Сегодня россияне читают существенно меньше, чем 30 лет назад, хотя и в советское время читали далеко не все. На ценностном уровне страна являлась литературоцентричной, во многом ею пока остается, а вот читательские практики уже далеки от традиционных ценностей. Анализ личных карточек российской молодежи в социальной сети «ВКонтакте» [1] показал, что в среднем только 9% участников сети в возрасте 17– 23 лет указывают на своих страницах имена любимых авторов и названия книг, — таковых существенно меньше, чем назвавших любимую музыку или фильмы. Столь незначительное количество указавших свои литературные предпочтения показывает, что чтение перестало для значительной части молодых людей быть важным, ценным для репрезентации себя перед друзьями по сети, то есть значимыми другими. Информация, содержащаяся в личных карточках, все-таки ориентирована именно на других, которые, прочитав ее, сделали о человеке выводы. Положительные, разумеется. Тех представителей 9%, которые эту информацию сообщили, условно отнесем к группе «читающих». Конечно, любящей читать молодежи может быть больше, но она явно не преобладает. И это при том, что литературу (преимущественно русскую и преимущественно классическую) изучают все дети и подростки в течение 11 лет обучения в школе.
Школу сегодня активно обвиняют в том, что она не прививает детям массовый интерес к чтению, что это серьезная недоработка данного социального института, самого массового и нацеленного на формирование ценности чтения. Много претензий предъявляется учителям литературы, которые свою основную функцию вроде бы не выполняют. Если бы выполняли, из школы выходили бы сплошь читатели, причем любители не всякой ерунды, а качественной, «высокой» литературы. Конечно, школу и защищают: часов на литературу недостаточно, надо увеличить; чтение как форма проведения досуга проигрывает телевидению и Интернету и пр. Но в этом ли дело? Может быть, сама школьная программа по литературе, базовые ценности, которые в ней заложены и реализуются, не отвечают запросам современных детей и подростков? Может быть, ушло время этих ценностей, а потому надо менять подходы к преподаванию и вносить кардинальные изменения в школьную программу, а может быть, не должно быть единой программы вообще?
Несколько лет назад, анализируя дискуссии образованных родителей школьников, проживающих в Москве и других крупнейших городах, о том, как бороться с нежеланием детей читать книги, я обнаружила, что мы находимся на этапе постепенной десакрализации классики в массовом сознании [2]. При том что сами женщины уверяли друг друга, что они много читают, в том числе классику, они ссылались на своих мужей, которые книг не читают, но при этом являются людьми умными, образованными и широко эрудированными. Но дети должны читать, причем именно классику, поскольку иначе они не будут успешными в школе, а в далеком будущем это помешает им поступить в хороший вуз и сделать карьеру. А вот то, будут ли дети получать удовольствие, читая русские классические произведения, осталось за рамками дискуссии.
Школа формирует, во всяком случае пытается формировать, у детей представление о сакральной ценности русской классики. Для того чтобы выяснить, насколько успешно, я провела анкетирование 10–11-классников в нескольких московских школах и студентов престижного московского университета (всего на данном этапе получено 220 анкет). Оказалось, что школе это отчасти удается, особенно с девочками и учениками специализированных гуманитарных классов. В частности, в анкете было предложено тремя — пятью прилагательными описать русскую классическую литературу и написать, для чего надо изучать классику в школе. Вот типичные описания, данные девушками-гуманитариями: «Дерзкая, актуальная, метафоричная, духовная», «вечная, образная, возвышающая, разнообразная, необычная», «поучительная, образовательная, романтическая, интересная», «вечная, глубокая, актуальная, обширная», «вечная, необходимая, учащая», «поучительная, полезная, красивая, духовно развивающая». Самым частым определением было «вечная», далее идут определения, связанные с полезностью классики для развития человека (прочитавший эти книги человек становится «духовно развитым», «высокоморальным» , « …чтобы шло саморазвитие. Многие классические произведения являются некими учителями и воспитателями» и пр.), на третьем месте указания на связь литературы и истории («Нужно читать для сравнения себя и общества с временами, когда было написано то или иное произведение» , «Полезно знать свою историю и нравы тех времен»). О том, что это интересно, увлекательно, пишут гораздо реже. Но есть и те (это практически всегда девушки), кто уверен, что классику надо изучать вот по какой причине: «Это программа, это не обсуждается». Мальчики и ученики обычных классов не во всем согласны со школьным подходом, некоторые из них о классике, которую они изучают в школе, высказываются достаточно скептически: «Учащая, большая, скучная», «страдальческая, грустная, затянутая, пессимистическая, однообразная», «нудная, тяжелая для чтения», «нужная, тяжелая» , «скучная, неинтересная, однообразная», «зачетная, терпимая, нудная».
Среди студентов-гуманитариев и учащихся гуманитарных классов согласились с мнением о том, что классика всегда современна и не может устареть, почти 100% — тут все единодушны. Среди старшеклассников из неспециализированных классов таких меньше половины, большинство выбрали ответ «Классика частично устарела», а среди юношей каждый четвертый полагает, что классика окончательно устарела. Их одноклассницы на столь радикальный вариант не соглашаются, они гораздо более конформны, готовы принять те ценностные установки, которые транслирует школа.
Итак, высокая ценность русской классики старательно транслируется школой, эту ценность часть школьников поддерживает, часть уже не принимает, а очень многие принимают только частично. При этом на уровне читательских практик ситуация показывает, что школа может заставить уважать классику, но читать все произведения программы совершенно не способна. Лишь немногие старшеклассники и студенты, принявшие участие в исследовании, указали, что они прочитали все произведения, и это относится даже к гуманитариям. В частности, абсолютное большинство школьников, включая учащихся и выпускников гуманитарных классов, не способны прочитать целиком такие объемные произведения, как «Война и мир» и «Тихий Дон». Большинство знакомится с их кратким изложением на сайтах в Интернете (см., например, http://briefy.ru, где дан пересказ огромного количества произведений мировой литературы) или смотрит экранизации.
Это относится и к другим произведениям: «Обломову», «Преступлению и наказанию», «Анне Карениной», «Горю от ума», пьесам Гоголя и Островского, «Герою нашего времени» и даже «Евгению Онегину». Фильмы, спектакли, краткое изложение, аудиокниги и пр. заменяют чтение, и это происходит в массовом масштабе, это практически норма.
Конечно, делаются попытки с этим как-то бороться. Например, строго спрашивать содержание произведений, запугивать предстоящими экзаменами, в частности итоговым сочинением. Но помогает плохо и вряд ли поможет.
Несмотря на то что русская классика многим детям и взрослым кажется вечной, то есть сакральной, нестареющей, не теряющей актуальности, для современного юного читателя язык этих произведений зачастую уже малопонятен, кажется архаичным.
Во время одного из обсуждений в Интернете мама второклассника написала, что сын должен выучить хрестоматийное «Зима!.. Крестьянин, торжествуя…», но у него это не получается, потому что он не понимает половины слов. Конечно, женщину устыдили, посоветовали расшифровать непонятные слова. Но чтение со словарем — это процесс, наверное, полезный, но удовольствия он чаще всего не доставляет.
И так построена вся школьная программа. Очень мало произведений, которые дети стали бы читать добровольно, для радости. К старшим классам многие подростки приходят уверенными, что всё это очень полезно, нужно для духовного роста, но тяжело и скучно.
Я задала школьникам вопрос: «Часто приходится слышать, что многие произведения русской классики, которые изучают в школе, слишком сложны для подростков. Согласны ли вы с этим?» Мнения разделились поровну. При этом большинство учеников гуманитарных классов и больше половины девочек с этим не согласны, большинство юношей и немного меньше половины девушек из неспециализированных классов согласны. Как объясняют свое мнение те, кто уверен, что школьная программа по литературе для старших классов не сложна для подростков? Они дают объяснения с позиций школы, учителя (точнее, строгой учительницы — кто у нас в основном преподает литературу?).
Первое объяснение: программа составлена методически правильно, в соответствии с возрастом. «Программа прохождения литературы специально подобрана под средний уровень развития детей, их возраст и понимание мира», «При составлении школьной программы подразумевается, что дети уже достаточно развиты для изучения таких произведений».
Второе: дело не в программе, дело в учениках, которые недостаточно развиты, и им нужно ее пройти, чтобы духовно вырасти. «Это не произведения сложные, а дети недостаточно развитые», «Многие произведения русской классики считаются сложноватыми, однако они очень полезны для развития духовности, культуры и морали человека, поэтому нужны», «Некоторые дети уже доросли до этих книг, а некоторые даже не знают об их существовании. Но равняться надо на сильных учеников, иначе неизбежен духовный регресс». Но есть и те, кто считает, что многие произведения программы им не по возрасту или просто не очень интересны: «Русская классика — это жанр, который был написан давно, подросткам сложно понять то время», «Классики писали свои книги в сознательном возрасте, имея большой жизненный опыт, а у детей его нет. Поэтому это тяжело и скучно», «Вот, например, „Война и мир“ — очень трудно (психологически) и долго читать», «Большинство произведений русской классики довольно длинные и замысловатые. Это сильно усложняет изучение этих произведений».
Школьная программа по литературе направлена сегодня на поддержание культурной идентичности, сохранение того, что принято называть общим культурным кодом. Это программа, которая, при условии своего усвоения, должна выдавать на выходе из школы людей, для которых классика сакральна, уверенных, что наша культура литературоцентрична, людей, глубоко усвоивших ценности, почерпнутые из великих произведений Пушкина и Гоголя, Толстого и Достоевского. На самом деле мы видим, что большинство выпускников школ значительную часть этих произведений не только не осмыслили, они их не прочитали, и с высокой вероятностью можно утверждать, что так будет и дальше. Мне кажется, что сегодня главная идея школьного курса литературы должна измениться: школьники должны полюбить чтение, научиться наслаждаться этим процессом, получать от него такое же удовольствие, как от просмотра кинофильмов, прослушивания любимой музыки и прочих приятных и любимых ими занятий. Но это невозможно при существующей программе с ее ориентацией именно на чтение русской классики.
Когда я предложила внести изменения в программу, многие предлагали включить в нее «Гарри Поттера» и «Властелина колец», Ремарка и Сэлинджера, «Маленького принца» и «Джейн Эйр», то есть те книги, которые они любят и читают. Другие строго защищают существующую программу, уверены, что трогать в ней ничего нельзя, потому что это «русская классика и этим всё сказано!».
Если мы хотим, чтобы дети начали читать, надо при небольшом едином «ядре» великой русской литературы дать учителям и ученикам возможность формировать программу по своему вкусу. И страшно сказать — может быть, не надо всем предлагать читать «Войну и мир»? Всё равно ведь ее очень мало кто читает.
1. Исследование основано на данных мониторинга личных карточек молодых участников социальной сети «ВКонтакте»: 34 города, возраст — 17–23 года, всего 630 тыс. карточек из 6 млн представителей данной возрастной группы. Подробное описание исследования см.: Борусяк Л. Любимые авторы, любимые книги: что читает современная молодежь (по данным анализа сети «Вконтакте») // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2015. № 1 (119). С. 91–93.
2. Борусяк Л. Чтение как ценность в среде молодых российских интеллектуалов // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2010. 3(105). С. 53–65. www.levada.ru/sites/default/files/vom_2010.3_105_0.pdf
«в среднем только 9% участников сети в возрасте 17– 23 лет указывают на своих страницах имена любимых авторов и названия книг»
Какой смысл имеет эта цифра, если её не сравнивать с какой-нибудь другой? Например, с другой возрастной категорией. На каком основании автор полагает, что 30 лет назад было больше читателей «Войны и мира», чем сейчас? Лично я, кроме себя самого, знаю только одного читателя, это современная гуманитарная студентка. Рискну также предположить, что число читателей Достоевского скорее увеличилось; во всяком случае, я знал одного 35 лет назад, и знаю одного сейчас. «Лолита» относится к русской классике? Сколько народу читало её 30 лет назад? Даже «Анну Каренину» люди читают, а она устарела гораздо сильнее, чем «Война и мир». Скажем так, в констатирующей своей части статья производит впечатление недостаточно доказательной.
Вообще вся проблема относится не к социологии, а к государственной политике; не к сфере реальности, а к области долженствования.
Добрый день!
В школу идут учиться. В понятие учиться входит понятие трудиться. Чтобы понять, следует самостоятельно потрудиться, разобраться и решить задачу. Самостоятельное решение задачи это личная победа — интеллектуальная радость. Произведения Льва Толстого следует читать, чтобы научиться русскому языку. Знать. Понимать. Уметь. Какие задачи Вы умеете решать? Что Вы умеете делать? Предложение — отменить все вступительные экзамены. Например, молодёжь пришла учиться медицине. Давайте примем всех. А потом по решению задач, по практическому умению получится и нянечка и медицинская сестра и врач и академик.
Школа совершенно однозначно решает другую практическую задачу — прививает значительному числу учащихся стойкое отвращение к русской классике на всю жизнь. Учитывая что русская классика и без того как бы сильно на любителя (и никакими пафосными прилагательными это не опровергнуть), — результат знакомства с классикой естественно получается обратный заявленному, и звание читающей нации можно потерять весьма стремительно.
Каюсь, у меня всё представление о русской классике осталось со школьных времён, и менять этого я не планирую, — привитое вышеупомянутое отвращение оказалось уж очень стойким. Но хотя бы с позиции «девочки-гуманитария», имевшей когда-то перманентный высший балл по литературе, я имею мнение о русской классике как о феномене чрезвычайно раздутом против её реальной значимости. Просто постулировано на ровном месте, что она очень нужна и очень гениальна. Школа, видимо, справляется хотя бы с внушением этой парадигмы, раз дети употребляют слово «вечная» (которое даже к творениям Гомера применять весьма неосмотрительно!).
Да нету там и десятой доли той ценности, которую безапеляционно декларируют критики и учебники. Синие занавески в комнате, как известно, символизируют синие занавески, а не глубокую депрессию и обеспокоенность судьбами мира. Про жизнь и быт помещиков читать неинтересно само по себе, если в произведении нет интриги, а интрига там зачастую не тянет на таковую по современным представлениям.
Присоединюсь к мнению о специфичности русской классической литературы. Более того, в некоторых ее аспектах она может оказать негативное влияние на подростка. Например, Достоевский при полном погружении вызывает депрессию, Толстой очень своеобразно трактует место женщины в обществе — личный жизненный путь оказал необратимое влияние на его мировоззрение, Лермонтов непоправимо циничен.
Хм, ну вот у меня, например, на моей личной стра… простите, карточке не указано любимых книг, хот я читаю достаточно много. Просто потому что хороших книг много, их не перечислишь.
А так — программу надо менять, да. Или как минимум делать более гибкой.
Правда статьи в том, что перечень произведений ШЛ и технологию их изучения надо менять.
В статье, на мой взгляд, хорошо показано, что из всего перечня того, что должно прививаться на уроках ШЛ, прививается лишь вера в «вечность» и «глобальность» такого явления, как русская классика.
И ВСЕ!
При этом, в статье констатируется, что дети уже давно не читают произведения, а изучают их в пересказе (и это в лучшем случае!).
Т.е. от предмета осталась одна оболочка!
Особых путей решения проблемы статься не то чтобы не предлагает, нет — предлагает, но они указаны конспективно.
Впрочем, это и понятно: проблема-то размером с диплодока!
На мой взгляд, статья хороша именно тем, что во весь рост хотя бы заявляет о существующих проблемах ШЛ, четко называет их «по именам».
Это уже хорошо!
Учитывая, что автор — работник от цеха преподавателей ШЛ, есть надежда, что (когда-нибудь) начнутся реальные поиски решения имеющейся проблемы, а не тупая констатация (как сейчас) верного по форме, но бесплодного по содержанию заявления «Классическая русская литература — наше все».