«Литературный перевод как средство культурной дипломатии» — девиз V Международного конгресса переводчиков, который проходил в Москве с 6 по 8 сентября. Акция «Две минуты солидарности» стала личным откликом российских переводчиков и их иностранных коллег на политическую ситуацию в нашей стране. Конгресс открылся на
Исполнительный директор Международного ПЕН-клуба Карлес Торнер обратился с приветственным письмом к участникам конгресса, где выразил солидарность с политзаключенными в России, которые «оказались за решеткой исключительно за мирное выражение собственного мнения и за правозащитную деятельность». К сожалению, оно не было зачитано на пленарном заседании, однако было разослано участникам.
Далее мы публикуем в сокращении реплики докладчиков.
Вера Мильчина: «Мы здесь собрались в гостеприимной библиотеке в солнечный день и очень рады видеть друг друга. Но в это же самое время каких-то людей пытают, какие-то люди сидят совершенно без причины под домашним арестом или в тюрьме. Это очень страшно, и мы, к сожалению, ничего не можем с этим сделать. Но мы по крайней мере должны об этом помнить, когда занимаемся тем, что мы умеем делать, — переводим или делаем об этом доклады».
Кристиане Кёрнер (Германия): «Я глубоко убеждена в том, что перевод литературы немыслим без этих свобод, что именно нам, людям, работающим со словом, с языком, надо их защищать. По-моему, Юрий Дмитриев занимался самым уважаемым делом, какое только можно придумать: найдя место массового расстрела времен сталинских репрессий, он дал этим жертвам могилы, а их родственникам — место памяти. Кроме того, он как историк исследовал прошлое этой страны. Я лично уверена, что никакое общество не может благополучно существовать без того, чтобы смотреть своему прошлому в глаза, каким бы оно ни было. Иначе получается социально-психическая язва. И исследование истории особенно нуждается в правдивости и в свободе мышления. Давайте не забудем судьбы людей, которых преследуют только за их убеждения, и покажем им свою солидарность».
Наталья Мавлевич: «Мы собрались для наших прекрасных академических бесед в довольно страшное время. Я не буду перечислять все имена и дела. Приведу один, но символический пример: 25 августа, в день 50-й годовщины выхода на Красную площадь семерых диссидентов, протестовавших против вторжения советских танков в Чехословакию, были на том же месте задержаны три человека, которые осмелились развернуть плакаты политического содержания. В России сегодня обеляется сталинизм, процветают пытки, уничтожается инакомыслие, не существует правосудия. Мы мало что можем реально сделать в таких условиях, но не можем молчать. Поэтому я обращаюсь к вам, людям, любящим и знающим нашу страну как никто: во имя этой любви распространяйте правдивую информацию о том, что тут происходит. России нужна правда, гласность и свобода».
Вероник Патт (Франция): «Четыре года назад, когда многие коллеги (и я в том числе) подписали петицию против войны на Украине, передо мной стоял выбор: присутствовать ли на конгрессе переводчиков в Москве. И тогда, и сейчас я выбрала участие, считая, что защита культуры и литературы — тоже способ защищать мир везде, где мир находится под угрозой».
Ольга Дробот: «Постмодернистская культура неразличения добра и зла к дипломатии не способна и не стремится. В России назрела необходимость моральной революции, когда добро будет названо добром, а зло — злом. Я уверена, что в истории России нынешние кампании в защиту инакомыслящих сыграют такую же очищающую роль, как усилия Короленко в деле Бейлиса. Бывает, что молодой переводчик старается „улучшить“ полюбившегося автора, но это никогда не работает, и эта тактика не сработает и с имиджем страны. Улучшать надо не имидж, а порядки. Мы переводчики, наш инструмент — слово, поэтому наше дело — свидетельствовать, называть вещи своими именами и требовать свободы слова и освобождения заключенных, смягчения законов, нравов и гуманности».
Любовь Сумм отметила четырех врагов свободы слова: государственное насилие, искажение смыслов, «от которого сходишь с ума», информационную блокаду и пропаганду: «Мы говорили: да, мы напишем о своей позиции в фейсбуках, помашем плакатами, но это же мы друг перед другом, до страны не достучаться. Но теперь надо в ноги поклониться Олегу Сенцову: он показал нам, что на самом деле информационная блокада прорывается. Опрос Левада-центра 23–30 августа показывает, что 51% респондентов из репрезентативной всероссийской выборки знает это имя и требования Сенцова — за что он голодает. Мы включаем телевизоры, говорим: „Не верю ни одному слову“, — а потом думаем: „Но ведь вся страна в это верит“. Пропаганда внушает нам именно такую неправду: будто все верят в то, во что разумный человек поверить не может. Так вот: из тех людей, которые знают о Сенцове, — думаете, они сказали: «Террорист, пусть сидит!»? Нет. 54% требуют обмена заключенных, 8% хотят, чтобы просто освободили Олега Сенцова. Таким образом, 62% соотечественников, знающих имя Сенцова, полностью соответствуют нашим представлениям о нормальном человеке».
Ирина Алексеева: «Я, коллеги, совершенно не политик; но у меня есть интуиция, женская и возрастная. И я кожей чую, что совершается беззаконие, несправедливость по отношению к ним. Я призываю к милосердию, к справедливости».
Иногда «две минуты» предваряли доклады на узкопрофессиональные темы стилистики или грамматики, издательского дела или истории перевода, а иногда они были их органической частью. Например, Ольга Варшавер говорила о переводе пьесы Тома Стоппарда, посвященной диссидентам Файнбергу и Буковскому. После протестной акции на Красной площади в августе 1968 года один провел много лет в психиатрической лечебнице, а другой — в лагерях.
Эвелине Пассет (Германия) выступала с докладом о том, как переводчик Юрия Трифонова на немецкий, редактор из восточнонемецкого издательства и их коллеги в СССР, рискуя многим, делали всё возможное, чтобы произведения Трифонова вышли в ГДР без тех цензурных купюр, с которыми они публиковались на родине. «Я очень надеюсь, что Россия будет делать всё, чтобы облегчить нам, переводчикам, нашу задачу — быть, так сказать, дипломатическими представителями русской литературы в других странах. Ведь я думала, что такого — как было во время Трифонова — больше не повторится».
Софи Бенеш (Франция): «Заниматься литературой, особенно в России, и не интересоваться политикой, к сожалению, невозможно. Я не могу не поддержать протест моих коллег, хотя бы потому, что меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы будущим переводчикам, которые еще не родились или пока еще ходят в детский сад, пришлось переводить такие же тяжелые тексты, какие довелось переводить мне: книги Шаламова и целого ряда писателей, которые были убиты, подвергались гонениям или писали об этих репрессиях».
Кэтрин Янг (США): «Этой осенью в американском издательстве выходит перевод трех повестей азербайджанского писателя Акрама Айлисли — я перевела их с русского, так как большая часть этих текстов увидела свет не на родном языке автора. Господину Айлисли 80 лет, и он уже шестой год не может выйти из дому: он подвергается гонениям у себя на родине исключительно за литературное преступление — за повесть „Каменные сны“. Порой мы считаем, что наша переводческая работа представляет в основном академический интерес и далека от проблем повседневной жизни. Но перевод Айлисли — самая настоящая правозащита, и я горжусь, что моя работа поможет этому замечательному писателю быть услышанным».
Павел Басинский рассказал гостям конгресса о том, как юбиляры этого года — Толстой, Горький, Солженицын, Тургенев, Маяковский — оппонировали государственной власти.
Александр Архангельский во время встречи с переводчиками русской литературы ответил на вопрос, а не повторяется ли в наше время то, что было в поздние годы советской власти, когда, в частности, объявил голодовку правозащитник Анатолий Марченко с требованием освободить всех политзаключенных в СССР: «Если во времена Горбачёва нас ждал выход из трясины, то сейчас мы находимся перед спуском вниз».
Алёша Прокопьев: «В современной России увеличивается давление правящей прослойки на гражданское общество. Ставка на ресентимент ведет страну в тупик. Думаю, что Ингер Кристенсен, поэт, чьи стихи я переводил, кумир датской молодежи в 1968– 1969 годах, выступившей, как и молодежь во многих других европейских странах, с протестом против неоконсерватизма и социального архаизма, меня поддержала бы».
Екатерина Марголис (Италия) выбрала эпиграфом к своему выступлению строки Викрама Сета: «Enliven those who lived and those who will«: «Мы — художники, писатели, переводчики — обречены на предельное внимание и визуализацию всего того словесного потока, которым мы окружены. А это значит, что сухие слова, такие как „тюрьма“, „пытки“, „политические процессы“, „голодовка“, в нашем сознании немедленно трансформируются в живые картины, которые показывает нам воображение и от которых мы не вправе отмахнуться. Этот внутренний телевизор называется эмпатией и не подлежит отключению. Достаточно просто увидеть. Речь не о политике, а о поэтике. И я бы хотела, чтоб и наше собрание „своим трудом и чудом“ помогло как-то enliven тех, кто прямо сейчас умирает в прямом эфире в той стране, языку которой мы посвящаем свое время и жизнь, в которой мы с вами сейчас ведем эти прекрасные беседы. Как говорил Иосиф Бродский, „пока мы тут идем, они там сидят“».
Когда закончилось одно из заседаний секции детской литературы, Марина Бородицкая обратилась к западным коллегам: «Сегодня чудесный день, Москва прекрасна, и мы очень рады, что вы к нам приехали. Но вы должны знать, что в нашей стране происходят сейчас чудовищные вещи. Двух девочек, почти детей, искалечили в тюрьме! Молодых ребят, старшеклассников и студентов, наших с вами вчерашних, а то и сегодняшних читателей — у нас ведь секция детской литературы — бросают в тюрьмы за картинку в Интернете, за лайк и перепост! Пытают, заставляя их признать себя террористами! Мир должен об этом знать, и мы вас очень просим: бейте во все колокола, а если не получится, пусть каждый хотя бы позвонит в колокольчик…»
А модератор секции, посвященной обучению переводу, Александра Борисенко, открывая заседание, сказала: «Нам, учителям и родителям, надо решить, как мы можем помочь, например, двум девочкам, которых мучают в тюрьме только за то, что они попались в ловушку гэбэшного провокатора, или студенту, который не пришел на экзамен, потому что оказался в автозаке. Что мы должны говорить? „Дети, не ходите на митинги, Конституция написана не для вас“? Если мы не готовы защищать наших учеников и наших детей, то мы не имеем права их учить. Самое малое, что мы можем сделать, — не молчать, гласность — это тоже средство защиты. Международный конгресс переводчиков не может быть вне политики, когда речь идет о человеческой жизни и свободе».
Виктор Сонькин выразил солидарность с ВИЧ-инфицированными людьми: «В мире существует комплекс проверенных мер, снижающих уровень заражения ВИЧ: например, заместительная терапия для наркозависимых и сексуальное образование для подростков. Россия последовательно выступает против обеих мер, считая, что они противоречат нравственным устоям российского общества. Нынешняя терапия людей с ВИЧ эффективна. Это больше не смертельное, а лишь не очень приятное хроническое заболевание. Но большинство заболевших в России терапии не получат. Тут ведь даже деньги собирать будет проблематично. Обречь на верную смерть десятки, а может быть, сотни тысяч человек — это очень своеобразное представление о нравственных устоях».
Татьяна Баскакова затронула тему киноискусства: «Создается впечатление, что вообще Россию пытаются изолировать от мировой культуры. Последняя плохая новость — закон о кинопрокате, который вступает в силу в ноябре. Вы можете прочитать об этом, прочитать письмо российских кинематографистов. Этот закон может исключить или сильно ограничить для всей российской публики возможность увидеть классическое кино, артхаусное кино, новую российскую документалистику».
Выводами, сделанными на основе своего профессионального опыта, поделилась с коллегами Ирина Бондас (Германия): «Я преимущественно работаю переводчиком на конференциях. Этим летом я была на повышении квалификации в Англии, мы в качестве упражнения переводили разные выступления, в том числе речь свидетеля геноцида в Бурунди. Наши наставники — переводчики ООН, НАТО, ЕС — предупредили нас, что переводчики должны остерегаться вторичной травмы. Так получилось, что в тот день я сидела в кабинке с переводчицей из Конго, которая проработала три года на Международном трибунале по Руанде. Она рассказала, что личный опыт подготовил ее к этой морально и эмоционально трудной задаче. Я редко перевожу на межправительственном уровне и не очень часто в суде. Но я часто работаю с журналистами, писателями, художниками, учеными, кинорежиссерами, театральными деятелями, которых били, травили, пытали по политическим причинам. Их лишили работы, у них отняли бизнес, дом, семью, они были вынуждены покинуть родную страну. Цивилизованные общества считают этих людей важнейшим ресурсом для собственной культуры и ее будущего развития. И этих людей на наших глазах уничтожают. Они гибнут, и с ними гибнет культура. Мне кажется, на фоне ХХ века утверждать, что культура или литература существует вне политики, не связаны с правами человека или демократией, могут только невежды или циники. Великая литература последних веков создавалась и переводилась не благодаря войнам, диктатурам, ущемлениям индивидов, а вопреки. Мне кажется, что у нас, культурных дипломатов, есть обязанность сделать всё, что в наших силах, чтобы сохранить нашу культуру с человеческим обликом, саму жизнь, общество без вторичного травматического или стокгольмского синдрома».
Материал подготовили Наталья Мавлевич, Любовь Сумм
Полная версия на сайте Ассоциации «Свободное слово»