней власти вернулась старая советская парадигма — когда слова и дела лежат в абсолютно разных плоскостях. Когда говорится одно, понимается под этим другое, а делается на основе этого — третье.
Простой пример — закон о борьбе с экстремизмом. При защите нужности такого закона говорилось что он нужен для борьбы с террористами и экстремистами, что не вызывало особых возражений. При этом всеми понималось что в той форме в которой закон был быстро сляпан и проведен, при тех расплывчатых формулировках в нем содержащихся он может быть использован для чего угодно.
Так и вышло — на деле именно этот закон стал орудием в борьбе с любыми оппозиционными вступлениями и с инакомыслием, которое с его помощью легко подводится под понятие «экстремизма». Все сказанное относится и к прочим законам «бешеного принтера», написанным и принимаемым в одночасье, в пожарном порядке.
Точно так же хотели провести и реформу РАН, быстренько. Не прокатило. Ну ничего, власть сейчас перестроит боевые порядки и своего все равно добьется. Главное для нее расколоть единство научного сообщества — для чего и предлагались меры по «покупке» выступающих против поспешных реформ. Политика «кнута и пряника».
Не знаю обратил ли кто внимание,но бородатые анекдоты советской действительности времен Брежневского » застоя» сейчас снова становятся актуальны и воспринимаются с живейшим интересом — они снова отражают нашу реальность.
Поэтому говоря о реформе РАН, которую предлагает власть, мы со всей ясностью, мне кажется, должны понимать что говорится одно, понимается под этим- совсем другое, а делаться будет третье к первому отношения не имеющее. Вот такая обычная советская шизофрения.
Сейчас у власти стало модно принимать как попало сляпанные законы, главное — быстренько. С разъяснением — потом доработаем. Но принятый закон начинает действовать, вступает в силу, а про «доработки» благополучно забывается.
Я думаю что при нынешней власти проведение нормальных реформ РАН невозможно. Какие бы разумные предложения не выдвигались, получится как всегда. Просто данное обсуждение важно, чтобы на тот момент, когда появится возможность реально что-то изменить были рассмотрены варианты возможных реформ. И мне кажется стоит посмотреть на опыт других стран, как предлагает Лев Самуилович, тех самых, где наука востребована, где с ней не сражаются как с питательной средой инакомыслия и оппозиционности, и не строить трехколесный велосипед — с обоснованием особенной судьбы, «собственного пути» и т.д. особой «советской» или «российской» науки.
Олег:
«Замшелые понятия» хоть как-то определены и, используя их, мы по крайней мере понимаем, хотя бы приближенно, о чем идет речь. И говорим примерно об одном и том же. Сейчас как раз пошла мода на использование терминов, которые непонятно что обозначают и под которыми непонятно что понимается.
Но навести порядок в понятиях и терминологии и является задачей науки, даже в том случае, если от власти на эту задачу нет спроса.
Без этого нельзя описать состояние, в котором мы находимся, то состояние, в которое мы хотим перейти, благодаря тем или иным реформам. Без этого нельзя сформулировать не целей, ни задач этих реформ. Мне всегда казалось, что спрос должен порождать предложения, но чтобы искусственно создать предложения без спроса на них?
Это только у экономистов рынок сам все регулирует. Любая открытая сложная система, выходя из конкретного равновесного состояния, обязательно перейдет в другое, но таких равновесных состояний может быть сколько угодно много, т.к. переход зависит от огромного количества внешних факторов.
У нас традиционно чтобы не делалось, мы вначале делаем, а потом думаем. Но это метод научного «тыка». Для того чтобы изменить способ принятия решений, вначале надо думать, а потом принимать решения. Очевидно, что в данном случае без науки это сделать не возможно. Знания это самое главное «оружие» ученых в борьбе с чиновниками. Вы уверены, что при смене власти в систему управления придут кризисные управленцы, а не кто попадя, без мозгов и с хорошо подвешенным языком?
Как-то перспектива посадить себе на шею очередного дармоеда удовольствия не доставляет, и так сидят сверх меры.
Л.Л.Гошка:
28.08.2013 в 11:56
«Это только у экономистов рынок сам все регулирует.»
Гошка!
«Опять вы о новых ботинках»!
Это у кого рынок сам всё регулирует?У Кейнса?