Олимпиадам в Японии мистически не везет — токийскую из-за пандемии коронавируса перенесли на июль 2021 года. В ХХ веке Токио дважды подавал заявки на проведение летних олимпиад. О том, почему не состоялась первая (1940), мы рассказали в ТрВ-Наука № 303, вторая же была успешно проведена в 1964 году. Процесс выдвижения токийской кандидатуры и ход подготовки к Играм позволяют понять особенности политической и культурной ситуации в послевоенном мире, а также оценить тот огромный путь, который проделала Япония с 1940-х годов.
Окончание (начало в ТрВ-Наука № 303 от 05.05.2020).
В результате жестокого поражения во Второй мировой войне Япония была оккупирована американскими войсками. Наряду с Германией, ее не принимали в международные организации (включая ООН), в участии в лондонских Олимпийских играх 1948 года Японии было тоже отказано. Страна на какое-то время превратилась в изгоя. Перед ней стояла масштабная задача — избавиться от клейма агрессора и возвратиться в международное сообщество. Одним из инструментов для достижения этих целей стал олимпийский спорт.
На летнюю Олимпиаду в Хельсинки (1952) японскую команду уже допустили. Правда, в неофициальном медальном зачете она не попала даже в первую десятку. Команда СССР участвовала в олимпиадах в первый раз и оказалась второй вслед за США. Победившие в войне побеждали и в спорте.
В то же самое время желание реабилитировать себя за отмену Игр 1940 года не оставляло японцев. Мэр Токио Сэйитиро Ясуи начал кампанию по проведению XVII Олимпиады 1960 года в Токио уже через месяц после того, как в апреле 1952 года была закончена оккупация Японии американскими войсками. Основания выдвигались такие: 7 млн токийцев жаждут принять Олимпиаду, поскольку Япония желает внести свой вклад в укрепление доверия между миролюбивыми народами. Если при подготовке Игр 1940 года упор делался на том, что Япония желает продемонстрировать миру свою культуру и традиции, то сейчас подчеркивалось: именно олимпийское движение обладает «славной историей и традициями», которым желает следовать и Япония.
В Японию пригласили президента МОК американца Эйвери Брандиджа (Avery Brundage), занимавшего этот пост с 1952 по 1972 годы. Он участвовал в качестве пятиборца еще в Играх 1912 года в Стокгольме, был известен как коллекционер восточного искусства и большой любитель японской кухни (в то время ей мало кто увлекался). Очарованный приемом и подарками, Брандидж тем не менее прямо сказал, что с первого раза Токио Олимпиаду получить не удастся.
Олимпиада 1956 года была запланирована в Мельбурне, то есть далеко от Европы. Члены МОК опасались, что два раза подряд европейцам будет трудно отправить свои команды в такую даль. Авиасообщение в то время было дорогим удовольствием, а Европа еще не восстановилась после ужасных последствий войны. Действительно, развивавшееся по нарастающей олимпийское движение явно «забуксовало» в Австралии: в Олимпиаде 1948 года приняло участие 4104 спортсмена, в 1952 году — 4925, а до Мельбурна добралось всего 3184 атлета.
Смирившись с тем, что в 1960 году Олимпиаду получить не удастся, в качестве подготовительной меры к следующей Олимпиаде японский НОК решил провести очередные Азиатские игры 1958 года в Токио. В отличие от подготовки к Олимпиаде 1940 года, на сей раз Японский национальный олимпийский комитет (ЯНОК) полностью координировал с правительством. Без масштаной правительственной финансовой поддержки ни Олимпиада, ни Азиатские игры состояться не могли.
Это были убыточные проекты, которые, однако, имели огромную идеологическую нагрузку. Азиатские игры должны были показать миру гостеприимство и миролюбие Японии, избавившейся от тоталитарного милитаристского прошлого. В этом смысле в проведении Олимпиады гораздо больше было заинтересовано правительство, чем ЯНОК, который выполнял техническую роль. Будущий премьер-министр (1957–1960) Нобусукэ Киси (Nobusuke Kishi) возглавил координационный комитет по подготовке Олимпиады. Одним из ее горячих сторонников выступил на этот раз и видный японский политик Коно Итиро (Kono Itiro) (дедушка нынешнего министра иностранных дел Японии Таро Коно. — Ред.), с таким же жаром выступавший против Олимпиады в довоенное время.
В 1958 году состоялись прекрасно организованные третьи Азиатские игры. Это было первое крупное международное мероприятие, которое Япония провела после войны. На сессии МОК, которая проходила в Токио в одно время с Азиатскими играми, Брандидж решительно поддержал кандидатуру Токио. Это была первая сессия МОК, проведенная в Азии. И хотя президент МОК выступил в поддержку Японии, окончательное решение принималось на сессии МОК в Мюнхене в июне 1959 года.
За оставшееся до этого время японцы развили огромную активность не только по строительству дорог в Токио (а они оставляли желать лучшего), но и по привлечению на свою сторону членов МОК. В особенности это касалось членов МОК из слаборазвитых стран с высоким уровнем коррупции. Им делали щедрые подарки, кормили в шикарных ресторанах, сулились оплатить дорогу до Мюнхена и обратно, приглашали посетить Японию.
Помог Токио и социалистический лагерь во главе с СССР. Основным конкурентом столицы страны Восходящего солнца считался американский Детройт, но советское Политбюро приняло мудрое решение поддержать Японию. В то время советское руководство надеялось, что их восточный сосед сможет стать оплотом антиамериканизма в Азии, и потому советская печать хвалила самобытность японской культуры, которая вроде бы способна противостоять натиску космополитизма.
Презентацию предполагаемой токийской Олимпиады в Мюнхене поручили известному тележурналисту Хирасаве Кадзусигэ (Hirasawa Kazushige). Он не стал утомлять присутствующих нудными цифрами, но выступил очень художественно: цветок западной культуры, а именно Олимпиада, пусть теперь расцветет и на Востоке; Дальний Восток в нынешнюю эпоху прогресса перестает быть дальним благодаря реактивным самолетам и международному общению, а оно и является основой мира во всем мире.
Вкупе с привлекательной для МОК идеей о целесообразности проведения первой Олимпиады в Азии и вместе с реальной готовностью Токио к проведению крупного международного форума это привело в Мюнхене к безоговорочной победе японской столицы: Токио получил 34 голоса из 55 (за Детройт было подано 10 бюллетеней).
Послевоенный комплекс неполноценности еще не был преодолен, и очень многие японцы не были уверены, что страна сумеет достойно провести Олимпиаду. В 1962 году таких «маловеров» насчитывалось 73%. Однако экономические успехи страны не вызывали сомнений. «Белая книга по экономике» 1956 года содержала ключевую фразу, которая запомнилась всем японцам: «Послевоенность закончилась».
Имелось в виду, что страна преодолела разруху, динамика роста уровня жизни была исключительно положительной. Однако при всех достижениях не стоит забывать и о том, что в этом году доход японца составлял 7,7% дохода американца, половину — англичанина и западного немца. Тем не менее японец потреблял всё больше электричества, вещей, еды и лекарств. Прежние мечты об имперском величии преобразовывались в потребительские надежды на «три сокровища»: телевизор (пока что черно-белый), холодильник и стиральную машину.
Успешное проведение Олимпиады являлось задачей государственной важности. В правительстве был введен пост министра, ответственного за проведение Олимпиады. Его занял Коно Итиро. В оргкомитет Олимпиады были введены высокоранговые чиновники, бизнесмены, члены парламента.
Функционеры действовали эффективно и решительно. Любимый токийцами трамвай был ликвидирован, многие речки и каналы засыпали, ибо они мешали совершенствованию транспортной системы. В столице стали лучше убирать мусор, раздавались десятки тысяч листовок, которые призывали японцев не ударить лицом в грязь перед иностранцами: не сорить, не выпивать и не мочиться на улицах, не драться, не хамить и не появляться полураздетыми. Ударными темпами строились стадионы, гостиницы, скоростные трассы, монорельсовая дорога, соединившая город с аэропортом Ханэда, прокладывались новые линии метро, расширялись улицы.
Это приводило к утрате столицей прежнего облика, что воспринималось в целом положительно — как торжество прогресса. Непосредственно перед Олимпиадой была запущена первая в мире скоростная железная дорога (Синкансэн), соединявшая Токио и Осаку. Олимпийский стадион возле святилища Мэйдзи вмещал 75 тыс. зрителей (в планах устроителей Игр 1940 года было строительство стадиона на 120 тысяч). Организаторы Олимпиады 1964 года рассчитывали на приезд 30 тыс. иностранных туристов. Эти прогнозы были более реалистичными, чем планы устроителей несостоявшейся Олимпиады 1940 года: те предвкушали приезд 100 тыс. иноземцев.
От японских спортсменов ждали успехов. В Мельбурне они завоевали 19 медалей (4 золотых), заняв девятое место. В Риме они не продвинулись ни на шаг вперед — та же самая девятая позиция при 18 медалях (4 золотых). Для подготовки японских спортсменов к токийской Олимпиаде были выделены значительные средства, многие любители, по существу, превратились в профессиональных спортсменов. Так, члены женской волейбольной команды «трудились» на ткацкой фабрике, где они и получали «зарплату». Точно такая же практика существовала в СССР и других социалистических странах.
Властям были нужны успехи, которые могли бы консолидировать японцев и доказать правильность проводимого курса. Бурное развитие экономики несло не только повышение уровня жизни, но и многочисленные проблемы (загрязнение, теснота городов, психологический дискомфорт, связанный с утерей прежней среды природного и социального обитания). Позиции «левых» в политике были достаточно сильны, а они боролись изо всех сил против японско-американского договора безопасности. Олимпиада же предоставляла хорошие возможности, чтобы отвлечь японцев, объединить их, притушить накал отрицательных эмоций.
Олимпийский огонь зажгли в Афинах и доставили в Наху — главный город Окинавы. В то время эта префектура Японии находилась под американским административным управлением, в стране ширилось движение за возвращение Окинавы под японскую юрисдикцию. Доставка туда олимпийского огня имела ясный символический подтекст: показать, что Окинава принадлежит Японии. На местном стадионе олимпийский огонь продемонстрировали 75 тыс. зрителей, зазвучал гимн Японии, подняли государственный флаг.
После Окинавы олимпийский огонь доставили самолетом в Кагосиму на Кюсю, где он был разделен на несколько частей. 100 713 бегунов пронесли факельный огонь по всем префектурам страны. На главном олимпийской стадионе его зажег в субботу, 10 октября 1964 года, Сакаи Ёсинори. Он был выбран не столько за свои выдающиеся спортивные достижения, сколько за то, что родился 6 августа 1945 года неподалеку от Хиросимы — в день ее атомной бомбардировки. Ту бомбу американцы ласково назвали Малыш (Little Boy). Она унесла жизни 140 тыс. японцев, но «малыш» Ёсинори выжил.
Олимпиаду открыл император Сёва. Перед войной Коно Итиро выступал против Олимпиады, в частности, потому, что «голос императора не должен быть слышен миллионам простых людей». Коно тоже присутствовал на открытии и на сей раз не выдвигал никаких возражений против того, чтобы император сказал несколько слов в микрофон. Перед трибунами прошествовал 5541 спортсмен из 94 стран. Американские самолеты японских ВВС посредством дыма вычертили над стадионом пять разноцветных колец. Перед входом на стадион зрителям раздавали мешки для мусора, что было в диковинку.
До войны при подготовке к Олимпиаде главные проблемы создавала себе сама Япония. Теперь она стала мирной страной и вела себя в полном соответствии с олимпийскими правилами. Теперь проблемы ей и олимпийскому движению создавали другие страны. Немцы из Западной и Восточной Германии сумели договориться и прислали в Токио объединенную команду. Между Северной и Южной Кореей вначале тоже было достигнуто соглашение о формировании единой команды, но в результате корейцы приехали в Токио по отдельности, а перед церемонией открытия Игр команда Северной Кореи возвратилась домой.
Во Вьетнаме бушевала гражданская война с прямым участием США. Северовьетнамцы не захотели выступать на одних аренах вместе со своими врагами. Из-за политики апартеида МОК не допустил к участию в Играх Южную Африку и поэтому сумел избежать бойкота Олимпиады со стороны африканских стран. Китай не участвовал в Олимпиаде, поскольку в них участвовал Тайвань. КНР проявила себя на Олимпиаде другим образом: 16 октября, в разгар Олимпиады, она произвела испытание ядерной бомбы, став первой ядерной страной в Азии. За два дня до этого был смещен Н. С. Хрущёв, и мир стал гадать, в какую сторону повернется политика СССР…
Тема войны и мира, Олимпиады 1940 года и нынешней, Японии прошлой и настоящей была одной из самых важных для японца 1960 года. Писательница Соноко Сугимото (Sonoko Sugimoto) вспоминала, что на том самом реконструированном стадионе, где проходило открытие Игр, ровно 20 лет назад, в октябре 1944 года, она участвовала в проводах юношей, отправлявшихся на фронт. На месте ложи, где сейчас восседала императорская чета, расположился премьер Тодзио, который призывал разгромить США и Великобританию. И сейчас, и тогда над стадионом развевался государственный флаг, звучал гимн, но в эти государственные символы вкладывался совершенно разный смысл.
Олимпиаду в Токио увидело огромное количество людей. Впервые в истории телевидение показывало международный спортивный форум столь широко. Некоторые репортажи велись в цветном формате (правда, цветных телевизоров тогда в Японии насчитывалось всего 67 тысяч). Впервые в истории велась прямая трансляция на весь мир. Она осуществлялась через американский спутник японской государственной компанией NHK. Во время трансляции волейбольного матча Япония — СССР в стране было включено 95,4% телевизоров. В истории манипулирования сознанием и мобилизации масс наступил новый период. Тенденция заключалась в том, что число зрителей увеличивалось, а число читателей сокращалось.
Посмотреть Олимпиаду приехала 41 тыс. иностранцев. Если приплюсовать к ним спортсменов и функционеров, то получится 50 тысяч. Всего же в 1964 году Японию посетили 353 тыс. иностранцев, что было существенно больше, чем в прошлом году, когда в страну въехали 300 тысяч. Как писали журналисты, эти люди убедились, что Япония является высокоразвитой промышленной страной, а не страной гейш, самураев и харакири.
Олимпиада оставила японцам автомобильные дороги и железнодорожные пути, спортивные сооружения, гостиницы и воспоминания. В том числе и воспоминания о победах. Японский спорт сделал большой шаг вперед, и в неофициальном зачете (который на самом деле был основным) японская команда заняла четвертое место (29 медалей) после СССР (96 медалей), США (90 медалей) и объединенной германской команды (50 медалей).
В то время слово еще не было окончательно оттеснено на периферию сознания. Самые известные японские писатели освещали Олимпиаду на страницах газет и журналов. Это придавало ей не только спортивное, но и человеческое измерение. Писательница Аяко Соно (Ayako Sono) с негодованием протестовала против отвратительного обыкновения современного спорта, в котором чем дальше, тем больше торжествовал античеловечный принцип — победитель получает всё.
Пловчихе Сатоко Танаке (Satoko Tanaka), страшно разочарованной своим четвертым местом в плавании на сто метров на спине, она адресовала такие слова: «Очень хорошо, что ты проиграла! Проиграв, ты перестала быть обезьянкой на поводке! Ты вновь стала женщиной, обычной женщиной с красивым телом». Писательница обрушилась и на спортивных функционеров «в синих блейзерах», которые после токийской Олимпиады стали немедленно подыскивать новых «обезьянок» для следующей Олимпиады в Мехико, поскольку прежние «обезьянки» сделаются к тому времени стары.
championat.com
Однако скептики оказались в абсолютном меньшинстве. Средства массовой информации сделали свое дело. Согласно социологическим опросам, радость от Олимпиады ощущали более 90% японцев.
Внимание, которое было привлечено к Японии в дни Игр, непосредственные контакты с иностранцами, их мнения о принимавшей их стране предоставляли японцам повод взглянуть на себя со стороны. Писатель Хитоми Ямагути (Hitomi Yamaguchi) отмечал, что Олимпиада «дала возможность поразмышлять, что же представляет собой страна под названием Япония и народ, который называют японцами».
В шестидесятые годы Япония привлекла внимание всего мира своими экономическими успехами. После прекрасно организованной Олимпиады в стране Восходящего солнца заговорили о том, что она вернулась в клуб мировых держав. Успех вселял гордость в сердца японцев. Лейтмотивом послеолимпийских публикаций было восклицание: мы сумели сделать это!
Журналисты находили, что деньги, вложенные в Олимпиаду, были потрачены на «битву», имевшую целью возрождение Японии после поражения в войне. Во время спортивного форума часто звучал японский гимн, всюду развевались национальные флаги. Знаменитый писатель Юкио Мисима (Yukio Mishima) полагал, что в результате Олимпиады были реабилитированы государственный флаг и гимн, которые многие считали символами тоталитаризма. В отличие от Германии, Япония после окончания войны не отказалась ни от своего флага, ни от гимна, представляющего собой здравицу императору.
Именно после токийской Олимпиады случился настоящий бум научных (а чаще околонаучных или совсем ненаучных) «рассуждений о японцах» (нихондзинрон). Главной задачей этого дискурса было позитивное самоописание японцев, которые, с одной стороны, стремились избавиться от послевоенного комплекса неполноценности, с другой — страшились потерять свою идентичность под напором урбанизации в условиях изменения среды природного и социального обитания, наплыва западных ценностей и представлений. Эта идеология утверждала отличие японцев от всех других народов, их особость, которая трактовалась как предмет гордости. Разумеется, не одна Олимпиада запустила этот мощный дискурс, но и она внесла важный вклад в повышение самооценки японцев в своих глазах.
После токийской Олимпиады японские спортсмены больше никогда не добивались таких успехов. Основные усилия общества и государства были направлены на экономику, повышение благосостояния, экологию. В 1964 году помимо Олимпиады в Токио состоялось еще одно знаковое событие: первая в Азии сессия Международного валютного фонда. И долгосрочное сотрудничество с ним оказалось для Японии важнее, чем сотрудничество с МОК.
Существовала и еще одна важнейшая причина относительного пренебрежения в Японии спортом высших достижений. Дело в том, что в японских школах занятия физкультурой рассматриваются прежде всего с точки зрения поддержания здоровья, а не достижения высокого результата. В спортивные секции вовлечены практически все школьники, но занятия там, помимо обеспечения здоровья, призваны привить им навыки коллективной жизни, что плохо совместимо с воспитанием личности, настроенной на то, чтобы победить, то есть выделиться из коллектива. В связи с этим на низовом уровне не воспитывается массовая готовность к состязательности, что, безусловно, сужает базу профессионального спорта, который является уделом ограниченного числа людей.
Как видим, Олимпиада как инструмент «мягкой силы» вошла в драматическое противоречие с господствующими настроениями в довоенной политической элите Японии, сделавшей ставку на силу «грубую». Это привело к добровольному отказу от проведения Олимпиады 1940 года. В послевоенное время Япония стала мирной страной, и все её упования были связаны с «мягкой силой» (развитием экономики, науки и культуры, повышением качества жизни). Такая ориентация обеспечила успешное проведение Олимпиады 1964 года, что позволило японцам существенно повысить самооценку и международный престиж страны. Однако в последующее время государственное внимание к спорту высших достижений ослабело, поскольку он стал рассматриваться как второстепенное средство в арсенале «мягкой силы».
Александр Мещеряков, японист, профессор, гл. науч. сотр.
Института классического Востока и античности НИУ ВШЭ