Выступление на общем собрании РАН 23 марта 2016 года

Уважаемые коллеги,
уважаемый Владимир Евгеньевич,

я выступаю сегодня по поручению моих товарищей по «Клубу 1 июля». Я думаю, что большинство в этом зале знает, что это за клуб, но на всякий случай напомню: это неформальное объединение членов Академии, выступивших против реформы РАН 2013 года и заявивших об отказе вступать в новую академию, которую первоначально планировалось создать взамен распускаемой Российской академии наук. О его деятельности можно узнать из брошюры, которая распространялась вчера и сегодня на общем собрании. В Клуб входят люди с очень разными взглядами, но есть в них и общее.

Прежде всего, мы считаем, что наукой должны управлять в первую очередь ученые, а не чиновники. Это не значит, что профессиональные управленцы, финансисты и т. д. не должны участвовать в управлении наукой, — напротив, должны, и без них эффективное управление наукой невозможно, но они не должны доминировать, как это происходит сейчас, и их роль должна быть служебной. Если это будет признано всеми сторонами и будут найдены работающие модели взаимодействия, удастся преодолеть и конфронтацию между учеными и чиновниками, которая последние полтора десятилетия играет крайне деструктивную роль. Отсюда следует второй тезис: никакие преобразования в области управления наукой не могут проводиться без участия научного сообщества и вопреки его воле, т. е. исходя из чиновнических, а не научных представлений о целесообразности. Третье положение тесно связано с двумя первыми: никакие изменения не могут проводиться, а существенные решения приниматься келейно и тайно — они должны быть результатом гласного обсуждения с участием научного сообщества и при помощи прозрачных процедур. В реальности мы постоянно сталкиваемся с нарушениями всех этих принципов, в том числе и в самое последнее время. За примерами далеко ходить не надо: вчера наше общее собрание открывало выступление вице-премьера Аркадия Дворковича, значительная часть которого была посвящена относительно свежей новости — слиянию РГНФ с РФФИ. Как принималось это решение? Совершенно в том же стиле, что и реформа РАН три года назад. 24 декабря правительство утвердило новый состав Совета РГНФ, который провел свое первое заседание 28 декабря. Ни о каком слиянии речи не было. Хотя слухи о его возможности ходили, никакого гласного обсуждения ни с научным сообществом, ни даже с членами Совета фонда не проводилось. И вот — спустя всего два месяца после утверждения нового Совета фонда — тоже самое правительство объявляет о решении его закрыть и присоединить к РФФИ; формирование Совета оказалось лишь отвлекающей спецоперацией. Члены Совета фонда узнали о решении из прессы. Само решение, разумеется, порождает множество проблем, но о них, похоже, заранее никто из чиновников не думал, и они начинают обсуждаться только сейчас, задним числом. Опять всё решено тайно, за спинами ученых, без их участия и без учета их мнения.

Другой пример гораздо более важный. На президентском Совете по науке и образованию в январе прозвучало сообщение о том, что только 150 научных организаций в стране являются продуктивными, причем и список этих организаций существует. Оргвыводы из этого заявления пока не сделаны, но есть все основания их опасаться. При этом опять же в тайне держится и сам список, и то, кем он составлялся и по каким принципам, а также и с какой целью. Те, кто имел к нему доступ, удивлены этим списком, явно составлявшимся по формальным принципам и под влиянием далеких от науки интересов.

Подобные примеры могут быть умножены, и они у всех на слуху — это и реструктуризация научных организаций, проводимая вопреки интересам науки, а часто и вопреки здравому смыслу, и появившаяся в НКС ФАНО Концепция программного управления научных исследований, реализация которой приведет к созданию феодальной системы в управлении наукой, и формирование там же списка приоритетных научных направлений. Общее у всех этих начинаний одно — отсутствие прозрачности и келейность в подготовке и принятии решений, игнорирование мнения научного сообщества. Это игнорирование иногда прикрывается декоративными структурами вроде НКС, который хотя и включает ряд очень крупных ученых мирового уровня, но по большей части состоит из научных администраторов, зависимых от ФАНО.

Как я сказал, я выступаю по поручению членов «Клуба 1 июля». Мы решили напомнить о себе сегодня потому, что все упомянутые случаи и многие другие свидетельствуют о том, что отношение власти к науке и научному сообществу, ярко проявившееся в ходе реформы Академии почти три года назад, совершенно не изменилось. Значит, не утратила актуальности и необходимость сопротивляться таким действиям и защищать интересы науки и научного сообщества. У нас есть такой опыт, и хотя мы намеренно не формализовали ни сам «Клуб 1 июля», ни отношения внутри него, но есть и опыт солидарных действий людей, очень разных и по политическим взглядам, и по отношению к общественной активности, и по пониманию конкретных задач развития науки. Мы думаем, что этот опыт может быть полезен всей Академии, и будем рады, если сможем послужить чем-то вроде центра кристаллизации для членов Академии, разделяющих нашу обеспокоенность существующим положением дел. Некоторые первоочередные меры по исправлению ситуации мы предлагаем в принятом в январе этого года заявлении, с которым можно ознакомиться на сайте Клуба или в раздававшейся брошюре. Среди них и предложение о включении фундаментальной науки в число приоритетных направлений научной политики России, и предложение о подчинении ФАНО Российской академии наук и ограничении его компетенции вопросами хозяйственного управления, и другие не менее важные, на наш взгляд, предложения. Владимир Евгеньевич просил вносить предложения для включения в постановление общего собрания. Прошу рассматривать конкретные предложения из этого заявления как такие предложения от «Клуба 1 июля». Я не имею возможности их зачитать, но готов представить в письменном виде.

Благодарю за внимание.