Мы переживаем сейчас закат российской науки. Россия выходит из числа великих держав еще по одному параметру — по науке. Судьба ее в очень малой мере зависит от самих ученых, да и среди них слишком мало думающих о благе науки и понимающих, что для этого надо. Из тысячи с лишком академиков и членкоров всего семь десятков отказались войти в новую «Академию», лишенную имущества и авторитета. Большинство беспокоится о своих собственных интересах, а они у слишком многих, обладающих статусом ученых, не совпадают с интересами науки.
К сожалению, судьба Академии зависит от ряда функционирующих в стране сил, среди которых Министерство образования и науки и персонально министр Ливанов имеют очень малый вес. Весомые силы — другие. Совершенно ясно (это было видно из беседы с новоизбранным Фортовым), что инициатором ликвидации Академии является президент страны и что он будет всячески стремиться довести этот «блицкриг» до победного конца. Сопротивление было неожиданным — ну что ж, подкупить не удалось (повышение бонусов академикам, повышение званий членкорам), придется пойти на мелкие уступки. Но и он лишь учел расстановку сил и интересов.
Попытаемся рассмотреть эти силы и интересы.
Прежде всего, во власти есть значительная группа людей, мечтающая о восстановлении сталинской империи и о возрождении сталинской науки. При Сталине Академия номинально существовала (как многие другие традиционные декорации — например, церковь), но идеалом сталинской науки была шарашка. Шарашка, в которой плененные и превращенные в рабов гении работали изо всех сил не за совесть, а за страх, выполняя военные и идеологические (военно-патриотические) задачи партийного руководства и самого великого кормчего. Организатором такой науки был Берия, но вдохновителем — Сталин. Такая наука дешева и достигает грандиозных успехов, но на одном-двух избранных направлениях. Спутники, математика, вне науки — балет, а во всем остальном — уровень Верхней Вольты. По автомашинам до сих пор отстаем от Кореи и Чехии, а компьютеры и мобильные телефоны завозим. О японских и штатовских роботах и речи нет.
Вторая властная и могучая сила — это люди, оседлавшие нефтяную и газовую трубы. Нефть и газ они продают сырьем за рубеж, на нефтедоллары покупают всё — автомашины, яхты, роскошь, послушание значительной части подданных. Этим не нужны промышленность и сельское хозяйство — всё проще купить. Не нужна и наука. Совсем не нужна. Ее продукцию тоже можно купить за рубежом. А при такой стратегии можно избавиться от единственного оставшегося оплота независимости в стране — от Академии наук, со званиями, которые нельзя отнять, с авторитетом, который не пожалован сверху, с неподконтрольными связями с заграницей, с накопленными богатствами (недвижимость!), которые пригодись бы для раздачи верным чиновникам. Вузы уже прижали к ногтю, а Академия вот мозолит глаза. Ковальчука, вишь, забаллотировали…
А что же сами ученые? Они тоже раздроблены. Часть по застарелой привычке и по близости к вертикали готова поддержать любое повеление начальства. Сколько их, не знаю. Кажется, мало.
Другая часть, весьма значительная, как ни странно, тоже ностальгирует по советской науке. Нет, не по шарашке, конечно. И даже вообще не по сталинской эпохе, а скорее по брежневской. Тогда же так было всё спокойно: работа шла ни шатко, ни валко, можно было не очень шевелиться, а сравнительно высокие зарплаты маститым начислялись. Сравнение с Западом не так уж и тревожило: оно в основном проводилось по идеологической линии, а тут всё было в ажуре. А что нобелевские в основном уходили в США и другие капстраны, так об этом не очень и распространялись, да и языки-то знали немногие. А ведь кризис академической науки и падение авторитета Академии было заложено еще тогда. Это тогда в академики валом пошли директора и чиновники, и состав ее разжижился.
Наконец, значительная часть работников Академии принимает свершившееся как данность и думает, какие предложить поправки к почти принятому закону, чтобы всё же катастрофа была не столь полной и сокрушительной. Как ликвиди… простите, реформировать Академию, не лишая ее абсолютно связи с имуществом? Как сохранить выборы директоров, пусть и под контролем чиновников? Как избежать соединения трех академий, отделения кор — от членов и девальвации звания академика? Какие меры предложить для очевидной активизации науки — наблюдательные советы, контрольные комиссии, участие общественности? Им невдомек, что любые поиски компромисса будут приняты лишь в той мере, в какой они не затронут суть закона, поправки будут всемерно отфильтрованы и обрезаны. Имя, декорации, звания сохранить могут. Самостоятельность и свободу — нет.
А независимость и свобода мышления, раскованность и неангажированность — первое условие великих прорывов в науке. Когда у Фарадея спросили, какое употребление сможет найти открытое им электричество, он сказал: «Можно будет делать забавные игрушки». Даже если часть ученых соблазнится полученной свободой и средствами для загула, оставшиеся в мозговом штурме окупят все затраты.
Что ж, цели правящей верхушки выданы, поправки приняты под давлением общественности, а уступки, во-первых, временные, во-вторых, будут взяты назад при малейшей возможности, быстро, одна за другой. Это как с выборами — сначала громкие обещания, а потом фильтры и ограничения, сводящие всё на нет. Все нынешние митинги и протесты, предложения и пожелания ни к чему кроме временных уступок привести не могут.
Справедливости ради надо сказать, что ни у Академии наук, ни у оппозиции своего проекта радикальной реформы нет, а она нужна — это всем очевидно. Против чего бороться ясно, но за что? Где программа? Это размагничивает протесты и ослабляет рациональность митингующих, лишает их настоящей силы убедительности. Защитникам Академии их противники бросают в лицо обвинение, что они хотят только одного — сохранить всё, как было, сохранить свои командные позиции, свой покой на вершине Академии и свои блага, ограничиться декоративными изменениями.
На мой взгляд, Академию наук как могучее, богатое и властное учреждение нужно действительно упразднить. Ведь вся работа сосредоточена в институтах и лабораториях, а сама Академия занималась действительно только выборами академиков, назначениями (прикрывала директоров от чиновничьего произвола, часто глупого) и межведомственной дипломатией. Занималась всё хуже. Вместо нее нужно создать небольшую очень престижную организацию, куда избираются только самые крупные ученые. Академиков должно быть не больше, а значительно меньше — около ста, и они должны собираться исключительно для решения главнейших общенаучных проблем, проведения важнейших экспертиз и воздействия на распределение фондов и премий.
Институты и лаборатории со всем имуществом надо передать не чиновникам, а университетам и другим вузам вместе с ассигнованиями, которые на них отводятся. Но не нынешним университетам — слабым, подавленным и зависимым. Университеты и вузы нужно вывести из-под управления государства. В них должны соблюдаться общеевропейские академические свободы. Ректоры и ученые советы должны быть по-настоящему выборными. Кроме того, нужно провести жесткое ранжирование вузов. Пора вернуть университетам статус университетов, а прочим учебным заведениям иметь статус институтов, академий, училищ и т. д. Не может быть специализированных университетов: отраслевая специализация — антоним университета. То есть реформу академической науки нужно сочетать с реформой образования. Это должна быть одна реформа.
Именно передача институтских кадров Академии наук университетам позволит решить главную задачу, стоящую сейчас перед университетами: радикальную разгрузку преподавательских кадров, которая превысила все разумные пределы и ликвидирует научно-исследовательскую потенцию университетских преподавателей. Давно пора довести преподавательскую нагрузку до европейских и американских норм — несколько лекций в неделю с предоставлением оплачиваемого годичного отпуска каждые 5-7 лет. Такая передача кадров также быстро омолодит научные учреждения, бывшие академическими, а с другой стороны резко усилит наши университеты и выведет их на один уровень с мировыми университетами — центрами науки и образования. Ни Сколково, ни объявление некоторых университетов федеральными не выведут, а передача академических институтов университетам — выведет.
Любая реформа уйдет в песок, если не будет поддержана большими деньгами. Зарплаты ученым и пенсии должны минимум превышать вдвое- втрое средние по стране (не вообще по стране, а по крупным городам — Москве и Петербургу), чтобы профессия ученого снова была престижной и наши ученые могли конкурировать с зарубежными в закупке литературы, компьютерного оборудования, разъездах и уровне жизни. Пенсии их должны быть почти равными зарплате, чтобы можно было спокойно освобождать места для молодых. Разумеется, нужно обеспечить конкурентоспособность и по закупкам оборудования. На всё это нужны средства. Поскольку наша частная промышленность, частный бизнес не очень нуждаются в высокой науке, а получение иностранных инвестиций под подозрением, средства эти могут иметь источником только наше государство. А у гуманитарных наук государство — почти единственный крупный инвестор.
Конечно, нужно переломить это положение — ввести радикальные меры поощрения бизнеса к инвестированию в науку и образование. Нужно, чтобы бизнес поддерживал университеты, а не церкви (церковь у нас и так богатая).
А главное, если государство хочет действительно встать с колен и лидировать в мире, оно должно минимум в пять — десять раз повысить долю ассигнований на науку и образование. это значит, перенаправить денежные потоки. Огромным источником могло бы стать уничтожение коррупции и повального воровства — но для этого нужна другая радикальная реформа. Кроме того, придется отнять деньги у других получателей — резко сократить чиновничий аппарат, ужать полицию и ВВ — куда нам столько блюстителей порядка? Ведь чем больше блюстителей, тем меньше порядка. Уменьшить военные расходы — никто из соседей на нас нападать не собирается. Соединенные Штаты даже маленькую Северную Корею, задирающуюся всё время, не трогают. А ведь могли бы прихлопнуть одним ударом. Равновесие в мире сейчас зависит уже не от нас. А главное — сколько в армию ни угрохай, она будет рыхлой и бессильной, если нет науки и культуры, если ракеты и спутники падают, а военные склады то и дело взрываются. Мощная наука и высокая культура — лучшие гаранты безопасности страны.
Таким образом, мое предложение реформы сводится к нескольким принципиальным преобразованиям:
1. Ликвидация нынешней громоздкой Российской академии наук и создание на ее месте небольшой престижной Академии наук России, занимающейся решением общенаучных проблем и распределением фондов и премий.
2. Передача всех ее институтов и лабораторий вместе с их имуществом и ассигнованиями университетам и другим вузам.
3. Одновременная реорганизация университетов и вузов на основе академических свобод, выборности ректоров и ученых советов и возвращение университетам прежнего статуса очагов кооперации основных фундаментальных наук (их выделения из числа институтов, академий и училищ).
4. Резкое повышение зарплат ученых на основе повышения доли бюджетных расходов на науку за счет ликвидации коррупции и воровства, а также за счет сокращения чиновничьего аппарата, полиции и ВВ и уменьшения военных расходов.
5. Доведение пенсий ученых почти до уровня зарплат; чтобы выход на пенсию не был катастрофой и места для молодых освобождались регулярно.
Как мне представляется, такая реформа неизбежна, и после мыканья еще какого-то количества лет с чиновничьим агентством по науке (тут «агент» лишается одиозного звучания) всё равно придется к этой проблеме возвращаться, потому что лучше не будет. Никогда еще бюрократизация не спасала от бесплодия. Лучше сделать решительный шаг сейчас, сразу.
Я понимаю, что при нынешней власти и при нынешнем устройстве страны надежда на это отсутствует. Что ж, ничто не вечно под луной.
Denny
По всей видимости, в Европе идет подготовка к серьезным реформам, которые невозможно провести без науки, поэтому реформу РАН уже можно сопоставить с теми процессами, которые идут там.
Журнал REHVA обратился к экспертам со следующими вопросами:
1. Какие проблемы вы видите в течение ближайших 10 лет (цели директивы EPBD до 2020 года) и в последующий период (до 2050 года) в сфере научных исследований в строительной отрасли?
2. Каковы, на ваш взгляд, основные препятствия для внедрения инноваций?
3. Какие возможные способы преодоления препятствий?
4. Какие возможные направления по продвижению энергоэффективных технологий вы считаете наиболее актуальными?
Лоне Файфер (Lone Feifer), директор стратегических проектов группы компаний VELUXю
1. Большинство уже построенных зданий составляют весьма значительную долю нашего будущего фонда зданий. Я считаю, что в первую очередь на долгосрочную перспективу важно уделять внимание поиску и разработке решений, которые обеспечат выполнение целей 2020 года применительно к существующему фонду зданий.
Реконструкция нынешнего фонда зданий обладает значительным потенциалом и огромными возможностями в плане создания рабочих мест. Однако мы столкнулись с проблемой ограниченности государственных средств. Один из ответов на этот вызов состоит в использовании средств, накопленных частными и пенсионными фондами по всей Европе.
С точки зрения технологии решения уже есть, но чтобы ответить на вызовы будущего, мы должны найти способ их реализации в сегодняшних зданиях. Другими словами, необходимо обеспечить общественный спрос.
С этой точки зрения важно не только сосредоточить внимание на энергоэффективности зданий, но и обеспечить здоровый и комфортный климат в помещении.
2. Одно из самых больших препятствий в создании более устойчивых условий жизни в зданиях в том, что продвижение и внедрение этой технологии требует финансирования – как теоретических исследований, так и натурных исследований зданий. Именно поэтому важно содействовать повышению осведомленности общественности и продвигать спрос на эти решения
Дальше я не буду приводить ссылки на эту статью, там высказали свое мнение три специалиста, которые так или иначе, но связаны с бизнесом. Остановлюсь только на последнем пункте мнения Ларс-Аке Маттсон (Lars-Ake Mattson), Lindab Ventilation ABю
Продвижение энергоэффективных технологий — чрезвычайная трудная задача, подход к которой должен быть комплексным, начиная со школы и учебного материала до сертифицированных монтажников и предприятий с соответствующими системами заработной платы. Для проведения такой реформы необходимо привлечь политиков, школьные советы, союзы и конфедерации работодателей.
REHVA: будущее энергоэффективных зданий, журнал «АВОК» №4, 2013.
Отсюда можно предположить, что в Европе назрела, как бы у нас сказали, реформа ЖКХ и первый вопрос ставится о роли науки в этой реформе.
По всей видимости, предреформенный период находится в активной фазе. Нет разговоров о том хороша или плохая власть, т.к подойдя к реформе любая власть будет вынуждена ее проводить по тому сценарию, который ей подготовит профессиональное сообщество. При решении задач направленных на повышение уровня жизни населения, какие бы то ….измы не рассматриваются, т.к. сами задачи не имеют никакого отношения к этим …..измам.
У нас все строго наоборот. У нас не существует решения даже такой задачи:
http://forum.abok.ru/index.php?showtopic=2534&pid=609165&st=940&#entry609165
“А что делать школам, где старые «дырявые» окна поменяли на ПВХ?
Ситуация следующая.
При «освоении средств», выделенных на ремонт школы, построенной 30-50 лет назад, обязательно меняют окна.
После откатов и т.п. денег остается лишь на самую убогую комплектацию окон. Обычно, это максимум «глухого» остекления и одна створка с распашным открыванием, часто даже без режима «щелевого проветривания».
Итог — после интенсивного проветривания во время перемены концентрация СО2 растет очень быстро, 5000 ppm набирается легко.
На одном из оконных форумов есть целая тема по этой проблеме в г.Миассе. К концу урока бывают обмороки детей.
Как учителя пытаются решить проблему?
На время урока створки оставляют в положение «откинуто». Результат — ангины и отит на следующий день у учеников крайнего ряда у окон.
Урок делится на две части, 20 минут и перемена, еще 20 минут и перемена.
Наиболее сообразительные учительницы пробуют откидывать створки окон, а два образовавшихся по бокам створки треугольных отверстия закладываются тряпками, чтобы холодный воздух втекал в помещение как можно выше.
Кардинальное решение — перевод ребенка в школу, где еще осталась старая «столярка”.
О каких наших детях может идти речь, когда мы озабочены поиском воров и жуликов, властью, и спорами, в каком ……..изме жить лучше. Наверно поэтому, и живем на «скотном дворе», правда, в разных «загонах». Есть и VIP-загоны. Это тот загон, в который можно попасть только с позволения царя-батюшки.
Denny
Скажу больше, но будете смеяться, и заодно отвечу Максиму Борисову на его высказывания:
«Есть несколько странных людей, пишущих нам всё время неутомимо огромные посты ни о чем (я лично читать и модерировать это не способен, мои коллеги, полагаю, тоже… наверное, и читатели будут утомлены и отвращены этим хламом). Возможно, это потоки из каких-то блогов, во всяком случае, тратить время на написание того, что никто нигде не прочтет, кажется абсурдным.»
Вся та информация, которую я выложил в теме «Загадка Льва Гумилева» и была учтена в Европе. Я не только дискутировал с Львом Самуиловичем, но и «сливал» информацию. Она дошла до тех людей, которые в ней нуждались. Другого способа я не видел.
Л.Л.Гошка:
30.08.2013 в 17:09
Максим Борисов:«Есть несколько странных людей, пишущих нам всё время неутомимо огромные посты ни о чем (я лично читать и модерировать это не способен, мои коллеги, полагаю, тоже… наверное, и читатели будут утомлены и отвращены этим хламом)».
Такой человек называется графоман!
При всей моей нелюбви к вики цитирую: «тот, кто страдает графоманией, патологически стремится писать, не обладая соответствующими способностями, талантом»
Ну, я больше другого комментатора имел в виду, но, конечно, графоманией в той или иной степени страдает не он один. Никого впрочем не хотел обижать этим термином. В конце концов каждый самовыражается как может. У меня лишь задача сделать так, чтобы все это не отвращало читателей. Есть разные технические способы «уживания» всех со всеми. Скажем, сами посетители могут определять «карму» друг друга. Это вводилось в зачаточном виде, но у нас не пошло (конкретные яркие и вполне полезные сообщения азартно «топились», а никому не нужные при этом не вызывали особых эмоций и продолжали мозолить глаза). Я рассматриваю возможность скрытия некоторых сообщений модератором (чтобы открывались бы по желанию по щелчку и после нескольких голосований «за» становились, допустим, полноценными). Но скорее всего это тоже будет излишеством, и скорее всего мое (и моих коллег) представление о графоманстве и лженауке все-таки более-менее коррелирует с мнением прочего сообщества.
Максим Борисов:
30.08.2013 в 17:50
Я уж не стал загаживать форум выяснением такого обстоятельства:человек,как новинку размещает на форуме сообщение за 2009 год и делает это в теме о реформе РАН.
работая в промышленности я таких «ребят» просто удалял с обсуждений.Чтоб не мешали работать.Хочешь продвинуть что-то новое?Да никаких проблем!Пишешь суть,к ней пояснительную записку… Напишешь чушь — зачитаем на общем собрании группы.
Но мешать обсуждать какую-то конкретную идею,которую нужно внедрять…
Если человек все проблемы сводит к очистке воздуха…. Благодарю!Не нужно.
Прошу прощения.Опечатка.За 2011 год.
Развал не только науки, но и техники начался при СССР. Я, еще когда работал в кораблестроении, обратил внимание что вся продукция у нас ужасно массивная, громоздкая! Наши подводные лодки выдерживали проваливание на глубины сверх расчетных. Наш трактор по весу и габаритам напоминал танк. А потом узнал в чем дело. У нас ни один инженер не умел или не хотел рассчитывать запас прочности изделия по сапроматовским формулам и на всякий случай закладывал коэффициент запаса прочности, 1-5 — 2,0. Можно только вообразить какой перерасход металла шел.
И так было везде. Ни одна другая страна кроме богатейшей ресурсами одной шестой земного шара не могла себе этого позволить.
В институте нам читали теорию, но совершенно не объясняли для чего нужны те или иные теоретические дисциплины и знания и главное — как их применять на практике. То есть тебе давали винтовку без затвора. Надо будет — доучим!
Особенно преследовалось объединение в одном лице технических и социальных наук. В научной библиотеке тебя сразу спрашивали — «ваша специальность» и записывали в залы про профессиональной принадлежности. Если технарь начинал заказывать соц литературу — это сразу вызывало вопросы. И применение методов технических наук в науках социальных было практически под запретом. Потому что это позволяло ввести в гуманитарные науки некоторую объективность и твердый каркас. А были вопросы и вообще закрытые — пример — использование понятия энтропии и его применение к социальным наукам. Думаю закрыт это вопрос и сейчас. Именно сейчас и понятно почему.
Помню как мы с моим другом, будучи приписаны в зал тех. литературы в Публичке пытались заказать соц. литературу. Нам пришел отказ. Когда спросили почему — нам посоветовали записаться в зал соц. экономический и читать там все что хотим. Мы пошли туда — там нас спросили куда мы записаны по специальности? В технический зал — ну так заказывайте соц. литературу через ваш зал. Мы вернулись в технический зал и все повторилось снова. После четвертого захода мы обратились к девушке -библиографу. Она была молоденькая, видимо тоже только начала работать в Публичке. Она тоже возмутилась и пошла с нами к главному библиографу. Когда та накричала на нее: » Вы что не знаете, что у нас не может каждый читать все что ему захочется!!!» — мы с другом все поняли и тихо слиняли оттуда.
Интересно что во всех крупных библиотеках — Публичке , БАН, в каталоге карточки на литературу спецхрана были расставлены среди карточек на обычную литературу. А при попытке заказать например Оруэлла, приходил ответ : «для чтения этой книги требуется специальное разрешение» — а где-то там делалась отметка. Ставилась галочка. После двух- трех таких заказов кому-то там становилось ясно что у вас нездоровые интересы к «не нашей» литературе. Мы с другом сохраняли отказы и когда сличили несколько увидели что в Публичке в каждом шифре на книжку спецхрана была цифра 15. А в БАН, стояли буквы XL. Больше мы ни там, ни там спецхран не заказывали. Где же еще и искать инакомыслящих с нездоровыми научными интересами как не через крупные книгохранилища.
О спецхран!. Проникнуть туда было очень трудно. Но если уж вам посчастливилось — то там руками заботливых цензоров были собраны сокровища знаний и человеческой мысли. Все лучшее, все нетривиальное — все попадало туда. Там я открыл для себя настоящего Герберта Уэллса, не только писателя — но социального инженера, там прочел его книги «The shape of things to come» и двухтомный «Очерк истории человечества». Там прочел книги Роберта Ардри «Территориальный императив» и «African Genesis» И многое, многое другое.
Вот так обстояло дело с наукой в СССР.
Олег:
31.08.2013 в 17:24
В Москве возле памятника Ивану Фёдорову был прекрасный книжный рыночек,пятачёк.Многое можно было купить,правда в чужих обложках.
Но дорого!Но зато можно! :)
Хочется, подытоживая, сделать вывод, что состояние науки в стране неразрывно связано с политической и экономической системой, с системой власти в стране и ее целями и задачами. Собственно Лев Самуилович уже хорошо сказал об этом.
И если цели, задачи и требования науки и власти противоположны и более того, если наличие в стране настоящей, независимой, «не прирученной» науки опасно для власти — то что ни предлагай, результат можно предсказать заранее.Самое больше чего здесь можно добиться — минимизировать ущерб.
Тем более когда властью говорится одно, а делается совсем, совсем другое. Но это не значит что реформу науки и РАН не нужно обсуждать. Потому что и власть и отношение власти к науке — не вечны.
Изменится система власти с авторитарной на демократическую и вот тогда нужно будет понимать, как построить здание науки в стране и на каких принципах его основать, чтобы не строить в который раз (как старый чапаевец из анекдота) вместо детской коляски пулемет.
Олег:
«Развал не только науки, но и техники начался при СССР. Я, еще когда работал в кораблестроении, обратил внимание что вся продукция у нас ужасно массивная, громоздкая! Наши подводные лодки выдерживали проваливание на глубины сверх расчетных. Наш трактор по весу и габаритам напоминал танк. А потом узнал в чем дело. У нас ни один инженер не умел или не хотел рассчитывать запас прочности изделия по сапроматовским формулам и на всякий случай закладывал коэффициент запаса прочности, 1-5 — 2,0. Можно только вообразить какой перерасход металла шел.» — а что плохого, что продукция делалась с «запасом» — в оборонке такое оправданно…..
Более того и на гражданке такое тоже оправданно. Мне вспоминается холодильник Зил, купленный моей бабушкой в 1965 г. Проработал он до 1999 г. (на даче стоял) — где вы сейчас такое качество найдете?!?!
Западные кстати товары также делались с изрядным запасом прочности….. Были в пользовании аудиосистема Техникс (1982 г) и телек Филипс (1983 г.) — обе проработали до середины 2000-х и благополучно отправились дальше трудится к родственникам в глухую деревню….. Материалы из которых сия техника была собраны были добротны!!! — если алюминий то толстый и прочный (а не как сейчас — консервная банка).
Даже школьную форму вспомнить — и то была качественная (может неказистая) и из хороших материалов, а сейчас ребенку невозможно нормальную купить — одна дрянь синтетическая….
И таких примеров можно привести тысячи……Современная модель потребления предусматривает выпуск дряни, рассчитанной на срок службы 1-3 года,а потом человек должен идти и покупать якобы супер-пупер новую дрянь, которая на самом деле не отличается от предыдущей……И наука кстати также подстраивается под такие требования производящих корпораций — то есть не изобретает, что-то принципиально новое раз в год, а тиражирует существующее (немного улучшая — якобы)…..И не факт, что при таком подходе возникает существенная экономия ресурсов!!!! — скорее наоборот ресурсы расходуются быстрее
xeron’у:
Ну если непонятно,о чем я — сравните любую бытовую вещь, произведенную в СССР и западную. Например, неподъемный железный тяжеленный пылесос «Вихрь», который старушке надо было таскать по квартире и любой западный. Да, прослужит он сто лет — это верно. Но только если сделан в начале месяца. Потому что все сделанное в конце месяца сразу шло на свалку, если помните. Отец у меня работал слесарем-сборщиком — первую половину месяца приходил домой рано, в конце месяца — ночевал на работе из-за сверхурочных. Только так и можно было нормально заработать. Плановая экономика, видите ли! Сделанное в конце месяца когда шел обычный советский «аврал» покупать нельзя было ни в коем случае — это не включалось, не зажигалось, просто не работало. Так что вещь выпущенная в начале месяца могла прослужить всю жизнь. Только кому это нужно? Это нужно только в условиях экономики при которой чтобы купить костюм нужно экономить два-три года, а чтобы купить пылесос — нужно экономить пять лет, а купить машину или квартиру — это было невозможно для простого человека и об этом мечтать не приходилось. Сейчас уже забылось как в СССР «строили» (было тогда такое выражение, вспомните выступления Аркадия Райкина) костюм, например. Купленная один раз вещь — потом эксплуатировалась по 15-20 лет и не потому что это нравилось, а потому что денег на покупку новой — не было. Для таких условий вещи с запасом прочности «на всю оставшуюся жизнь» и требовались.
Мои родственники пол-жизни смотрели телевизор КВН с линзой из первых выпусков. Не потому что он им очень нравился, а потому что капитальную вещь при СССР, покупали пару раз за жизнь. Так что могу с Вами только согласиться, да, тогда вещь которая может прослужить всю жизнь, была востребована. Закрой сейчас границы — и снова нам потребуются вещи которые могут служить всю жизнь. Вот то, что касается советской техники.