Максим Кронгауз, лауреат специальной премии «Просветитель», автор книги «Русский язык на грани нервного срыва»
За столько лет профессионального общения с русским языком удивление, увы, несколько притупляется, поэтому скажу о пяти фактах, которые меня по-прежнему вдохновляют. Ответ будет скорее эмоциональным, чем рациональным.
Во-первых, это русские приставки (суффиксы тоже важны, но не так изящны). С них я начинал свою лингвистическую деятельность (курсовая второго курса), не исключено, что ими и закончу. Разве не прекрасны глаголы отфутболить и присобачить, где приставка намного важнее корня, или, например, проваландаться или зафиндилить, где корень вообще не опознается? И разве не чудесен ряд, объединяющий глубокие традиции с острой современностью: стибрить, слимонить, скоммуниздить, спионерить, солимпиадить, скопипастить?
Во-вторых, это русский акцент, который пробивается через любой даже самый экзотический язык. Собственно, чем более экзотический, тем сильнее пробивается. На самом деле я имею в виду интонацию, но это слишком сложно объяснять.
В-третьих, это уменьшительные суффиксы, столь ненавидимые истинно интеллигентными людьми. Да, высокая культура не терпит эмоциональности, но насколько же приятней по-домашнему пить чаек да коньячок, закусывая колбаской, чем по-взрослому и интеллигентному пить чай с коньяком.
В-четвертых, это система обращений. К ней тоже постоянно предъявляются претензии из-за отсутствия нейтрального обращения к незнакомцу. Да, нейтрального нет, зато какой спектр социально и эмоционально маркированных! Распространение семейных отношений на весь мир приводит к так называемым вторичным употреблениям терминов родства: Садись, мать (в автобусе незнакомой немолодой женщине)! Братцы, помогите (к незнакомым мужчинам)!
Не менее удивительны, например, обращения шеф или командир к водителю такси. Почему командир? Почему шеф? А вот такое фамильярное уважение к одной из самых коммуникабельных профессий!
В-пятых, можно было бы вспомнить множество разных вещей: нашу кириллицу, глагольный вид, систему личных собственных имен, возможно, самую богатую в мире… Но я, пожалуй, назову легкость заимствования и последующего освоения чужой лексики. «Одомашнивание» чужих слов (в том числе с помощью упомянутых выше приставок и суффиксов) — это и есть иммунитет от всяких угроз со стороны других культур и их языков. Они дают, а мы принимаем и делаем своим.
Крайне редко комментирую, но в этот раз не удержалась… что это за «садись, мать/ помоги, браток, поехали, шеф» ?!?!?! Это не Русский язык. Мне 30 лет, я ни разу не слышала таких обращений, кроме как в блатных фильмах…
очень обидела меня эта статья.
«Здорово, отцы» — студент Герценовского университета приветствует сокурсников в конце 90-х годов.
«Ну, ты, мать, даешь!» — удивленно обращается к своей девушке мой коллега, рабочий в музее.
«Слышь, брат, дай закурить!» — просит меня на Витебском вокзале слегка похмельный дядька.
Про «шефа» слышал только в рассказах друзей-археологов да во множестве шуток. Дело в том, что многое зависит от доступного нам разнообразия языковой среды, а самая разнообразная языковая среда — у профессионального лингвиста. Сдается мне, имеет смысл доверять профессионалам.