Реликвии и антикварии

Клады, могилы и гробницы тысячелетиями привлекали разнообразных искателей сокровищ, которых совершенно не интересовала историческая ценность найденных предметов. Они рассматривали находки только как источник золота и серебра. Дело это было, как правило, незаконное и опасное, но всегда находились готовые рискнуть. Иногда при раскопках древних захоронений находят останки грабителей, погибших при обвалах грунта; в исторических источниках встречаются описания казней расхитителей гробниц. Из-за них могилы делали всё глубже, насыпи над ними — всё выше, а гробницы устраивали всё сложнее и сложнее.

Хороший пример такой деятельности — промысел «бугровщиков». В XVII веке русские крестьяне, переселявшиеся в Сибирь, обнаружили, что многочисленные степные курганы («бугры») — это не естественные образования, а могилы, оставленные жившими здесь в прошлом народами. В погребения XIII–I веков до н. э., принадлежавших разным культурам, часто клали вещи, которые могли понадобиться покойному в потустороннем мире: одежду, оружие, конскую сбрую, запас продуктов, посуду, украшения и т. п. Но переселенцы (как, впрочем, и местные жители, пришедшие на смену древним племенам) этих тонкостей не знали и называли могилы по имени ближайшего знакомого народа — «татарскими», а интересовались только одним — золотом и серебром, которые можно найти в богатых захоронениях.

Разгорелась настоящая золотая лихорадка — кладоискатели собирались в отряды «бугровщиков», насчитывающие от десятка до нескольких сотен человек, ранней весной уходили в степь и раскапывали по нескольку десятков курганов за сезон. Такие большие группы требовались, чтобы раскапывать многометровые насыпи над древними могилами и отбивать нападения отрядов кочевников, считавших степные курганы могилами своих предков, а их разорение — святотатством.

Среди находок ценились только серебро и золото, которые шли пре­имущественно в переплавку. Всё прочее выбрасывалось. Власть на местах то наказывала разорителей могил, то негласно поощряла экспедиции за сокровищами, взимая свою долю ценного металла. Например, красноярский воевода Салтыков велел отлить себе саблю из добытых в курганах серебряных сосудов, а у другого красноярского воеводы, Зубова, оказалось на несколько тысяч рублей «могильного золота, пущенного в сплав». Лишь немногие покупатели ценили древности и оставляли находки в коллекциях. Поэтому из всех находок бугровщиков к настоящему времени сохранилось только несколько сотен предметов.

Сейчас совершенно невозможно оценить, сколько артефактов было найдено в то время и был ли этот промысел действительно настолько выгоден, как повествуют рассказы. Но в итоге появление легенд о несметных сокровищах в древних могилах привело к тому, что уже в середине XVIII века в сибирской степи практически не осталось нераскопанных курганов — и бугрование постепенно сошло на нет.

В принципе, так происходило почти во всех странах мира — древние сокровища ценились только как источник золота и серебра. Но со временем интерес к древностям возрастал. Его предпосылками были два явления.

Первое — почитание священных реликвий в христианстве. Мощи святого и вещи, имеющие отношение к его жизни и смерти, зачастую ценились гораздо дороже золота и серебра. Но покупатель (или получатель дара) хотел быть уверен в подлинности реликвий, поэтому требовалось не просто купить или выкопать предмет, но и представить доказательства его происхождения. Иногда это превращалось в почти настоящие раскопки. Например, в житии византийского миссионера Кирилла есть рассказ о том, как он в 861 году вел раскопки в Херсонесе в поисках гроба святого Климента, которого, согласно преданию, в конце I века утопили в море, привязав к железному якорю. После долгих молитв и поста Кирилл якобы получил озарение. В итоге, раскопав один из пригорков на небольшом островке, он нашел кости и железный якорь, которые были объявлены чудом обретенными мощами.

Второе явление — это увлечение античными древностями, возникшее в эпоху Возрождения. Тогда древнеримские скульптуры, считавшиеся ранее языческими идолами, стали эталонами красоты и образцами для подражания. В конце XV века увлечение коллекционированием древностей приобретает широкие масштабы в Риме, а потом распространяется на другие столицы. Коллекции собирают императоры, короли, богатые дворяне, кардиналы и римские папы. Древние статуи, монеты и посуда высоко ценятся, возникает рынок ­антиквариата — и потребность в специалистах, которые могут отличить подделки от подлинников.

Появляются целые сообщества людей, уже практически профессионально интересующихся древностями. Их называют дилетантами (от итальянского dilettanti — «любитель») и антиквариями (от латинского antiquus — «старый»). Среди них были художники, писатели, медики, юристы, архитекторы, университетская профессура, крупные торговцы и священники — то есть прежде всего образованные и обеспеченные люди, располагающие свободным временем. Они находили древние артефакты, отличали их от подделок и собирали коллекции статуй, монет, посуды и т. д. Но всё же первые антикварии мало отличались от кладоискателей — древности интересовали их как предмет страстного коллекционирования и источник заработка. Многие же коллекционеры часто не ограничивались историческими находками, а собирали все редкости подряд.

Со временем профес­сионалы стали больше интересоваться историей и поняли, что древние предметы могут многое рассказать о прошлом. Они стали собирать сведения о различных древних артефактах, интересуясь уже не только античными древностями, но также находками и памятниками на территории северных стран Европы.

Рос и интерес общества. К концу XVII века почти каждый правитель считал делом чести собирать музейные коллекции и нанимать знатоков для работы с артефактами. Такие музеи и немногочисленные кафедры в университетах становятся центрами сохранения и изучения древностей.

Эти процессы можно проследить и на примере сибирских курганов. В XVII столетии московские государи мало интересовались разрытыми курганами и древностями вообще. Бугровщиков иногда наказывали, но, как правило, за утаивание драгоценностей и гробокопательство, которое портило отношения с живущими в сибирской степи народами.

Изменения произошли в начале XVIII века. Пётр I во время знаменитого Великого посольства и других поездок в Европу посетил несколько музеев и даже осмотрел коллекцию «сибирского золота», собранную голландским дипломатом Николаасом Витсеном (Nicolaes Witsen), который был первым собирателем древностей, найденных в сибирских курганах. Впоследствии его коллекция бесследно исчезла (вероятно, была в итоге продана и переплавлена) — от нее остались только изображения в изданных альбомах.

Пётр явно был впечатлен увиденным. Осознав, какие сокровища могут быть скрыты в земле на территории России, он создает Кунсткамеру и требует сохранять и передавать в нее всяческие древности и редкости. В указе от 13 февраля 1718 года говорилось: «Также, ежели кто найдет в земле, или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи, не такие, какие у нас ныне есть, или и такие, да зело велики или малы перед обыкновенным; также какие старые надписи на каменьях, железе или меди, или какое старое, необыкновенное оружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно — такожь бы приносили, за что будет довольная дача», а указ 1721 года строго запрещает переплавлять находки из драгоценного металла. Из выкупленных у бугровщиков вещей впоследствии формируется знаменитая Сибирская коллекция Петра I, выставленная сейчас в Эрмитаже. Характерно, что она состоит только из золотых вещей — медные и железные предметы, посуда, оружие совершенно не интересовали находчиков и даже не попадали на рынок.

Позднее власти запрещают и разорение курганов. Впрочем, главной причиной была скорее не забота о памятниках, а конфликты с сибирскими народами, которые провоцировало гробокопательство.

Пётр лично проявлял живой интерес к древностям. Например, еще в 1707 году, когда он был в ­военном походе, ему специально присылали монеты из найденного в Киеве клада. А в 1722 году, направляясь в Персидский поход, он посетил развалины Булгара, где велел скопировать обнаруженные надписи, и приказал казанскому губернатору направить в Булгар каменщиков со стройматериалами для «починки поврежденных и грозящих упадком строений и монументов» и ежегодно проверять их состояние.

Антикварии и дилетанты постепенно начали осознавать ценность своих находок. Стали выдвигаться и доказываться первые теории, издаваться альбомы с изображением древностей и т. п. Именно антикварии впервые поняли, что каменные наконечники стрел и топоры — это орудия, созданные человеком в то время, когда он не умел обрабатывать металл. Сделать этот вывод помогли каменные орудия, привезенные из Нового Света, и внимательное прочтение Библии, в которой упоминаются каменные ножи. «Самородные горшки» теперь справедливо считали погребальными урнами, а мегалиты (сооружения из больших камней) — не творениями магов и великанов, а человеческими гробницами.

Появлялись и первые правила раскопок. Например, профессор Упсальского университета Улоф Рюдбек (Olof Rudbeck) старший, медик по специальности, проводил в конце XVII века раскопки курганов, в ходе которых зарисовывал обнаруженные слои. Он же стал использовать измерительную рейку и выдвинул теорию о том, что находки можно датировать по мощности перекрывающего их слоя, — но точкой отсчета считал Всемирный потоп.

Этот период в археологии носит название антикварного. Для него характерен интерес к древностям — их ищут, определяют, коллекционируют и описывают. Антикварианизм был важным этапом в развитии археологии, но еще не был наукой. Основную массу интересующихся древностями составляли любители, для которых коллекционирование стало страстью и источником дохода. Поэтому со временем слово «антикварий» стало означать торговца древностями — антиквара, а слово «дилетант» получило пренебрежительный оттенок.

С тех пор наука сильно ушла вперед, но дилетанты и антиквары никуда не делись. Типичные представители этого сообщества — многочисленные любители металлопоиска и покупатели их находок. Контекст их не интересует — в предмете для них важны только цена, редкость и коллекционная ценность. Такие кладоискатели и коллекционеры наносят огромный вред науке. В поисках интересующих их вещей они разрушают археологические памятники и навсегда уничтожают информацию, которую находки могут дать при научных раскопках. Но современные любители древностей глухи к любым аргументам, потому что их страсть — желание обладать вещами.

Павел Колосницын,
зав. сектором полевых исследований Центра археологических исследований НовГУ