Окончание дискуссии. Начало см. в статьях Наталии Деминой и Егора Задереева.
Егор Быковский, научный журналист, зав. отделом науки журнала «Вокруг света», автор и ведущий радиопередачи «Наука в фокусе»:
Научные коммуникации нужны, а столы о научной коммуникации — не очень (особенно если на этих столах нет выпивки и закуски). Я за свою жизнь побывал в разных индустриях. Так вот всякие внутриотраслевые конференции устраиваются обычно не для того, чтобы обменяться полезной информацией (это в основном происходит в рабочем порядке), сколько для того, чтобы потусить вместе, в лицо друг друга повидать. Если люди и так постоянно встречаются (как автомобильные журналисты, на выездах и тест-драйвах), то им специальная конференция не нужна. Интернетчикам в свое время, не отлипавшим от компа, остро была нужна — и появился РИФ.
Научные коммуникаторы и так пересекаются, им дополнительные «столы» особо ни к чему.
Саша, я всегда тебя читаю завороженно, честное слово. Но мне кажется в данном случае, что ты заблуждаешься. Междисциплинарные связи в науке, когда в них есть потребность, возникают и без посредников. Между наукой и бизнесом — тем более.
Я понимаю, что такое популяризация. Про научную коммуникацию — признаться, не очень понимаю. Что она и зачем? Наверное, если бы все не понимали значение этого слова по разному (или вовсе не понимали), было бы проще. А то мы сейчас встречаемся на конференциях о пользе сепулек и сепуления и чувствуем некоторую фрустрацию по этому поводу. Ты говоришь о том, что есть некая важная проблема научной коммуникации (отсутствие, мол, должной провокативности наших встреч), а я бы хотел понять сначала, кто именно встречается и как понимает свою деятельность и себя в ней. И вот тогда станет понятно, нужно ли вообще встречаться — даже если без должной провокативности.
Александр Сергеев, научный журналист, модератор Клуба научных журналистов:
Научная коммуникация, как я ее понимаю, — это относительно недавно возникшая форма деятельности, которая отчасти включает популяризацию науки, но содержит и новые моменты, которые еще совсем плохо поняты даже самими коммуникаторами. С моей точки зрения, научная коммуникация — это ответ на проблему фрагментации культуры, вызванную чрезвычайно быстрым развитием науки. Первым эту тему обозначил Ч. П. Сноу в эссе «Две культуры и научная революция». Чуть позже в нашей стране проблема фрагментации культуры нашла отражение в дискуссии «физиков и лириков».
Но то был лишь первый этап — развод между общей («гуманитарной») культурой и наукой. Дальше — больше: биологи стали косо смотреть на физиков, физики — на инженеров, инженеры — на психологов, а все они вместе — на философов, предпринимателей и политиков. Приведенные примеры мизкоммуникации между физиком и нейроучеными, а также между Еленой Когтевой и Михаилом Гельфандом прекрасно иллюстрируют положение дел. От себя могу добавить пример безобразной травли, которой некоторые ученые-биологи подвергли научных журналистов, организовавших недавно Центр по борьбе с лженаукой. Вместо того чтобы помочь журналистам советом и консультацией, их стали навязчиво троллить за то, что руководитель Центра телеведущая Анна Урманцева в других своих проектах допускала определенные научные ошибки.
Научная коммуникация — это деятельность в рамках широкой задачи реинтеграции культуры. Если популяризация выполняет функцию социальной рекламы науки, то коммуникация — это восстановление разрушенных мостов и строительство новых. Как это правильно делать, почти никто не понимает — проблема реальная и глубокая, готовых рецептов ни у кого нет.
Большинство коммуникаторов действует по наитию. Иногда они находят яркие удачные решения, а иногда терпят фиаско. Сегодня научные коммуникаторы — это такие выдвиженцы-переговорщики из своих околонаучных субкультур. И сейчас они мучительно ищут общий язык хотя бы между собой. Именно для этого им нужны многочисленные встречи, на которых они притираются друг к другу, апробируют свои идеи и вообще пытаются понять, что же это такое — научная коммуникация.
В общем, я вижу реальную проблему, которая постепенно и подспудно решается на таких мероприятиях. Поэтому прозвучавший призыв в духе «чего тут думать — трясти нужно» кажется мне глубоко ошибочным. Другое дело, что конкретные мероприятия порой проводятся неэффективно, без необходимой провокативности. Вот это — важная частная проблема научной коммуникации, которую нужно решать. Иначе у коммуникаторов будет создаваться впечатление, что на мероприятиях зря растрачиваются не только бюджеты, но и их собственное время.