Мы переживаем сейчас закат российской науки. Россия выходит из числа великих держав еще по одному параметру — по науке. Судьба ее в очень малой мере зависит от самих ученых, да и среди них слишком мало думающих о благе науки и понимающих, что для этого надо. Из тысячи с лишком академиков и членкоров всего семь десятков отказались войти в новую «Академию», лишенную имущества и авторитета. Большинство беспокоится о своих собственных интересах, а они у слишком многих, обладающих статусом ученых, не совпадают с интересами науки.
К сожалению, судьба Академии зависит от ряда функционирующих в стране сил, среди которых Министерство образования и науки и персонально министр Ливанов имеют очень малый вес. Весомые силы — другие. Совершенно ясно (это было видно из беседы с новоизбранным Фортовым), что инициатором ликвидации Академии является президент страны и что он будет всячески стремиться довести этот «блицкриг» до победного конца. Сопротивление было неожиданным — ну что ж, подкупить не удалось (повышение бонусов академикам, повышение званий членкорам), придется пойти на мелкие уступки. Но и он лишь учел расстановку сил и интересов.
Попытаемся рассмотреть эти силы и интересы.
Прежде всего, во власти есть значительная группа людей, мечтающая о восстановлении сталинской империи и о возрождении сталинской науки. При Сталине Академия номинально существовала (как многие другие традиционные декорации — например, церковь), но идеалом сталинской науки была шарашка. Шарашка, в которой плененные и превращенные в рабов гении работали изо всех сил не за совесть, а за страх, выполняя военные и идеологические (военно-патриотические) задачи партийного руководства и самого великого кормчего. Организатором такой науки был Берия, но вдохновителем — Сталин. Такая наука дешева и достигает грандиозных успехов, но на одном-двух избранных направлениях. Спутники, математика, вне науки — балет, а во всем остальном — уровень Верхней Вольты. По автомашинам до сих пор отстаем от Кореи и Чехии, а компьютеры и мобильные телефоны завозим. О японских и штатовских роботах и речи нет.
Вторая властная и могучая сила — это люди, оседлавшие нефтяную и газовую трубы. Нефть и газ они продают сырьем за рубеж, на нефтедоллары покупают всё — автомашины, яхты, роскошь, послушание значительной части подданных. Этим не нужны промышленность и сельское хозяйство — всё проще купить. Не нужна и наука. Совсем не нужна. Ее продукцию тоже можно купить за рубежом. А при такой стратегии можно избавиться от единственного оставшегося оплота независимости в стране — от Академии наук, со званиями, которые нельзя отнять, с авторитетом, который не пожалован сверху, с неподконтрольными связями с заграницей, с накопленными богатствами (недвижимость!), которые пригодись бы для раздачи верным чиновникам. Вузы уже прижали к ногтю, а Академия вот мозолит глаза. Ковальчука, вишь, забаллотировали…
А что же сами ученые? Они тоже раздроблены. Часть по застарелой привычке и по близости к вертикали готова поддержать любое повеление начальства. Сколько их, не знаю. Кажется, мало.
Другая часть, весьма значительная, как ни странно, тоже ностальгирует по советской науке. Нет, не по шарашке, конечно. И даже вообще не по сталинской эпохе, а скорее по брежневской. Тогда же так было всё спокойно: работа шла ни шатко, ни валко, можно было не очень шевелиться, а сравнительно высокие зарплаты маститым начислялись. Сравнение с Западом не так уж и тревожило: оно в основном проводилось по идеологической линии, а тут всё было в ажуре. А что нобелевские в основном уходили в США и другие капстраны, так об этом не очень и распространялись, да и языки-то знали немногие. А ведь кризис академической науки и падение авторитета Академии было заложено еще тогда. Это тогда в академики валом пошли директора и чиновники, и состав ее разжижился.
Наконец, значительная часть работников Академии принимает свершившееся как данность и думает, какие предложить поправки к почти принятому закону, чтобы всё же катастрофа была не столь полной и сокрушительной. Как ликвиди… простите, реформировать Академию, не лишая ее абсолютно связи с имуществом? Как сохранить выборы директоров, пусть и под контролем чиновников? Как избежать соединения трех академий, отделения кор — от членов и девальвации звания академика? Какие меры предложить для очевидной активизации науки — наблюдательные советы, контрольные комиссии, участие общественности? Им невдомек, что любые поиски компромисса будут приняты лишь в той мере, в какой они не затронут суть закона, поправки будут всемерно отфильтрованы и обрезаны. Имя, декорации, звания сохранить могут. Самостоятельность и свободу — нет.
А независимость и свобода мышления, раскованность и неангажированность — первое условие великих прорывов в науке. Когда у Фарадея спросили, какое употребление сможет найти открытое им электричество, он сказал: «Можно будет делать забавные игрушки». Даже если часть ученых соблазнится полученной свободой и средствами для загула, оставшиеся в мозговом штурме окупят все затраты.
Что ж, цели правящей верхушки выданы, поправки приняты под давлением общественности, а уступки, во-первых, временные, во-вторых, будут взяты назад при малейшей возможности, быстро, одна за другой. Это как с выборами — сначала громкие обещания, а потом фильтры и ограничения, сводящие всё на нет. Все нынешние митинги и протесты, предложения и пожелания ни к чему кроме временных уступок привести не могут.
Справедливости ради надо сказать, что ни у Академии наук, ни у оппозиции своего проекта радикальной реформы нет, а она нужна — это всем очевидно. Против чего бороться ясно, но за что? Где программа? Это размагничивает протесты и ослабляет рациональность митингующих, лишает их настоящей силы убедительности. Защитникам Академии их противники бросают в лицо обвинение, что они хотят только одного — сохранить всё, как было, сохранить свои командные позиции, свой покой на вершине Академии и свои блага, ограничиться декоративными изменениями.
На мой взгляд, Академию наук как могучее, богатое и властное учреждение нужно действительно упразднить. Ведь вся работа сосредоточена в институтах и лабораториях, а сама Академия занималась действительно только выборами академиков, назначениями (прикрывала директоров от чиновничьего произвола, часто глупого) и межведомственной дипломатией. Занималась всё хуже. Вместо нее нужно создать небольшую очень престижную организацию, куда избираются только самые крупные ученые. Академиков должно быть не больше, а значительно меньше — около ста, и они должны собираться исключительно для решения главнейших общенаучных проблем, проведения важнейших экспертиз и воздействия на распределение фондов и премий.
Институты и лаборатории со всем имуществом надо передать не чиновникам, а университетам и другим вузам вместе с ассигнованиями, которые на них отводятся. Но не нынешним университетам — слабым, подавленным и зависимым. Университеты и вузы нужно вывести из-под управления государства. В них должны соблюдаться общеевропейские академические свободы. Ректоры и ученые советы должны быть по-настоящему выборными. Кроме того, нужно провести жесткое ранжирование вузов. Пора вернуть университетам статус университетов, а прочим учебным заведениям иметь статус институтов, академий, училищ и т. д. Не может быть специализированных университетов: отраслевая специализация — антоним университета. То есть реформу академической науки нужно сочетать с реформой образования. Это должна быть одна реформа.
Именно передача институтских кадров Академии наук университетам позволит решить главную задачу, стоящую сейчас перед университетами: радикальную разгрузку преподавательских кадров, которая превысила все разумные пределы и ликвидирует научно-исследовательскую потенцию университетских преподавателей. Давно пора довести преподавательскую нагрузку до европейских и американских норм — несколько лекций в неделю с предоставлением оплачиваемого годичного отпуска каждые 5-7 лет. Такая передача кадров также быстро омолодит научные учреждения, бывшие академическими, а с другой стороны резко усилит наши университеты и выведет их на один уровень с мировыми университетами — центрами науки и образования. Ни Сколково, ни объявление некоторых университетов федеральными не выведут, а передача академических институтов университетам — выведет.
Любая реформа уйдет в песок, если не будет поддержана большими деньгами. Зарплаты ученым и пенсии должны минимум превышать вдвое- втрое средние по стране (не вообще по стране, а по крупным городам — Москве и Петербургу), чтобы профессия ученого снова была престижной и наши ученые могли конкурировать с зарубежными в закупке литературы, компьютерного оборудования, разъездах и уровне жизни. Пенсии их должны быть почти равными зарплате, чтобы можно было спокойно освобождать места для молодых. Разумеется, нужно обеспечить конкурентоспособность и по закупкам оборудования. На всё это нужны средства. Поскольку наша частная промышленность, частный бизнес не очень нуждаются в высокой науке, а получение иностранных инвестиций под подозрением, средства эти могут иметь источником только наше государство. А у гуманитарных наук государство — почти единственный крупный инвестор.
Конечно, нужно переломить это положение — ввести радикальные меры поощрения бизнеса к инвестированию в науку и образование. Нужно, чтобы бизнес поддерживал университеты, а не церкви (церковь у нас и так богатая).
А главное, если государство хочет действительно встать с колен и лидировать в мире, оно должно минимум в пять — десять раз повысить долю ассигнований на науку и образование. это значит, перенаправить денежные потоки. Огромным источником могло бы стать уничтожение коррупции и повального воровства — но для этого нужна другая радикальная реформа. Кроме того, придется отнять деньги у других получателей — резко сократить чиновничий аппарат, ужать полицию и ВВ — куда нам столько блюстителей порядка? Ведь чем больше блюстителей, тем меньше порядка. Уменьшить военные расходы — никто из соседей на нас нападать не собирается. Соединенные Штаты даже маленькую Северную Корею, задирающуюся всё время, не трогают. А ведь могли бы прихлопнуть одним ударом. Равновесие в мире сейчас зависит уже не от нас. А главное — сколько в армию ни угрохай, она будет рыхлой и бессильной, если нет науки и культуры, если ракеты и спутники падают, а военные склады то и дело взрываются. Мощная наука и высокая культура — лучшие гаранты безопасности страны.
Таким образом, мое предложение реформы сводится к нескольким принципиальным преобразованиям:
1. Ликвидация нынешней громоздкой Российской академии наук и создание на ее месте небольшой престижной Академии наук России, занимающейся решением общенаучных проблем и распределением фондов и премий.
2. Передача всех ее институтов и лабораторий вместе с их имуществом и ассигнованиями университетам и другим вузам.
3. Одновременная реорганизация университетов и вузов на основе академических свобод, выборности ректоров и ученых советов и возвращение университетам прежнего статуса очагов кооперации основных фундаментальных наук (их выделения из числа институтов, академий и училищ).
4. Резкое повышение зарплат ученых на основе повышения доли бюджетных расходов на науку за счет ликвидации коррупции и воровства, а также за счет сокращения чиновничьего аппарата, полиции и ВВ и уменьшения военных расходов.
5. Доведение пенсий ученых почти до уровня зарплат; чтобы выход на пенсию не был катастрофой и места для молодых освобождались регулярно.
Как мне представляется, такая реформа неизбежна, и после мыканья еще какого-то количества лет с чиновничьим агентством по науке (тут «агент» лишается одиозного звучания) всё равно придется к этой проблеме возвращаться, потому что лучше не будет. Никогда еще бюрократизация не спасала от бесплодия. Лучше сделать решительный шаг сейчас, сразу.
Я понимаю, что при нынешней власти и при нынешнем устройстве страны надежда на это отсутствует. Что ж, ничто не вечно под луной.
«Пугают практические неурядицы радикальной реформы – журналы не выйдут, договоры повиснут в воздухе и т. п. — Ну, это если проводить любую реформу по-большевистски и в нынешней системе административных норм, так и будет. А ведь можно и по-иному. Это всё решаемо, если у реформатора есть ум и власть.»
Пример, когда гуманитарий берется не за свое дело. Исключительно вредоносные предложения и выводы. Аналогичная ситуация была при Сталине, когда гуманитарии обвиняли физиков в идеализме и мешали им работать. Уже сам законопроект существенно понизил репутацию институтов РАН, имеющих или намеревающихся заключить договора или получить гранты под проекты. Не говоря уже о колоссальном моральном ущербе, нанесенном РАН разного рода дискуссиями и измышлениями невежественных в точных науках археологов и историков. Общая оценка этих псевдовыводов — маниловский бред.
Для Клейна:
6. Университеты и Академии, клянчащие деньги у государства, не могут быть независимыми. — Верно. А если не клянчить, а требовать по закону? Не приходит в голову?
По закону как? На основании зачисленного числа студентов? Ну наберут очень много … Что делать? Отзывать лицензию при выпуске студентов ниэкого уровня.
Других решений не вижу. Это и будет рычагом давления на университет. И никакой независимости. По настоящему независимым может быть только платное высшее образование. Полностью платное или частично. Но платное. Как можно этого не понимать? Вы за платное высшее образование или за бесплатное?
9. Повышение пенсий почти до уровня зарплат лишь усилит жадность престарелых ученых и не побудит их уступать места молодым. — Что-то на Западе не усиливает. Или у нас другая психология?
В Штатах наука на грантах. Возраст как-бы не причем. Пенсия — личное дело каждого. В континентальной Европе в 65 лет просят оставить рабочее место. Вы про это не знали? Не могу поверить.
10. Специальных пенсий для ученых нет нигде в мире. – Ну, там многого нет, что есть у нас. Скажем, нет такого сногсшибательного повышения пенсий депутатам. Да я и не против аналогичного повышения пенсий всем.
Я тоже не против. Но я понимаю что денег на это в стране нет. И Вы это тоже понимаете. Не можете не понимать. А пишите …
Обсуждение вопросов реформы науки без расмотрения вопросов финансирования это обломовщина в чистом виде. Основная проблема в том что зарплаты низкие не только на меркам запада но и по российским меркам. Денег в общем-то взять неоткуда. Расчитывать на победу над коррупцией зная историю нашей страны особенно не проходится. Поправте меня как историк если я не прав. Ливанов предлагает расфоммировывать институты работающие неэффективно. Ковальчук урезает базовое финансирование увеличивая зарплату тем кто по его мнению работает. Многие предлагают грантовое финансирований что так-же подразумевает уменьшение базисных окладов.
На очереди Ландау.
Из Википедии:
«Чтение курса лекций на физико-механическом факультете; после увольнения из Харьковского университета и последовавшей за ним забастовке физиков Ландау в феврале 1937 году принял приглашение Петра Капицы занять должность руководителя теоретического отдела только что построенного Института физических проблем (ИФП) и переехал в Москву. После отъезда Ландау начинается разгром УФТИ органами областного НКВД, арестовываются иностранные специалисты А. Вайсберг, Ф. Хоутерманс, в августе-сентябре 1937 арестованы и в ноябре расстреляны физики Л. В. Розенкевич (соавтор Ландау), Л. В. Шубников, В. С. Горский (т. н. «дело УФТИ»)…
В апреле 1938 года Ландау в Москве редактирует написанную М. А. Корецем листовку, призывающую к свержению сталинского режима, в которой Сталин называется фашистским диктатором. Текст листовки был передан антисталинской группе студентов ИФЛИ для распространения по почте перед первомайскими праздниками. Это намерение было раскрыто органами госбезопасности СССР, и Ландау, Кореца и Ю. Б. Румера утром 28 апреля арестовали за антисоветскую агитацию. 3 мая 1938 Ландау был исключен из списка сотрудников ИФП. В тюрьме Ландау провёл год и был выпущен благодаря письму в защиту от Нильса Бора и вмешательству Капицы, взявшего Ландау «на поруки»».
Кстати, самого Капицу убедил вернуться из Англии от Резерфорда, в ходе операции НКВД по его возвращению, агент НКВД Рудольф Абель (Вилли Фишер), убедив его что природа советского режима совершенно изменилась. В 1934 году во время гостевого визита был насильно оставлен в СССР. После чего Капица стал «невыездным». Обратно его уже никто не выпустил. (См. Кирилл Хенкин. «Охотник вверх ногами»).
Продолжать можно бесконечно.
Я думаю что для «ностальгирующих» по «советской» науке я привел достаточно примеров подтверждающих, что наука существовала в тоталитарной стране не «благодаря», а «вопреки». И убедительно показал на примерах, как ученые боролись с этой властью и как власть по словам Льва Самуиловича «неустанно лягала ученых. И забрасывала их дерьмом. Но и эксплутировала их…». Думаю дальше на эту тему распространяться не стоит.
А. Пухову. По пунктам 6, 9 и 10.
По закону — это как? И далее приводятся аргументы, что по нашим законам не выйдет никак. Верно. А я и не имею в виду нынешние законы. Я имею в виду, что нужно принять такие законы, которые бы обязывали государство выдать ассигнования на науку.
О пенсиях. Вы пишете, что денег на это нет. А на высоченные пенсии депутатам есть? Чиновникам — есть? А их у нас больше, чем ученых. В этом конкретном случае я за лозунг «отнять и поделить». О 65-летнем пределе в континентальной Европе, конечно, знаю. Высокие пенсии как-то скрашивают уход. В общем это не аргумент против моего предложения.
Г-ну Фишеру мне отвечать нет смысла. У него ведь аргументов нет, только эмоции и экстатические восклицания. Правда с регулярным повторением.
Добавка А. Пухову.
О необходимости платного или частично платного высшего образования для независимости вузов.
Так ведь оно у нас и так частично платное. И даже среднее. А вот независимости что-то не видно.
откланиваюсь ибо тут полная каша лебедь рак и щука
Л.Клейну.
Бюджетные затраты нашего государства на образование и наку в долях от ВВП смотрятся вполне достойно по сравнению с другими странами. В том-то и фокус.
Если пенсии депутатов и госслужащих «отнять и поделить» между всеми пенсионерами, то особой прибавки они не почувствуют. Вот если отнять и все отдать ученым — вот это другой разговор. Вот Вы представьте обсуждение такого вопроса в нашей думе или каком угодно другом парламенте.
Если Вы за предельный возраст для ученых как в Европе — так и скажите. Если Вы за мизерные гос. пенсии как в Штатах — подтвердите. А то Вы пишите что все мои аргументы в Вашу пользу. А что и как не очень ясно.
Бюджет МГУ с основном формируется за счет государства. От платных студентов отказаться в принците можно — а от безплатных никак. Отсюда 100% зависимость от государства которая несколько лет назад была оформлена юридически.
Я Лев Самуилович с большим интересов читаю все что Вы пишите на страницах Троицкого Варианта. Но Ваши предложения по реформе науки меня шокировали. В них только один плюс. Их заведомо никто не будет рассматривать в серьез. Впрочем я должен отметить что у других получается не лучше.
Должен сказать что лично мне ничто не мешает работать в российской науке кроме собственной лени.
Олегу
Продолжать бесконечно можно только в том случае если говорить об одном и том же.
Вы говорите только о довоенном периоде. После каждой революции вылезают изо всех щелей угнетенные и непонятые гении и занимаются ниспроверганиями. Раньше был Лысенко и ему подобные. Разгромили буржуазную генетику и добрались до квантовой механики. Если бы не клюнул жареный петух, то есть не возникла атомная бомба, угробили бы и физику. И Королев со товарищи лес бы валил. Но возникла реальная угроза — а жить хотят все, в том числе и душегубы. Королев не делал никакую науку вопреки когда его били графином. А делал когда стал руководить огромным коллективом, с неограниченными финансовыми и материальными возможностями. Это что — вопреки? Да нет, все-таки благодаря. Вообще феномен послевоенного взрывного развития науки и техники за исторически короткий период — 20-30 лет в разрушенной до основания, изолированной от мира одной стране достоин отдельного изучения. При том,что да, партбюрократическая прессовка была малоприятна. Сейчас история повторяется. Петрики, чистая вода, наночубайсы — а теперь еще и Ливанов с жадными до имущества подельниками. И все под флагом борьбы с тоталитарной наукой. Причем в качестве альтернативы предлагается самые замшелые варианты этой тоталитарной науки — прямое руководство чиновников. Прошло уже больше 20 лет после развала советов и около 10 лет нынешнего правительства с возросшими нефтяными ресурсами и профицитными бюджетами. Все что было достигнуто (в конце концов вопреки или благодаря — какая разница?) только разваливается. Век гуманный, денег много, а ученые спорят сколько ангелов может разместиться на острие иглы. Меня например удивляет маниакальная страсть истребить науку помимо университетов. Кто бы хоть объяснил — зачем? Похоже на классовую борьбу. Бессмысленную и беспощадную.
Церберу:
Я думал что сказал все достаточно ясно. Но вижу что недостаточно.
Давайте разбираться. Вы все свалили в кучу.
«Вообще феномен послевоенного взрывного развития науки и техники за исторически короткий период — 20-30 лет в разрушенной до основания, изолированной от мира одной стране достоин отдельного изучения».
Вам не кажется что феномен этот был связан не с заботой власти о науке, а с общим климатом хрущевской «оттепели» 60-х? Когда на короткое время разрешили такие вещи, в том числе и в науке, которые в 1970-е уже были наглухо запрещены.
Когда впервые были изданы, потом фактически снова запрещенные, книги — вроде «Философской энциклопедии» или «Исторической энциклопедии» — с датами смерти репрессированных, с глухими упоминаниями о репрессиях. Когда впервые ученый мог, пусть и эзоповым языком, но высказать идеи расходящиеся с мнением партии. И как все быстро кончилось с затхлым Брежневским застоем.
Так что история взлетов и падений отечественной науки — это не история заботы о ней власти, которой на нее всегда было наплевать, за исключением коротких периодов, когда она нужна была в целях милитаристских.
А это история оттепелей и заморозков на информационном поле, когда появлялась ненадолго отдушина и ослаблялась цензура — вот тогда и происходил это взлет науки. когда становился возможны информационный обмен идеями, публикациями с остальным научным миром в котором на секунду переставали видеть «представителей буржуазной науки периода империализма».
Но за ним тут же наступала реакция, потому что вольнодумство ученых грозило подорвать устои государства. Лев Самуилович, предложивший это обсуждение, лучше других на себе испытал заботу государства о науке и ученых.
А власть, даже при необходимости создания атомной бомбы или космической гонки вооружений, поддерживала не науку, а огороженные научные заповедники, где даже позволяло вольнодумство в микроскопических масштабах, лишь бы получить то, что им от ученых было нужно. Так что гордиться тут нечем. Талантливые люди рождаются в любой стране и всех убить и посадить в лагеря, заморить голодом, или пришить им липовое уголовное дело не получается. Кто-то остается на свободе и делает научную работу вопреки всем запретам и всей цензуре власти.
Но если сравнить количество замученных, уничтоженных, лишенных права на научную работу ученых с «достижениями» советской науки, то становится ясно что именно не благодаря, а вопреки. Что не перестали и никогда не перестанут рождаться вопреки любой власти в этой стране талантливые люди. Только судьбы у них в этой стране перекорежены. потому что советская власть закатывала под асфальт все ростки свободомыслия — а без него нет науки и не может быть.
Почему так рвались ученые в фундаментальную науку и при СССР она была на высоте? Потому что там они могли скрыться от цензуры и от партийного удушающего все живое контроля. Фактически уход в фундаментальную науку был аналогом «эскапизма»,своего рода бегством из страны из которой было невозможно сбежать иным образом. Ответ ученых этой власти, их ответ этой стране. Так что все-таки не «благодаря», а «вопреки».
Стругацкие сказали об этом в своих романах лучше меня.
Ну что начать Вам приводить примеры перекореженных советской властью судеб ученых послевоенного периода вплоть до 1986 года? до начала горбачевской перестройки — аналога хрущевской оттепели 60-х?
В одном Вы правы — цензура душила не только науку, но и псевдонауку. Если можно назвать это «позитивным эффектом» цензуры. А сейчас власть даже поощряет это псевдонаучное шарлатанство, поскольку оно отвлекает людей от инакомыслия и борьбы за демократию и свободу. По принципу — чем бы дитя не тешилось…
Ну и конечно же упустил из виду пленных немецких инженеров и ученых — использованием труда которых во многом объясняется послевоенный «рывок» техники и науки. В семидесятые годы прошлого века пришлось поработать в «нулевке», где стояло оборудование, сделанное пленными немцами — учеными и инженерами. Нашим не разрешалось менять в немецких чертежах ничего. Малейшее изменение требовало бесконечных согласований.