Гора Фудзи: путешествие во времени

17 апреля 2021 года состоялось празднование дня рождения ТрВ-Наука, на котором с докладом о знаменитой японской горе выступил наш постоянный автор, докт. ист. наук, профессор, главный научный сотрудник Факультета гуманитарных наук Института классического Востока и античности НИУ-ВШЭ японист Александр Мещеряков. Публикуем авторизованную версию его рассказа.

Фудзи — самая высокая гора Японского архипелага (ее высота составляет 3776 м). Она представляет собой гигантский усеченный конус почти правильной формы, который хорошо виден даже из мест, отдаленных на десятки километров. Неудивительно, что в течение многих веков Фудзи производила на наблюдателей неизгладимое впечатление.

Однако значимость Фудзи для японца объясняется далеко не только одними физическими («объективными») характеристиками этой громады. Образ Фудзи несет в себе и множество накопленных за долгие века культурных смыслов. Сейчас мнится, что Фудзи была символом Японии всегда. Но это обманчивое впечатление. Хотя Фудзи обычно представляется неподвластной времени твердыней, на самом деле образ этой горы постоянно менялся. Время не старило ее — она высилась все там же, ее облик оставался почти неизменным. Время воздействовало не столько на саму гору, сколько на людей.

Мы располагаем сведениями о том, что думали японцы по поводу Фудзи с VIII века. Тогда Фудзи была действующим вулканом, и подъем на нее был маловозможен. Гора располагалась далеко (на расстоянии около 450 км) от культурного центра страны — столиц Нара и Хэйан (Киото). В то время японская знать была увлечена даосскими идеями, согласно которым обителью бессмертных мудрецов является гора Хорай (кит. Пэнлай). Японцы посчитали, что Фудзи — это и есть Пэнлай.

Достичь бессмертия — задача не из легких. В качестве доказательства этого Фудзи стали изображать в виде изборожденного ущельями цилиндра, на вершине которого и находится дворец этих мудрецов. Таким образом, с самого начала склоны Фудзи изображались недоступными, и эта Фудзи не имела ничего общего с Фудзи реальной.

В то время над Фудзи всегда вился дымок. Появляются легенды, что это дымок от эликсира бессмертия, возжигаемого на вершине. Название «Фудзи» так и записывали: «Без-смерти». «Очевидцы» сообщали, что в клубах вулканического дыма они видели небожительниц, у подножия горы обнаруживали драгоценные каменья, выпавшие из занавесок дворца, где они обитали. Древние японцы ничего не знали об учении Фрейда о выпуклом и вогнутом и считали, что там обитают женские божества. Горы для Японии — это вода. Японские реки берут свое начало в горах, а потому они «управляются» женскими божествами плодородия.

Шло время, извержения стали случаться реже. Сильное извержение в древности произошло в 1083 году. После этого вулкан в течение нескольких веков пребывал в относительном спокойствии, а последнее извержение случилось в 1707 году. В результате на юго-восточном склоне образовалась локальная вершина Хоэйдзан, и Фудзи приняла свой окончательный (нынешний) вид.

Столичные жители путешествовали в то время мало. Немногие из них видели Фудзи воочию. Столичные аристократы представляли себе не Фудзи, а образ этой горы, каким он сложился в культуре. А над этой Фудзи всегда вился дымок, она была покрыта вечным снегом (на самом деле в разгар лета снежная шапка на Фудзи тает). Поэтому, когда столичным путешественникам все-таки удавалось увидеть Фудзи, они бывали по-настоящему поражены. Один из них, проходя мимо Фудзи летом 1242 года, с нескрываемым удивлением отмечал в своем путевом дневнике: «В старых книгах написано, что на вершине Фудзи всегда лежит снег, а я его не вижу; говорят, что над горой вьется дымок, но где он? Наверное, и все эти предания о небожительницах — тоже ложь». И тут же сочиняет стихотворение:

Белые облака,
Гонимые ветром
По Фудзи-горе,
На рукава одеяния
Девы небесной похожи.

Таким образом, и этот скептик не смог проигнорировать сведения о Фудзи, которые имелись в его культурном багаже.

Прекращение извержений сделало гору более доступной. Теперь на нее стали подниматься буддийские паломники. К этому времени даосские идеи идут на убыль, зато обществом овладевают идеи буддийские. Паломники полагали, что Фудзи — это вовсе не Хорай, а гора Сумеру (Шумеру), центр буддийского мироздания. Они обнаружили на склонах Фудзи пещеру, через которую можно попасть как в рай, так и в ад — как того ты заслужил по своим деяниям. Они стали рисовать Фудзи по-другому — с тремя вершинами.

Картина Кано Мотонобу (1477–1559) изображает зигзагообразную дорогу, ведущую на вершину Фудзи. Мы видим паломников, которые направляются по ней. По правую и левую стороны от трехвершинной горы расположены Солнце и Луна, придающие картине соответствующую вневременность, что уподобляет Фудзи мировой горе Сумеру. На трех вершинах Фудзи имеются изображения трех будд: Дайнити (букв. «Большое солнце», Махавайрочана — космический, вселенский Будда), Амида (владыка рая) и Якуси (целитель). То, что будда Амида помещен в центре, свидетельствует, что дорога на вершину ведет в рай.

Если раньше мы видели совершенно недоступную «даосскую» гору, то теперь эти пики «буддийской» Фудзи становятся все-таки более пологими (хотя они и намного круче, чем на самом деле). Сама же вершина Фудзи уподоблялась цветку лотоса (священному в буддизме).

Следующий этап осмысления Фудзи приходится на сёгунат Токугава (1603–1867), который обосновался в Эдо (нынешний Токио), откуда гора прекрасно видна.

Для жителей Эдо гора Фудзи была деталью повседневного пейзажа. Неудивительно, что они «приземлили» ее образ. Знаменитый художник Хокусай и его коллеги вписали Фудзи в обыденную жизнь обитателей Эдо. Раньше главными характеристиками Фудзи представлялись сакральность и неизменность, ее изображения вписывались в принятый канон, даосский или буддийский. Теперь же Фудзи выступает фоном для жизни простых людей: торговцев, рабочих, рыбаков, обычных прохожих. В очередной раз склоны Фудзи потеряли в крутизне, но традиция «давила» и на эдосских художников — они были все равно далеки от действительности.

В середине XIX века Япония, которая в течение более двух столетий придерживалась политики строгого изоляционизма, под давлением западных стран открыла часть своих портов. Испытывая оправданный страх перед угрозой превращения в колонию, руководство страны приступает к ускоренной модернизации. Одной из главных ее стратегических целей являлось конструирование японской нации — только достижение этой цели могло обеспечить мобилизацию населения для решения грандиозных задач по превращению Японии в «современную» страну. Помимо реформ «практического» свойства (административный аппарат, армия, образование, экономика и т. д.), огромное значение имела деятельность по созданию такой картины мира, которая разделялась бы всеми обитателями этой страны. И здесь Фудзи была уготована огромная роль.

Выбор Фудзи в качестве предмета иконизации был обусловлен многими причинами. Испытывая глубокий комплекс неполноценности перед Западом, японцы того времени считали, что Япония не создала ничего рукотворного, что могло бы стать предметом национальной гордости. Однако природа Японии вызывала восхищение у всех: как у европейцев, так и у самих японцев. Поэтому включение природных объектов в список предметов для гордости выглядит совершенно оправданным. Япония обосновывала свою уникальность, а каждый природный объект уникален по определению. Тем более такой, как Фудзи.

У всех европейцев Фудзи и вправду вызывала только чувство восхищения. Первым иностранцем, который совершил восхождение на Фудзи в 1860 году, был британский дипломат Разерфорд Элкок (Sir Rutherford Alcock). Первым из русских, кто поднялся на Фудзи, был, кажется, известный ботаник и путешественник, основатель Батумского ботанического сада А. Н. Краснов (1862–1914).

Описание Андрея Николаевича горы Фудзи весьма красноречиво. По нему прекрасно видно: восхищение европейцами Фудзи обусловлено прежде всего тем, что они видели в природном объекте аналог создания рук человеческих: «И праздный турист, и любитель красот природы, и сухой кабинетный ученый одинаково будут поражены видом этой горы — единственной в своем роде на земном шаре. С общим обличьем ее, вероятно, знакомы читатели, рассматривавшие когда-нибудь японские изделия и рисунки, так как, наверное, встречали на них изображение горы в виде правильного усеченного конуса, правильностью своей заставляющего усомниться в понимании природы у рисовавшего ее художника. А между тем гора Фузи именно такова. Это идеально правильный, плосковерхий конус, точно выточенный рукою токаря, одиноко возвышающийся над другими менее высокими горами».

«Правильность» формы Фудзи, симметричность ее склонов нравились всем европейцам. Что до японцев, то следует помнить: для них «симметрия» никогда не являлась показателем красоты. Они ценили «природность», а в ней не бывает симметрии.

И Краснов, и другие иноземцы, поднявшиеся на Фудзи, с восторгом описывали открывавшийся с нее вид. Эти описания не остались незамеченными и дали старт многочисленным описаниям Фудзи, которые принадлежали уже японцам. До этого времени они не описывали вида, открывающегося с Фудзи. На гору всходили паломники, поглощенные своими религиозными переживаниями, а не красотой вида. Что до поэтов, в стихах которых Фудзи фигурирует очень часто, то канон запрещал им описывать вид с вершины.

Теперь же Фудзи превращается в объект, на вершине которого японцы начинают оттачивать свое красноречие. Японские авторы, однако, описывали Фудзи по-своему: с вершины горы они видели не просто далеко — они видели всю Японию, а саму Фудзи уподобляли государю, которому окрестные горы приносят дань. Такие описания превращали Фудзи в объект политической и государственной значимости. Это хорошо видно по школьным учебникам, в которых сообщалось, что Фудзи — самая красивая гора в мире, и ее красота отражает душу японского народа.

Вместе с нарастанием милитаристских настроений происходит решительная актуализация образа Фудзи в официальной идеологии. Из символа страны, символа японского народа Фудзи с легкостью превращается в националистический символ. Ее позиционируют как воплощение «мужественности» (то есть воинственности), утверждается, что все человечество взирает на нее снизу вверх. В прошлой традиции Фудзи была женского рода, теперь она превратилась в воина-мужчину, охранителя.

Тем не менее Япония проиграла войну, которую сама же и начала. Эта война лишила японцев не только 3 миллионов жизней, но и многих идеалов. Взошедший на Фудзи видел страну, выгоревшую от американских бомбардировок. Но жестокое поражение не смогло лишить государство главных символов единства японского народа. Оно не лишило японцев их императора, оно не лишило их и Фудзи, которая по-прежнему высилась в японском небе. Американские «Летающие крепости» не знали себе равных в этом небе, они превратили страну в руины, но сгоревшие города и Фудзи жили по разным законам. Мир физический и мир символический существовали в разных мирах.

Скорость, с которой произошла перекодировка символического объекта под названием «Фудзи», поражает воображение. Через год после капитуляции Японии император Сёва 3 ноября 1946 года провозгласил принятие новой «мирной» конституции. В этот же день было выпущено в свет 20 миллионов брошюр под названием «Новая конституция — светлая жизнь», по одному экземпляру на каждую семью. В брошюре, в частности, утверждалось: император стал теперь символом единства народа, подобно тому, как Фудзи символизирует природную красоту Японии, а сакура — благородство японской весны.

И теперь Фудзи стала восприниматься как символ новой, демократической и мирной Японии. Исторические обстоятельства изменились, но Фудзи не стала менее прекрасной. При кардинальной смене политического курса гора Фудзи не утеряла своих «склеивающих» потенций. Гора осталась прежней, но теперь ей вновь — в который раз! — стали придаваться совсем другие смыслы. Символ продемонстрировал, что он полый, но при этом он не может оставаться таковым. Еще год назад он был наполнен милитаристским содержимым, но мгновенно заполнился мирной субстанцией. ЮНЕСКО признало Фудзи в 2013 году природным объектом мирового значения, что только закрепило ее новый статус.